Свен Хассель - Колеса ужаса
— Скольких ты снял? — спросил Порта. — У меня тридцать семь отметок.
Плутон взглянул на положенный под гранату листок.
— Двадцать семь человек отправил в ад, девять в госпиталь.
— На тебя напишут рапорт, если будешь и дальше только ранить русских, — сказал Легионер. — Все мои наверняка на том свете. Я снял сорок два, семеро из них офицеры. Красные звезды на их шапках — превосходная мишень.
— Хорошая работа, мальчики, — лучезарно улыбнулся Порта. — Мы побили собственный рекорд на девятнадцать трупов. Это замечательно. Эй ты, бродяга! — крикнул он и нажал на спуск. — Теперь на двадцать. Видели, как раскололся его череп?
Легионер поднес ладони рупором ко рпгу и закричал русским:
— Monte la-dessus, tu verra Montmartre![49]
И выстрелил.
Отве г последовал в форме ливня пуль из крупнокалиберного пулемета. Все трое спрыгнули в окоп. И лежали, смеясь.
— Давай споем им, — предложил Порта.
И они громко запели:
Wir haben noch nicht Wir haben noch nicht Wir haben noch nicht Die schnauze voll![50]
Лейтенант Хардер и Старик обругали их за эту бессмысленную стрельбу, которая только разозлит русских и побудит их к отчаянным действиям. Но Порта, поскольку он был опытным солдатом, а Хардер еще проходил обучение, не обращал внимания на лейтенанта.
Даже Старика не считал авторитетом. Не отводя глаз от позиций русских, он ответил с язвительностью:
— Слушайте, вы, соискатели Железного креста! Плутон, Гроза Пустыни и я ведем собственную тотальную войну. Вчера мы видели, как Иван распял двух артиллеристов из Сто четвертого, и решили свести счеты с этими красными скотами. А так как мы любим стрелять, смотрите, чтобы кто-нибудь из нас не всадил вам в пасть разрывную пулю, чтобы покончить с воркотней. Хайль Гитлер, поцелуйте меня в зад, голубчики! И можете сматываться отсюда, с Иваном разберемся мы втроем!
Он вскинул снайперскую винтовку, выстрелил и с усмешкой объявил двум своим друзьям:
— Еще один тип из сибирской транспортной роты получил билет в преисподнюю!
Мы устроили пулеметную огневую точку в лучшем бункере на южном краю разрушенного села. Пулеметчики успешно отразили несколько атак, но однажды русские чуть свет ворвались туда и взяли в плен всех, кроме командира отделения, пожилого унтера. Его они расстреляли. Мы видели, как его заставили опуститься на колени в снег, потом приставили пистолет к затылку. При выстреле qh дернулся, потом покатился по склону холма, вздымая тучу снега.
Восьмерых пленников повели двое русских, шедших сзади с автоматами. Им предстояло пройти по открытому пространству, хорошо видному из окопа Порты.
Порта и двое его собратьев лежали, держа оружие наготове. Они выстрелили одновременно и попали в цели, то есть в головы обоих русских конвоиров.
Наши восемь пленных товарищей поняли, что это их шанс. И, словно по команде, побежали к нашим позициям.
Плутон подскочил и понесся к бункеру, держа ручной пулемет у бедра. Ударом ноги распахнул дверь, встал, расставив ноги, в проеме и с хохотом стал поливать пулями набившихся туда русских. Его громадное гело раскачивалось от отдачи оружия. Русские валились, будто колосья перед хорошо смазанной жаткой.
Двое русских вышли, пошатываясь, с поднятыми руками. Плутон отступил на шаг, пинками сбил обоих в снег и прошил очередью их дрожащие тела.
— Выходите, кто живой, — крикнул он. — Я покажу, как обращаться с пленными на ваш манер!
Мы услышали из бункера слабые жалобные голоса, но никто оттуда не появился. Плутон выхватил из-за ремня две гранаты и бросил внутрь. Они громко взорвались в груде тел.
Во время одной из последних атак Кёлер лишился глаза. Он сходил с ума от боли, но, несмотря на уговоры фон Барри нга пойти в бункер для раненых, остался со своей ротой. Наверняка боялся, что в бункере попадет в плен.
Мы все боялись оказаться в руках у русских. Достаточно насмотрелись на совершаемые над пленными зверства, чтобы питать какие-то иллюзии насчет хорошего обращения. Выстрелы в затылок, распятия, отрубания рук и ног, кастрации, выкалывание глаз, забивание в лоб стреляных гильз. Это были обычные явления, если тебя не решали отправить в Сибирь к еще худшей участи.
Утром двадцать седьмого февраля Иван поднял какую-то рассеянную стрельбу. Сперва вел огонь по нам, затем по восьмой роте лейтенанта Венка, потом по третьей, которой командовал Кёлер.
