Юрий Гаврюченков - Золото шаманов
Андрей Николаевич выпрямился и сообщил хозяину авторитетное заключение:
– Ничего подобного я до сих пор не видел. Могу только предположить, что эти пластины имеют культовое значение. Характерно, что народы Севера не знали дверных петель. Это, так сказать, некая заслонка, как в русской печи, только ручка отсутствует. Непонятно также, для чего понадобилось резать её пополам. Вот здесь на стыке первоначально нанесённый рисунок разделён…
– Чтобы в пещеру заволакивать удобнее было, – неожиданно буркнул Слава, которого говорливый Лепяго заметно угнетал.
– Да? И в самом деле, – обрадовался тот. – Это, надо сказать, любопытное предположение.
Проскурин долго и тщательно изучал Врата. Он даже постучал по ним кулаком, вызвав продолжительный гул, ушедший в глубину расположенного по другую сторону ворот пространства. Затем шумно посопел и вперил в меня буравящий взгляд раскосых чёрных глазок.
– А вы что обо всём этом думаете, Илья Игоревич?
Я не стал скрывать, что я думаю.
– Надеюсь, что как только мы распахнём двери подземного храма, нашим глазам откроется ошеломляющая картина: груды необработанных якутских алмазов, принесённых дикарями в дар своим богам, золотые пластинки и статуэтки загадочных животных, достойные украсить любой крупный музей, и всякие иные изделия, выкованные древними мастерами, являющиеся подлинными шедеврами искусства народов Севера.
У компаньонов аж слюнки потекли. Лепяго немного скуксился, поняв, что над ним смеются, а Проскурин весь подобрался и в глазах у него загорелся настоящий кладоискательский азарт. Моя пламенная речь его проняла. Более не сдерживая нетерпения, хозяин приказал:
– Открывайте!
Доронин приволок в охапку кайло и пару ломов, и мы принялись бережно оббивать с краёв известняк, зацементировавший место соединения металла с каменным монолитом. Андрей Николаевич суетился вокруг, тюкая молоточком.
– Осторожнее, не попортите, – приговаривал он.
Однако, мы и без его советов чистили аккуратно, ни разу не попав по Вратам. Не знаю, сколько это продолжалось. За работой теряешь чувство времени, а под землёй оно вовсе летит незаметно. Наконец, всё было кончено. Мы отступили, утирая пот.
Утомились, между прочим, изрядно. Попробуй-ка, помахать осторожненько ломом в горизонтальной плоскости! Но результат был налицо – полностью избавленные от натёков Врата окружались вырубленной в скале дугой, чтобы их можно было поддеть и отделить от камня.
– Готово, – выдохнул я, пятеро кладоискателей внимательно слушали меня. – Теперь мы со Славой отожмём левую створку, а вы все её держите, чтобы не упала. Поняли?
Все, включая Проскурина, дружно закивали.
– Тогда вперёд и с песней. Следите: если металл начнёт гнуться, кричите «стоп».
Мы с корефаном вставили расплющенные концы ломов в верхний паз и легонько налегли на рычаг. Послышался хруст. Мы усилили давление, раздался негромкий скрежет, пластина отлепилась от скалы и одновременно по всей окружности полезла наружу.
– Давай-давай-давай! – хрипло прошептал я, ювелирно дозируя нажим. Считается, что с золотом следует обращаться бережно. Сказки всё это. Когда его много, очень быстро понимаешь, что это самый обычный металл: тяжёлый и твёрдый, допускающий грубую работу ломом и нисколько не мнущийся от этого.
Четыре пары рук уже облепили воротину, готовые в любую секунду принять её вес и поддержать, коли ей вздумается рухнуть. Я представил, как это могло бы выглядеть со стороны: с грохотом выпадает жёлтый сегмент и открывает чёрную пасть прохода. В полном безлюдье оно смотрелось бы чрезвычайно эффектно.
Щель увеличивалась, и неожиданно в нос ударил странный мерзостный запах, от которого перехватило дыхание. Что бы это могло быть? Что нас вообще ждало за этими дверями? Ответ пришёл секундой позже в виде ледяной волны страха, нахлынувшей словно мокрая, разом облепившая всё тело простыня. Ужас буквально продрал меня до мозга костей, до корней волос, натурально вставших дыбом. По ту сторону ворот нас действительно ждало что-то – что-то очень голодное.
Я отшатнулся, выдернув лом, мои спутники тоже отпрянули, но было поздно. Мохнатая лапа просунулась изнутри и стала отгибать угол золотой пластины, расширяя лаз. Одновременно нечто неимоверно грузное навалилось на Врата. Заслонка, много веков заграждавшая выход из подземелья, прогнулась, сбрасывая откалываемый известняк, и упала наружу. Огромные чёрные фигуры заколыхались в лучах фонарей. Пещера до самого потолка озарилась неприятным красным светом. Послышалось грозное ворчанье. Мы, остолбенев, созерцали выбирающихся из проёма существ, возникших словно кошмарный сон.
