Роже Борниш - Гангстеры

Легко догадаться, о чем думает Дешан. Его взгляд ясно выражает: комиссар — это человек! В то время как я… Впрочем, в машине, везущей нас в тюрьму, он неожиданно спрашивает меня:

— Скажите, что я вам такое сделал? Почему вы хотели потопить меня?

Невозможно объяснить ему, что в данном случае Баньель просто выпендривался. Машина сворачивает к «Сайте», и бретонец заявляет:

— Я забыл сказать вашему шефу об одной интересной детали. Передайте ему, что Лутрель посещает одно кафе на Монмартре… «Солнце Орана» на улице Жоффруа-Мари. Его хозяин — тулузец, один из его приятелей. Вы не забудете?

— Не волнуйся.

Я собираюсь как можно скорее отправиться по этому адресу, но не хочу пока говорить об этом Баньелю. Жильбер Дешан — это единственная частная собственность, которой я обладаю.

Если рост Комара и достигает метра пятидесяти, как утверждает Дешан, то только благодаря туфлям на высоких набивных каблуках. Босиком он не превышает метра сорока двух сантиметров. Это действительно карлик, карманный вор, уменьшенная модель мошенника, мини-жулик. Зато у него большая голова, рыжие волосы и маленький вздернутый нос. Лицо его на редкость морщинистое, напоминающее смятую бумагу. Его левая ноздря постоянно подергивается от тика.

Когда я вхожу в кафе, он стоит на табурете, чтобы дотянуться до стойки. Я быстро осматриваюсь в погруженном в полумрак баре. На стенах висят пожелтевшие фотографии Марселя Сердана, Эдит Пиаф, Роберта Шаррона, Мистен-гетт, Жана Робика, Мишеля Симона, Лорана Детюиля, Рене Виетто, Мари Белль, Мадлен Солонь и Сталина. Прямо над полками, где стоят бутылки с аперитивом.

Комар недоверчиво смотрит на меня. Он спрашивает низким голосом, почти басом, неожиданным в этом маленьком теле:

— Это ты меня вызвал?

Я киваю. Разговаривая с ним накануне по телефону, я отметил его недоверчивость. Поэтому я сразу перешел к делу и сказал, что хочу с ним увидеться по «поводу Дешана». Описав ему свои приметы, договорился о времени нашей встречи в кафе «Этан».

Комар протягивает мне миниатюрную ручку.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, — говорю я. — Не мне. Жильберу. Он взял адвоката Борена. Он просил меня передать тебе, чтобы ты избавился от носков из Молльена.

— Почему? — спрашивает Комар, вытаращив глаза.

— Дело в том, что двое парней, которых полицейские задержали в Мо, раскололись. Жильбер просил передать, чтобы ты был начеку. Если тебя спросят, то ты его не знаешь, и он тебя тоже не знает.

По-видимому, мне удается моя роль, так как недоверчивость Комара улетучивается.

— Само собой! — восклицает он. — Значит, он сидит по делу Молльена?

В голосе его угадывается беспокойство, и я начинаю подозревать, что он тоже участвовал в операции. Мне очень любопытно, какие на нем носки.

— Нет, — говорю я, — только по делу Шампини. В «Санте» он встретил одного парня, которого освободили, и тот связался со мной. К счастью, я в этом не замешан. Кражи — это не моя специфика…

— А ты по какому профилю? — заинтересованно спрашивает Комар.

— Угон автомобилей. Это доходнее и легче сбыть, особенно в провинции. Конечно, встречаются мошенники, но в целом это доходно.

Я вру с легкостью, без всякого риска, так как если я попадусь, я тут же достану удостоверение и отведу Комара в комиссариат. Однако я предпочел бы больше узнать о Жо Аттия. Комар снова становится подозрительным.

— А ты давно знаешь Жильбера? — спрашивает он.

Это ловушка. К счастью, я изучил дело Дешана в архивах судебной полиции.

— Четыре года. Мы познакомились в «Санте» в сорок втором. Он сидел за подделку хлебных карточек, а я — за гомосексуализм.

— Ты и вправду больше похож на гомика, чем на угонщика, — замечает Комар. — Это называется соединять приятное с полезным.

Я проглатываю комплимент и невозмутимо продолжаю:

— Он был в камере пять-тридцать, а я — пять-тридцать пять. Во время войны мы потеряли друг друга из вида, но после Освобождения встретились у Мари-Луизы, на улице Блондель.

— У жены Бухезайхе?

— Да. Совсем недавно, потому что я был до этого на Лазурном берегу. Ты выпьешь чего-нибудь?

— Анисовый ликер, Жанно, — заказывает Комар.

— Два.

Хозяин с торчащими ушами пристально рассматривает меня. Я поворачиваюсь к Комару.