Обстрел продолжался около часа. Потом наступила тишина, гнетущая тишина, которую обычно можно встретить лишь в горах и больших лесах. Казалось, она нас раздавит.
Мы нервозно смотрели на позиции русских, но все оставалось угрожающе спокойным.
В этой мертвой тишине прошло три или четыре часа.
Фон Барринг осмотрел местность в бинокль, потом прошептал лежавшему рядом Старику:
— Готовится что-то очень серьезное. Эта тишина выматывает мне нервы.
Потом вдруг выкрикнул несколько приказов. Тут мы увидели. Русские валом валили на позицию третьей роты.
— Кёлер, огонь, ради Бога, Кёлер, огонь, огонь! — прокричал фон Барринг.
Мы растерянно смотрели на русских. Они были повсюду в том секторе.
Взорвалось несколько гранат, нарушив мертвую тишину. Мы стонали от досады, видя Э1у катастрофу и будучи не в силах помочь.
Русские бесшумно зашли слева в тыл третьей роте. Несколько человек отчаянно защищались саперными лопатками и прикладами, пока их не прикончили ножами.
Плутон с Малышом хотели броситься туда, но фон Барринг удержал их, сказав плачущим голосом:
— Поздно. Мы не в состоянии им помочь.
Мы увидели, как двое русских повисли на Кёлере, третий ударил его автоматом по голове.
Длилось это не дольше десяти минут. Потом третья рота перестала существовать.
Затем русские бросились на нас, но благодаря Порте и Легионеру мы сумели отбить атаку.
Не дожидаясь приказов фон Барринга, они побежали к бункерам на краю села. Фон Барринг быстро собрал свою группу и бок о бок со Стариком понесся к бункерам на вершине холма. Единственным шансом уцелеть было добраться туда раньше русской пехоты.
— Орите во все горло! — крикнул фон Барринг. — Орите как черти, как дикари!
С воплями и криками мы побежали вперед. Русские на минуту замерли в удивлении.
Малыш и Мёллер яростно отстреливались во время этого бега к бункерам. Потом огнемет Порты начал из-рыгать пламя. Легионер стоял, сжавшись, и остервенело палил по волне русских.
Рослый, возвышавшийся над солдатами капитан, громко выкрикнул вдохновляющие слова из писаний Ильи Эренбурга. Мы явственно слышали его, размахивающего автоматом над головой, словно дубинкой.
Плутон опустился на колено и тщательно прицелился. Капитан остановился, выронил автомат, обеими руками схватился за голову, сделал полоборота и медленно опустился на колени.
— Пусть теперь цитирует Эренбурга в аду, — сказал Плутон со злобной улыбкой.
Лейтенанта Хардера охватил приступ фанатизма. Он ринулся вперед, сжимая автомат и безумно крича.
Бауэр завыл по-волчьи. Он нес на ремне ручной пулемет и держал в обеих руках по гранате. Бросил одну в группу поднимавшихся по холму русских. В воздух взлетела оторванная рука. Он тут же швырнул вторую в кучу раненых.
Ловя ртом воздух, мы достигли вершины холма чуть раньше бежавших следом русских. Три пулемета громко застрочили по ним.
Атака захлебнулась. Русские начали отступать, но нас обуяло безумие. Мы вскочили и последовали команде фон Барринга:
— Боевая группа, примкнуть штыки, за мной!
Мы с криками бросились на охваченных паникой русских. Они бросали оружие и бежали. Несколько офицеров пытались остановить их криками. Я подбежал к одному и всадил ему в спину штык. Едва я вытащил его, офицер с воплем упал. Я выстрелил ему в голову и побежал дальше, продолжая кричать.
Мы смяли позиции русских гранатами и штыками. Фон Барринг приказал отходить. Мы прихватили несколько минометов и ящиков с минами.
Порта забрал из офицерского бункера американские консервы. Потом взорвал его русской миной.
Когда мы вернулись на свои позиции, из разных взводов боевой группы были образованы два отделения. Они заменили перебитую третью роту. Командование над ними принял лейтенант Хардер.
Нас окутала тишина. Стемнело. Мягко падал снег. Старик плотно запахнул шинель, но холод все равно проникал сквозь нее. Порта лежал на спине, гладил своего кота и говорил ему чепуху.
— Как думаешь, старина? Сдать нам членские билеты общества продолжения войны, на которой мы оказались? Это будет единственным правильным решением, не так ли?
Мёллер невесело засмеялся.
— Было б замечательно, если б могли!
— Для этого существует только одна уважительная причина: пуля в голове, — сказал фон Барринг.
— Может быть, это приложимо к Мёллеру, — вмешался Малыш. — А ко мне — нет. Я не мечтаю погибнуть от рук этих наглых степных бандитов!
