Александр Тамоников - Война не по правилам

— То есть, — проговорил Володарский, — северный подземный ход был прорыт до пещер горного хребта?

— Так точно.

— Для чего его сделали извилистым, с массой изгибов и поворотов?

— Это, товарищ генерал, теперь не узнаешь, — пожал плечами Олейник. — Крепости, а значит, и ходам, более пяти веков.

— А куда выходит восточный ход?

— С ним оказалось все проще. Метрах в пятидесяти он было наглухо завален. Подчеркиваю, что за камнем нет продолжения.

— Отвлекающий тоннель?

— Скорее всего. Он с одним изгибом, по размерам больше, дно ровнее, и перед стеной по бокам ниши.

— Ниши?

— Так точно. Думаю, для бочек с порохом. Чтобы подорвать тех, кто, сумев взять крепость, попытался бы организовать преследование ее защитников.

— И как мог быть проведен подрыв? Тогда не было приборов дистанционного управления взрывателями. Да и взрывчаткой как таковой тоже.

— Наверное, смертник.

— Ну если смертник… Значит, из этих развалин за перевал уходит подземный ход.

— Раньше, в восемьдесят шестом году, уходил, что сейчас там, не знаю, — уточнил Олейник. — Может, землетрясение, которое разрушило Лашкар, и крепостные тоннели завалило?

— Может быть. А скажите, Вячеслав Николаевич, почему батальон и ваша рота обходили населенный пункт Лашкар?

— Это отдельная история, товарищ генерал-лейтенант. Дело в том, что Лашкар находился под контролем душманов.

— Как это? Рядом с советским гарнизоном?

— Нет, конечно, отряды «духов» в Лашкаре не базировались, нам было известно, что большинство мужчин из этого кишлака воюют в отрядах, возвращаясь в селение на отдых. А также мы знали, что в Лашкаре под видом чабанов к гарнизону выходили наблюдатели. Местность с севера Вахара холмится, как и у Лашкара. С холмов и кишлак, и территория бригады — стоянки, ангары и площадки вертолетной эскадрильи — были как на ладони. Иногда душманы решались на агрессивные действия. Ночью затаскивали на холм минометы и открывали огонь по гарнизону, захватывая практически весь Вахар. Наша артиллерийская батарея быстро сбивала позиции минометчиков, подавляя огневые точки противника, но урон они нам наносили.

— Командование не пыталось взять Лашкар под свой контроль?

— Пыталось. Высылало роты к кишлаку. Тогда наступала тишина. Постоянно держать у Лашкара даже одну роту не представлялось возможным, так как хватало работы у Кандарама. Поэтому, как выставляли роты, так и снимали потом. И тишина заканчивалась. Чтобы противник не знал, куда конкретно выходят подразделения и части бригады, Лашкар было приказано обходить, используя в качестве прикрытия вертолетную эскадрилью. В основном «Ми-8».

— Понятно, — кивнул генерал. — Вы дали очень ценную информацию.

— Буду только рад, если она вам пригодится. Извините, а с чем связан ваш интерес к провинции Кандарам?

— Посмотрите сами, Вячеслав Николаевич, и получите ответ на свой вопрос. — Генерал включил воспроизведение записи.

Просмотрев видео, Олейник воскликнул:

— Суки! Такого «духи» во время войны не вытворяли. Извините, вырвалось.

— Ничего. А скажите, Вячеслав Николаевич, если нам потребуется ваша помощь, вы сможете вылететь в район Кандарама вместе с боевой группой?

Олейник не думал ни секунды:

— Конечно. Какие могут быть сомнения? Я же офицер и нахожусь в достаточно хорошей форме, да и навыков разведчика не растерял. Так что только прикажите.

— Благодарю вас, надеюсь, вы понимаете, что наш разговор имеет сугубо конфиденциальный характер?

— Так точно.

— Вы никому, даже своему непосредственному начальству, не должны раскрывать тему нашей беседы. Никому.

— А как объяснить вызов к вам?

— Архивными делами. Скажем, нам потребовались материалы по работе НКВД в Москве за… какой-нибудь месяц или квартал 1937 года.

— Понял. Так вы, если что, звоните, и лучше прямо мне. Я отпуск за прошлый год еще не отгулял.

— Если мы вас привлечем, то через генерала Терехова. А он оформит все как надо, — улыбнулся генерал:

— Понятно. Разрешите идти?

— Да!

— Тогда буду ждать приказа.

— Хочется побывать в местах бывших боев?

— И это тоже.

— До свидания, Вячеслав Николаевич.

— До свидания, товарищ генерал-лейтенант.

Четко развернувшись, полковник запаса покинул кабинет.

Володарский посмотрел на часы. 16.10. Надо перекусить, про обед он как-то забыл.

Начальник управления спустился в столовую, где для него быстренько приготовили легкий обед.

В 16.30 он вновь находился на месте.

— Встретился с Олейником? — позвонил ему генерал Терехов.

— Да. Спасибо.

— Он чем-нибудь помог тебе?

— Да. И думаю, что его помощь мне еще потребуется.

— Позвони, и я пришлю полковника.

— Он может мне понадобиться не на несколько часов и не в Москве, но давай об этом позже.

— Как скажешь! Обращайся, если что.

— Конечно. Мы же одно дело делаем.

— Да. До связи, Александр Михайлович.