— Меня зовут Дегалтье, Теофиль. Предки наградили меня дурацким именем. Друзья зовут меня Тео, так короче. Я оставлю тебе свой адрес. До полудня я дома. Если тебе что-нибудь понадобится…

Сейчас наступает ответственный момент. Эта преамбула мне нужна, чтобы усыпить бдительность Комара, развеять его сомнения. Члены воровского мира всегда начеку, всегда бдительны и наблюдательны, чтобы не попасть в западни, расставленные полицией. Я осознаю это, когда Комар, сделав большой глоток, прямо говорит мне:

— Странно, что Жильбер никогда не рассказывал мне о тебе.

Я с трудом удерживаюсь от искушения достать свое полицейское удостоверение и продолжить после этого нашу беседу на улице Бассано. Комар не устоит перед воплями Дюрье и бицепсами Гелтеля, это точно. Но он скажет минимум, а его арест только насторожит главарей. «Терпение», — убеждаю я себя.

— Странно, — говорю я уверенно, — о тебе он мне рассказывал. Он даже сказал, что Комар — человек надежный. Если тебе понадобится помощник, можешь на меня рассчитывать. Но я не стану тебя упрашивать.

Комплимент льстит микрогангстеру. Он выпивает ликер, спрыгивает на пол.

— Оставь, я угощаю. — Он бросает на прилавок горсть монет. — Позвони мне завтра в это же время. Быть может, у меня будет для тебя что-нибудь интересное.

Комар протягивает мне нервную руку. Он не сказал мне, где найти Жо Аттия.

— Роже, не ходи туда один, мне страшно, — сказала Марлиза, когда я сообщил ей о свидании с Комаром, которое он мне назначил у входа на кладбище у Шарантонских ворот. — По крайней мере предупреди Баньеля. А что, если карлик устроил тебе западню?

— Не волнуйся, я — ас полиции, — пошутил я.

— Ты просто смешон, Роже, — настаивала Марлиза, охваченная тревогой. — Возьми по крайней мере свой револьвер.

— Нет. Я никогда не буду пользоваться оружием.

Я надел свой плащ, спустился по лестнице, сел в метро. Ровно в семнадцать часов я был в условленном месте. Комар тоже. Он сидел за рулем черного «ситроена» с желтыми полосами. Широко улыбаясь, он открыл мне дверцу.

— Привет, Тео! Как дела? Ты в форме?

В тот день, двадцать шестого октября тысяча девятьсот сорок шестого года, Роже Борниш, инспектор третьего класса второго эшелона Сюртэ, в прекрасной форме. Он не теряет бдительности, так как беспокойство Марлизы передалось и ему, хотя он далеко не трус. Чтобы успокоить ее, я дал согласие на то, что она позвонит Баньелю, если я не вернусь к восьми часам.

Комар на первой скорости въезжает на бульвар Понятовского, сворачивает на набережную Берси у Национального моста. Из-за своего роста ему пришлось подложить под зад и под спину груду подушек.

— У меня есть для тебя дело, — неожиданно говорит он. — Думаю, что выгорит десять миллионов. Я покажу тебе сейчас одно здание, справа, перед которым ежедневно останавливается машина, набитая бабками.

Мы подъезжаем к набережной Рапе, к дому двенадцать, резиденции Парижского счетного банка.

— Видишь? — спрашивает Комар. — А сейчас я покажу тебе еще кое-что.

Мы разворачиваемся и едем в обратном направлении. Проехав мимо огромных складов на набережной Берси, Комар останавливает машину на углу Дижонской улицы, окаймленной столетними деревьями. Он опускает стекло.

— Смотри, Тео, — говорит он. — Напротив — все это винные владения. Здесь все улицы носят названия вин. Как ты думаешь, что находится на третьей отсюда улице Ионны, под номером один?

Я пожимаю плечами.

— Агентство Парижского счетного банка, — весело сообщает Комар. — Сюда ежедневно поступают взносы толстосумов.

Мой компаньон получил информацию от одного служащего. Менторским тоном он объясняет мне самый лучший метод налета:

— Когда «рено» с деньгами выезжает из Винного Базара, в семнадцать тридцать, достаточно прижать его к набережной Берси, почти безлюдной, пригрозить двум служащим, забрать мешок и исчезнуть. Проще простого! Пришел и взял.

Я спрашиваю наивно:

— Будем брать вдвоем или я приведу с собой здоровых парней?

Прежде чем ответить, мой крохотный друг набирает скорость, сворачивает к внешним бульварам, затем произносит:

— У меня есть два приятеля: Люсьен Врун и Анри Лангуст. С тобой нас уже четверо. Я буду за рулем. Каждый получит по два миллиона, осведомитель тоже, это справедливо.

Я киваю.

— И когда?

— Двадцать девятого и тридцатого. Я покажу сначала место моим приятелям, потом познакомлю тебя с ними.