Геннадий Васильев - Я из тех, кто вернулся
Сердце у Шульгина болезненно сжалось. Словно огненные бичи невидимых пуль рвали его самого. Он понял, что вертолетному экипажу ведущего вертолета крепко досталось от первых очередей зенитного пулемета. Ведущий вертолет был неуправляем. Он летел прямо на скалы, навстречу жалящим его огненным осам, увлекая в гибельную пропасть десять лучших солдат шульгинской группы. Этих солдат-добровольцев лучшей рейдовой роты файзабадского полка Шульгин отбирал сам и отвечал за них лично, как и за тех, которые сейчас прижались к переборкам за его спиной. И сейчас лучшие парни неотвратимо погибали на его глазах… Они неслись навстречу неумолимой смерти, и никто не мог уже подать им руки в эту смертельную минуту.
Шульгин вдруг вспомнил, как совсем недавно оторвался трап этого вертолета от его собственных рук, и сердце его заныло в тоске.
Борт летел, объятый черным дымом. Скорее даже не летел, а стремительно падал. Проваливался в ямы, клевал носом, судорожно вздрагивал… И своей неизбежной гибелью все равно продолжал спасать своего ведомого.
Шульгин заметил, что их вертолет закрывается плотной дымной завесой, стелющейся за горящим вертолетом, от прицельного огня душманского ДШК, время от времени выныривая из дыма для того, чтобы дать залп НУРСов и залить горы свинцом носового пулемета.
Сбитый ведущий вертолет не давал душманам расправиться со вторым экипажем. Погибая, он распустил большой черный шлейф, заботливо накрывая им живых своих братьев. Сквозь сизые клочья дыма из шульгинского иллюминатора было видно, как стремительно налетает земля, комковатая, рыжая, исполосованная темными бороздами.
«Пашня, – пронеслось в голове у Андрея. – Это наш последний шанс – шлепнуться в мягкую грязь, а не на камни. На камнях всех побьет в кровавое месиво. Господи, только бы упасть на пашню…»
Мысли Андрея разбежались беспорядочно, и ему, повисшему со всеми в проваливающейся пустоте неба, так захотелось почувствовать коленями, локтями ласковую, пахучую перину земли, что застывшее сердце будто остановилось.
Шульгин закусил бесчувственные губы. Сошлись на переносице упрямые брови.
Сгустились сумерки.
Затаились солдаты в потемневшем салоне.
Первый вертолет налетел грудью на скалы со всего размаха. Огненный огромный шар блеснул на мгновение, и выбросился над красным заревом зловещий черный гриб, оставшийся дрожать и колыхаться гигантским смерчем-памятником над братской могилой русских парней.
Второй вертолет, неотрывно шедший в дымовом шлейфе, перед самым взрывом дал резкий крен в сторону и успел оторваться от страшной, несущей неминуемую смерть взрывной волны. Эта волна только тряхнула борта, оторвав десант от переборок, сбив людей с ног. И осталась беззащитной серебристая воздушная стрекоза в нескольких сотнях метров от беспощадного ДШК.
И вновь поступил умно многоопытный летчик. Вместо того чтобы набирать спасительную вроде бы высоту, уходить в недосягаемое голубое пространство, медленно поднимая вверх тяжелое нагруженное брюхо, он направил машину камнем к земле, заваливая ее то на один борт, то на другой. Тяжелые пули ДШК расстреливали только иссеченный винтами воздух. Земля летела навстречу с ужасающей быстротой. Перед самой высадкой летчик, дежуривший в салоне, открыл рывком десантный люк и большим пальцем решительно ткнул вниз.
Шульгин понял решение экипажа. Обычная высадка десанта под прицельным огнем душманов была невозможной. Остановившийся, зависший для посадки над землей борт расстреляли бы в одно мгновение. Взрыв топливных баков и боеприпасов мог бы разнести всю команду на куски. Поэтому десантироваться предстояло с летящего борта, несущегося над самой землей.
И Шульгин поднял руку вверх, призывая весь десант действовать по его примеру. Быстрым движением он сорвал с плеч вещевой мешок. Сжал его левой рукой. Вещевой мешок, оставленный за плечами, мог в прыжке перевесить тело, зависнуть над головой и ударить в затылок при приземлении. Правой рукой Шульгин сжал цевьё автомата. Подойдя к дверному проему, обернулся к десанту. Махнул автоматом по направлению своего прыжка. Не мешало в такой отчаянный момент напомнить, что прыгать с движущейся машины нужно только лицом в сторону движения.
Делай, как я!..