— До связи, Сергей Алексеевич.

В пять часов зашел полковник Тарасенко и сообщил, что Мирзади на связь не выходил, кто-либо квартиру не прослушивал, внешнего наблюдения замечено не было. Также никто не трогал и машину боевика. В 17.35 явился майор Скоробогатов. Он доложил, что боевая группа находится в управлении, занимает свое помещение на первом этаже.

Время медленно приближалось к шести.

Наконец стрелки часов достигли отметки 18.00.

— Сейчас Мирзади начал разговор с посольством. Ему сообщат мой номер и статус. Если все главаря банды устроит, то минут через десять можно ждать звонка, — сказал генерал и повернулся к Тарасенко: — Телефонная служба готова сработать по эфиру?

— Так точно, Александр Михайлович. Новая аппаратура проверена и полностью функционирует в заданном режиме пеленгации.

— Хорошо.

Володарский присел за стол, на котором выставили спутниковую станцию, и стал нервно постукивать пальцами.

— А вы никак волнуетесь, Александр Михайлович? — воскликнул Скоробогатов.

— Я строю план разговора с Мирзади.

— Я бы на вашем месте сразу ошарашил его.

— Чем?

— Ну хотя бы тем, что назвал бы его по имени, ведь Абдулла думает, что Москве неизвестно, кто похитил российских медиков.

— Ты читаешь мои мысли. 18.05. Еще ведется разговор с посольством.

— Узнать? — предложил Тарасенко. — Наши спецы контролируют переговоры в Кабуле.

— Не надо. Подождем. Время есть.

— А если сегодня Абдулла не выйдет на связь? — спросил Скоробогатов. — Выдержит паузу, чтобы потрепать нам нервы?

— Тогда нам всем обеспечены рабочие сутки здесь, в управлении.

— Не хотелось бы.

— Значит, надейся, что Абдулла позвонит.

— А что нам остается, товарищ генерал, только ждать, надеяться и верить, как поется в одной из песен.

Главарь террористической организации позвонил в 18.15.

Володарский снял трубку, и с этого момента начал работать весь технический отдел:

— Генерал-лейтенант Володарский.

— Я тот, кто похитил ваших людей.

— В курсе, господин Мирзади.

Короткая пауза. Видимо, Абдулла действительно не ожидал подобного.

— Интересное начало. Почему вы уверены, что я Абдулла Мирзади?

— Потому что мы работаем.

— Я всегда высоко отзывался о российских спецслужбах. Ну что же, вы знаете, с кем имеете дело, это упрощает ситуацию.

— С какой целью вы похитили наших граждан?

— Вы всегда вот так, как говорится, берете быка за рога?

— Стараюсь.

— Хорошо. Дело есть дело. Я готов вернуть ваших специалистов целыми и невредимыми в обмен на переносные зенитно-ракетные комплексы.

— Странное требование. Какие комплексы и в каком количестве вы хотели бы получить?

Мирзади усмехнулся, и это было хорошо слышно:

— Очень приятно иметь дело с деловым человеком. По ПЗРК я хотел бы получить по тридцать комплексов «Игла», «Стингер» и сорок ПЗРК нового поколения «Верба».

— Неплохой аппетит, почему бы вам не остановиться на сотне комплексов «Игла»? Почему такая мешанина? Вы прекрасно осведомлены, раз запрашиваете переносные комплексы, что на вооружении российской армии стоит «Игла». «Стингеры» производятся в США, а «Верба» только принята на вооружение и поступила в войска ограниченными партиями.

И вновь было слышно, как Мирзади усмехнулся:

— Как у вас говорят, господин генерал, не надо вешать мне лапшу на уши.

— Что вы подразумеваете под этой фразой, кстати, совершенно неуместной?

Мирзади задал неожиданный вопрос, проигнорировав слова Володарского:

— Вы должны знать, какие убытки понес Афганистан за время оккупации страны Советской армией.

— Не понимаю, к чему этот экскурс в историю?

— К тому, чтобы между нами было понимание. В Афганистане, господин генерал, за девять лет войны погибли или получили увечья больше двух с половиной миллионов афганцев. По данным Наджибуллы, боевые потери составили более пятидесяти тысяч человек убитыми и более ста тысяч человек ранеными. Вы же потеряли двадцать шесть тысяч, это включая погибших на поле боя, а также умерших впоследствии от ран и болезней. Заметьте двадцать шесть тысяч. Советский Союз, а теперь Россия в вечном неоплаченном долгу перед Афганистаном, ведь, начав войну в 1979 году и уйдя из Афганистана в 1989-м, вы обрекли страну на постоянное военное противостояние. До вашего прихода Афганистан был процветающим, союзным и дружественным Советскому Союзу государством. А что сейчас? Вновь оккупация, уже войсками НАТО, а между вами и приходом «натовцев» — кровопролитная гражданская война. Она вспыхнет вновь, как только уйдут американцы и их союзники. Нам надо быть готовыми к этому. У правительственных войск останется авиация, у нас ее нет. Следовательно, мы должны иметь ПВО. Поэтому условием освобождения российских граждан является поставка переносных зенитно-ракетных комплексов. Я бы мог запросить больше, но являюсь реалистом. Я даже подскажу вам, где взять и как быстро перебросить в Афганистан названные комплексы, не тратя драгоценное время на сбор ПЗРК по войскам.