Михаил Серегин - Стиль барса
– Твой – да, если через двое суток я не буду знать, кто меня собирается убить, – мрачно процедил Тяпа.
Китаец расслышал в этой фразе звериный рык. Сдержанный, но оттого еще более впечатляющий.
– Пока я еще жив, – равнодушно произнес Китаец. – Хочу тебе напомнить, что я не твой «телок», а сыщик. Ты что же, не знаешь, кто в тебя стрелял?
– Какие-то говнюки-молокососы, – зло бросил Тяпа, – никто из моих людей их не знает.
– Я хочу у тебя спросить. – Китаец говорил медленно и раскованно. – С кем дружит Митрохина?
– А я почем знаю? С отцом ее я имел дело… – буркнул Тяпа.
– И кто же он?
– Борода.
– Спасибо за информацию.
Еще раз пообещав Тяпе найти виновника, Китаец нажал на клавишу «отбой» и молча направился к двери. То обстоятельство, что отец Митрохиной был криминальным авторитетом, еще раз убедило его в том, что речь идет о бандитской разборке. И если это действуют не авторитеты, за что он мог поручиться, значит, орудуют отморозки. На слуху были две банды – Магарыча и Башкира. Оставалось выяснить, любовницей кого является Митрохина, и каким-то образом узнать, где прячут Женю. Он намерен был использовать Яну Аркадьевну, памятуя о том, что ее сожитель убил ее отца. Ее гнев и ненависть должны были сыграть ему на руку. Конечно, он не рассчитывал завербовать Яну под свои знамена, но кто знает, может, она приведет его к разгадке? Хотя он нисколько не сбрасывал со счетов тот факт, что любовник Митрохиной и не похищал Крестовскую.
На город плавно накатывали сумерки. Китаец любил этот час: глазам, уставшим от дневного света, можно наконец было дать отдых. Он с удовольствием смотрел, как смягчается освещение, как меркнут краски, как уплотняются предметы и вместе с тем делаются зыбкими их очертания, размытые вездесущей синью вечернего воздуха. Все словно обретало свое значение: события, люди, их мысли и поступки. Он вспомнил фразу Камю, что полет птиц под вечер становится осмысленным. Ему казалось, что только сейчас он по-настоящему оценил глубину и печаль этой фразы. Печаль без надрыва, такую, какую, должно быть, испытывают умудренные жизнью старики. Не те, достигшие закатной поры, инфантильные, суетливые особи, которые вечно брюзжат и цепляются к молодежи, а такие, как Лао Цзы, например, или Фу Си. В их случае печаль была равна просветлению.
Так думал Китаец, двигаясь в автомобильном потоке. Еще он вдруг подумал о том, что ему мешает спать с Лизой. Он хотел отмахнуться от этой невесть откуда взявшейся мысли, но, посчитав это малодушием, решил для самого себя ясно и четко сформулировать свою позицию. Хотел ли он ее? – спросил он себя. Иногда.
Как реалист, а первой реальностью для мужчины являются его плотские желания, Китаец стремился заглянуть в корень. Да и потом, он достиг такой степени понимания человеческой сущности, что для него не было проблемой разглядеть эти желания и в женщине, несмотря на все ее показное равнодушие и кокетство. Он не был циником и не усматривал ничего пошлого в сексе без любви, но только между такими партнерами, которые были вполне психически здоровы и духовно развиты, чтобы не превращать это, по сути, радостное занятие в средство решения своих проблем, связанных с дефектами психики, комплексом неполноценности или чувством социальной ущемленности. Можно сказать, что к подобным встречам мужчины и женщины он относился весьма прагматично. Благородство его натуры позволяло ему всегда быть на высоте, оно было своего рода прививкой против цинизма, ведь он нравился женщинам, и если бы не его сдержанность и чувство такта, то запросто мог бы превратиться в пресыщенного наглеца.
Китаец скривил рот в усмешке. Его ирония была обращена против него самого. «Ну что ж, дальше, – пришпорил он себя. – Иногда ты был бы не прочь с Лизой… Когда – иногда? – Он нетерпеливо вздохнул, точно этот допрос устроил не он сам, а кто-то другой. – Например, сегодня, увидев ее с Заватовым… Значит, просто так Лиза как женщина не возбуждает тебя, – с облегчением подумал он, – тебе нужна определенная ситуация, тот или иной расклад обстоятельств… Но ведь так обычно и влюбляются. Что там по этому поводу говорит Декарт? Ах да, зацепилось, говорит. Твоя жажда взаимопонимания, твоя нежность, все, что сладкой истомой и жарким приятием живет в твоей душе, концентрируется на одном объекте. Мы думаем, что это объект вызвал в нас подобные чувства, а на самом деле он лишь дал им воплотиться в форму конкретной страсти и привязанности».
Китаец закурил.