Они были чёрные, они были злобные, и они хотели насытиться.
Медведь, росомаха и кабарга, очень крупные. Громадные. Медведь в холке был высотой с меня и казался со слона размером. Они обступили нас с трёх сторон, пожирая налитыми кровью глазами. Существа не были медведем, росомахой и кабаргой, но выглядели как животные. Я мог только смотреть, боясь шевельнуться. Чудища уже были рядом. Волосатая, с длинными верхними клыками пасть кабарги дохнула тошнотворным зловонием. Звери повели нас вперёд и мы увидели пещеру, гораздо меньшую озёрной, заполненную прозрачным красноватым туманом. Это и был ад. Стены испускали тусклый свет, от которого в преисподней царили вечные сумерки. У дальней стены поблескивала полоса густой тёмной жидкости, поверхностью которой местами переливалась, словно она текла сама по себе; ни входа, ни выхода странного подземного ручья не существовало. По-моему, именно от него исходил резкий пряный запах, наполнявший пещеру. Я содрогнулся – река пахла кровью!
Оставив нас, демоны уединились на берегу Кровавой реки у большого, похожего на стол камня. Они что-то готовили там, раскладывая первобытные рубила, скребки и ножи, глухо постукивающие по гранитной столешнице. Дьявольский медведь с рёвом содрал с себя шкуру и расстелил на камне. Плоть его оказалась тёмно-синюшной, словно гнила под кожей, и сочилась тухлым слизистым соком. Харги направились к нам, а мы, снова оцепенев под гнётом всесильного страха, покорно ожидали уготованной участи.
Долго они не выбирали. Сразу же выдернули из нашей шеренги Проскурина и повлекли к камню. Там сняли одежду, уложили полковника на шкуру, затем росомаха взяла кремневое рубило и начала кромсать ему шею. Вскоре отделённая от туловища голова заняла место на краю стола. Харги набросились на тело, быстро и хаотично полосуя его ножами. Медведь тщательно собрал внутренности и отложил в сторону. К тому моменту росомаха и кабарга закончили резать и стали промывать куски в Кровавой реке, возвращая на разделочный стол. Закончив, завернули в шкуру и крепко перевязали пёстрой верёвкой. Окружили стол с трёх сторон и в воздухе повисла странная тишина. Наступило абсолютное безмолвие, будто звук утратил способность распространяться. Не исключено, что так и было – я даже своего дыхания не слышал. В аду законы земной физики не действовали. Звери замерли, глубоко сосредоточившись. Концентрация исходившей от них энергии была столь велика, что завибрировал красный туман, а поверхность Кровавой реки вздыбилась мелкой рябью. Лишь сейчас стало видно её течение, неестественным образом движущееся назад и вперёд, не в силах преодолеть монолитную твердь запирающего её узилища.
Я вдруг понял, что обрёл возможность самостоятельно двигаться. Моя воля больше не сковывалась силой злых духов, употребивших её для иных целей. То же почувствовали и мои спутники.
– Это самый матёрый из виденных мной глюков! Мужики, давайте делать отсюда ноги, – пробормотал Слава и первым шагнул в сторону выхода. За ним потянулись остальные.
Оглушающее действие красного тумана закончилось на пороге пещеры, и первым звуком, который мы услышали, был грохот золотых ворот, колыхающихся под нашими подошвами.
Лежащие на пятачке фонари не горели. Лишь в одном багровым червячком умирала лампочка. Слава стал трясти их и щёлкать выключателем. Это подействовало, фонарь вдруг ярко вспыхнул. Должно быть, при ударе о пол у него нарушился контакт, что позволило сохранить батареи. Фонарь был весьма кстати, потому что иных источников света, кроме блеклых сполохов из обиталища харги, в пещере не наблюдалось. Это была вселенная кромешной мглы, и я подумал, что теперь знаю, как выглядит преддверие ада.
По-прежнему в полном молчании мы поскакали по каменной дорожке на другой берег. Слава впереди, я – за ним, а все прочие – сзади. Кто-то шумно сверзился в воду и громко выругался. В голосе звучало облегчение. Это были первые звуки живой человеческой речи.
Преодолев пещерное озеро, мы столь же форсированными темпами проскочили сталактитовый зал и приблизились к выходу. Снаружи было темно, там шумел ливень и сверкала молния. Никаких следов рабочих не наблюдалось, да и трудно было что либо разглядеть среди ночи. Сколько времени мы пробыли в туманной полости? Нас не начали искать или же не нашли?