Шульгин выпрыгнул из вертолета в сторону, подальше от винтов, и понесся вниз, откинув от себя вещевой мешок. Приземлившись налегке с одним автоматом, он перевернулся через правое плечо, пропахал в пашне глубокую борозду и замер, стараясь быстрее прийти в себя, понять свое место в опасной круговерти боя.
Солдаты сыпались один за другим впереди него, а вертолет, замедливший свой полет, уже заметно вздрагивал от бивших в него пулеметных очередей. Было ясно, что целым этому борту из смертельной зоны не выйти, и Шульгин перевел взгляд в сторону, откуда летели пулеметные очереди.
Крупнокалиберный ДШК бил с соседнего хребта с 500-метрового расстояния, и Шульгин с удивлением заметил сооруженную вокруг него прочную каменную кладку, облепленную свежей глинистой землей. Больше сотни духов стреляли по вертолету и сброшенному десанту, надежно укрывшись среди каменных валунов. И шульгинские ребята, падавшие на пашню, как живые мишени в страшном тире, были бы их неизбежными жертвами, если бы не последнее решение командира их подбитого борта.
Он не бросил вертолет сразу. Не оставил смертельно раненную машину. Не отвернул в сторону, подальше от клокочущего огня. Заложив свою винтокрылую птицу в последний вираж, он вывел вертолет на гибельную прямую между двумя высотами, между укрытыми за камнями торжествующими духами и беззащитно выброшенным на пашню десантом. Весь летный экипаж по его приказу оставил борт через десантный салон, а командир подбитого вертолета пошел прямо в лоб в свою последнюю, смертельную атаку на обложенный камнями ДШК.
Он упрямо летел на черные валуны, охваченный дымом, вздрагивающий от гибельных очередей, кивающий от прямых попаданий, и тоже бил и бил по духам, вынося перед собой смертоносный боезапас.
Шульгин увидел, как рассыпались камни укрепления крупнокалиберного пулемета, как свалилась эта страшная машина с ножек своего станка, как выскочили из-под камней и бросились вверх по хребту духи и как врезалась крылатая стрекоза в черные валуны, безобразно смявшись и рассыпавшись на сотни мелких осколков. Так же знакомо блеснул огненный шар, и всю высоту душманов накрыло облако черного едкого дыма.
Страшен был этот последний удар. Обе высоты вздрогнули. Потемнело небо, пеплом покрылись облака… И долго-долго падали с небес искореженные куски металла.
Прямо перед Шульгиным вонзилась в землю смятая вертолетная лопасть. А душманская высота на мгновение замолчала, оглушенная, ослепленная, окруженная дымом, и этого непродолжительного затишья хватило шульгинским ребятам, чтобы зарыться в пашне, спрятаться в ней, накидав перед головой и вокруг себя холмы свежевырытой земли.
Шульгин забросал землей счастливо упавшую к нему вертолетную лопасть, врылся под нее и оказался за надежным бруствером, способным выдержать даже орудийный залп. Его КП в одно мгновение обрело замечательную неприступность, и теперь можно было спокойно позаботиться о связи с полком.
– Первый! Я Метель-один, прием! – раздался в эфире его позывной.
– Первый на связи… Слышим, сынок, что у вас происходит, – послышался среди эфирного шороха тихий и горький голос командира. – К вам на помощь уже поднят весь состав боевых вертолетов. А теперь докладывай о потерях, «Метель».
И повисла в эфире тоскливая траурная черная пауза.
3
Прошла недолгая пауза в поединке между горсткой русских парней и бандой душманов. Приготовившие мастерскую засаду духи вдруг осознали позорное поражение за истекшие минуты скоротечного боя.
Авангардная группа, казалось бы, обреченных на смерть «шурави», несмотря на огненный мешок, устроенный для вертолетной пары, несмотря на уничтоженные, обращенные в пепел борта, все же закрепилась на плацу, ушла в землю, выставила стволы автоматов и пулеметов, и теперь только прямой рукопашной атакой можно было выцарапать этих упрямых русских из распаханной пашни.
Но только душманы не любили рискованные рукопашные атаки против «шурави», особенно из авангардных групп. Да и как любить их? В рукопашной «шурави» дрались особенно ожесточенно, не на жизнь, а на смерть… И даже эти потрепанные в жестоком огне, брошенные в полном одиночестве, оторванные от полка мальчишки в прямой рукопашной схватке представляли грозную силу.
Шульгин понимал, что поножовщины с духами можно не опасаться. Но, предвидя ураган душманского огня, готовый обрушиться на них в отместку, приказал всей группе залечь на дно окопов. В сложившейся ситуации только ему одному и можно было сравнительно безопасно наблюдать за картиной боя из-за надежного бруствера вертолетной лопасти.