«И что же, ты будешь с ней спать? – намеренно резко спросил он себя. – Нет. Пока нет, – поправился он, не желая чем-то связывать себя. – Постараюсь», – двусмысленно улыбнулся он, выворачивая на улицу Горького.
Еще издали он увидел стройный силуэт, одетый в бирюзу. На Яне Аркадьевне было декольтированное платье с умопомрачительным разрезом сбоку. Подхватываемые легким ветерком полы ее крепдешинового наряда поднимались на высоту, достаточную для того, чтобы по достоинству оценить изящество ее ног и их плавный переход в бедра.
Китаец остановил «Массо» и, спрыгнув с подножки, быстро подошел к ней.
Она обернулась.
– Еще раз добрый вечер, – широко улыбнулся он.
– Добрый. – Митрохина ответила ему слабой улыбкой.
Китаец непринужденно взял ее под руку и, не обращая внимания на ее удивленные взгляды, повел к машине.
– Ваше чудесное платье не очень располагает к езде на подобных степных скакунах, – пошутил он, – но я вам помогу.
Он ловко подсадил Яну Аркадьевну в джип и сам сел за руль.
– А вы не теряетесь, – смерила она его слегка пренебрежительным взглядом.
– Вы приехали на такси? – как ни в чем не бывало поинтересовался Китаец.
Яна кивнула.
Китаец открыл бардачок и достал оттуда пачку сигарет.
– Прошу, – протянул он сигареты Яне.
Она взяла одну.
– Спасибо.
Китаец поднес ей зажигалку и закурил сам.
– Вы ничего не имеет против «Витязя»?
– В тигровой шкуре? – пошутила Яна.
– Насколько мне известно, там готовят неплохой шашлык, – Китаец с тонкой улыбкой посмотрел на Митрохину, которая курила с несколько отстраненным видом.
– Мне не очень нравится тамошняя публика, – с оттенком высокомерия произнесла она, – хотя…
– Ну и прекрасно, – просиял играющий под «дурачка» Китаец, – едем есть шашлык.
* * *Видимо, в связи с окончанием трудовой недели «Витязь» был заполнен почти до отказа. Тем не менее Танину удалось высмотреть свободный столик, к которому он и увлек Митрохину.
Он, как всегда, устроился лицом ко входу, предварительно пододвинув стул Яне Аркадьевне.
В большом зале было довольно уютно то ли благодаря рассеянному свету скрытых светильников, расположенных вдоль стен, то ли от тяжелых скатертей, расшитых серебряными нитями, а может, еще и потому, что в глубине, на небольшом возвышении, негромко играл небольшой оркестрик.
Смазливый официант подал меню и, незаметно пялясь на спутницу Танина, застыл в ожидании.
Китаец подождал, пока Яна Аркадьевна сделает выбор, и положил меню на стол. Себе он заказал пару салатов и шашлык, решив, что пора как следует подкрепиться. Яна Аркадьевна ограничилась шашлыком.
Официант отправился выполнять заказ. Вскоре он вернулся с бутылкой «Саперави».
Китаец позволил ему наполнить вином бокалы, подождал, пока он снова отойдет, и предложил выпить за встречу.
– Если бы мы сегодня случайно не столкнулись с вами, – усмехнулась Митрохина, – вы бы, наверное, и не вспомнили о моем существовании.
– Вы не поверите, – улыбнулся в ответ Китаец, – но я только недавно вспоминал о вас. Так что предлагаю выпить и перейти на «ты», если нет возражений.
– Наверное, вы привыкли завоевывать женщин с полувзгляда. – Она томно прикрыла глаза. – Впрочем, я не возражаю.
– Против того, чтобы вас завоевали?
– Против того, чтобы перейти на «ты». – Она сделала несколько глотков, поставила фужер на стол и достала из сумочки сигареты.
Она подождала, когда Китаец вынет свою старенькую зажигалку и даст ей прикурить, и стала рассеянно осматриваться по сторонам.
– Ты кого-то ищешь? – Китаец допил вино и тоже закурил.
– Вообще-то, это место мне не очень нравится, – пожала она плечами, – здесь иногда бывают не слишком приятные люди.
– Твои знакомые?
– Приятели моего друга.
– Он у тебя очень ревнивый? – не удержался от вопроса Китаец.
– Скажем так: я бы не хотела, чтобы он узнал, что я была здесь в обществе другого мужчины.
– Если ты боишься за себя, – Китаец слегка приподнял бровь, – то я бы на твоем месте подумал, стоит ли поддерживать отношения с таким человеком.
– Скорее уж я боюсь за тебя, – с оттенком пренебрежения произнесла Яна. – Он может тебя убить.
– Твоему другу нравится убивать людей?
– Ты его не знаешь, – холодно ответила Яна. – Ему может не понравиться, что я пью с тобой.
