Привал с выдернутой чекой - Гончар Анатолий Михайлович
– Командир, – обратился он ко мне, сияя улыбкой, как начищенный самовар – боком, – за нами вертолетное звено вылетело.
– Хорошо. – Приняв к сведению полученную информацию, я заставил себя выдавить на лице улыбку. И в самом деле, не разочаровывать же бойца, напомнив ему о том, что вылетели и прилетели – две большие разницы. До их прилета еще продержаться потребно. А это уйма времени. Меж тем противник, закончив собственное развертывание, решил завершить дело по-легкому.
– Русские, сдавайтесь! – прокричал выглянувший из-за глинобитной стены бородач. Судя по отсутствию акцента, один из последних остававшихся в живых «земляков».
С ответом мы не затянули и на выдвинутое предложение ответили снайперской пулей. Точнее, ответил Литовцев, и крикун с пробитой башкой повалился на землю. А кто виноват? Пусть не высовывается. Тоже, нашли что предлагать. Любой идиот знает, как сдаваться в плен к игиловцам. В случае проигранного боя лучше умереть сразу. Попадать в их лапы можно рекомендовать разве что только тем, кто жаждет принять смерть мученическую. Мы такой кончины себе не желали и потому предпочли драться.
Огонь из автоматов мы открыли, когда несколько агрюш тихой сапой попытались обойти нас с фланга. Панас с Каруселько отработали. И сразу на наши позиции обрушилась лавина свинца, поднявшая небольшую песчаную бурю из летящей во все стороны почвы. Головы не поднять. Если бы не «ТР-4/14»[11], привезенные тем самым подполковником и выданные перед выходом на каждого, наблюдение за противником существенно бы осложнилось. А так лежишь себе в укрытии и в окуляр поглядываешь. Цель выбрал и только тогда со стволом высунулся и выстрелил. Сменил позицию, посмотрел, выстрелил, опять сменил…
«ТР-4/14» с изменяющейся длиной, легкие, не то что те железяки, которые у нас до этого были, – вещь хорошая, а носить накладно.
– Олег, – вызвал я по рации одного из снайперов, – на крыше видишь типы суетятся? Возьми под контроль.
– Уже, – ответил снайпер, и один из «суетившихся» кулем свалился вниз, потом рухнул второй, третий куда-то делся сам, и почти приготовленный к открытию огня крупнокалиберный пулемет остался бесхозным.
– Командир, слева обходят! – доложился Болотников.
– Спокойно, – отозвался я, – далеко не обойдут.
И действительно, обход слева не имел смысла – слева только узкая линия деревьев, а дальше открытое поле. Большой толпой не полезешь. А если с дурма полезешь, то под выстрелами всего одного автомата окажутся сразу все наступающие. А они полезли и тут же за это поплатились. Агрюши на гибель своих соратников обиделись и постарались отомстить: нашу позицию прямо-таки закидали гранатометными выстрелами. Но без особого результата – докладов ни по убитым, ни по раненым не поступило. И сразу же игиловцы пошли в атаку. Их, сволочей, оказалось больше, чем я рассчитывал. Шквал огня, пули шлепают справа, слева, впереди, над головой, кроша камень, выбивая серую пыль из укрывающей меня стены, визжат осколки ВОГ, гранатометных выстрелов и прочего, прочего, прочего.
– Жека, прижми центр! – прохрипел я в рацию, требуя от головняка подняться и вести огонь по наступающим. Тем самым, возможно, обрекая кого-то на скорую гибель. Но иначе нельзя, иначе фанатики подойдут на излишне близкое расстояние, и тогда гибель будет грозить всем. Сам стреляю, стреляет распластавшийся справа и чуть сзади Виденин, тыловая тройка тоже в боевых порядках, вне боя остались мой заместитель старший сержант Болотников, младший сержант Синюшников и Бубликов – у них строгий приказ: «Не высовываться». Если совсем прижмет, задействуем план «Б» – начнем прорываться к винограднику. Точнее, прорываться будут они, а мы обеспечим прикрытие. Все это проносится в моей голове с какой-то отрешенностью, нет, не обреченностью, а именно отрешенностью, будто происходящее меня не слишком касалось, как в кино сопереживаешь, но издали. Из этого полубезумного состояния меня вывел незнакомый голос, донесшийся из моего «Авиатора»:
– Стриж Чистильщику: подлетное время семь минут.
И почти сразу же:
– Я Крокодил-2, я Крокодил-2, слишком плотный огонь, слишком плотный огонь, – сообщил командир экипажа вертолета прикрытия, явно оказавшись в огневой ловушке.
– Я Крокодил-1, у меня повреждения, ухожу на базу, ухожу на базу. Стриж, вы без прикрытия, как понял меня, Демьяныч? Как понял?
– Нормально все, Лева, – отозвался командир Стрижей, и тут же в микрофоне еще один голос:
– У меня штурман и бортач ранены, – сообщил командир экипажа Стрижа-2, – меняю курс.
– Уходи, – поддержал его решение командир пары. – Чистильщик, мы идем к тебе. – Теперь я наконец-то узнал голос командира Стрижа-1. – Принять сможешь?
– Попробую, – не стал я преувеличивать свои возможности, – центр площадки обозначу дымами, как принял?
– Принял тебя, жди в готовности. Иду к тебе.
– Стриж-1, Стриж-1, вернитесь немедленно! – потребовал неизвестный мне руководитель полетов.
– Нормально все, – отозвался Стриж-1, и я услышал шум приближающихся винтов.
– Илья, дымы! – Подав команду, я выстрелил в набегающего игиловца и перекатился в сторону. – Всем приготовиться, по моей команде огонь из всего оружия. В первую очередь отходит первая тройка ядра, – переиначил я порядок посадки в винтокрылую машину. – Остальные… – приподнявшись над служившим мне укрытием куском глинобитной стены, я начал стрелять в мелькающие среди развалин фигуры, и окончание фразы процедил сквозь стиснутые зубы: – согласно ранее купленным билетам.
Звук вертолетных винтов нарастал. Я сменил магазин, и в то же мгновение из-за небольшого взгорка вывалилась винтокрылая стрекозка. Стелясь по земле, едва не задевая колесами то там, то сям торчавшие из земли камни, «МИ-8» стремительно летел в нашу сторону.
– Огонь, из всех стволов! – рявкнул я, и тут же: – Илюха, пошел!
Скомандовал, и прямо перед моим лицом все расцвело взрывом, меня приподняло и швырнуло на обломки глиняной стены. Я потерял сознание. Когда очнулся, меня, крепко взяв под руки, куда-то тащили. Почувствовал боль в отбитой спине, и сразу же вернулись звуки: трещали выстрелы, свистела винтами «вертушка».
– Нате вам, твари! – орал Нигматуллин, его автомат рявкал короткими очередями. Лежа в кругу винтов, садил из пулемета Прокофьев.
– Отпустите меня! – рявкнул я, останавливая тащивших меня бойцов.
– Очухался, – без всякого пиетета выдохнул тащивший меня Литовцев и, остановившись, совместно с составлявшим ему пару Опанасенко поставил меня на ноги.
– Вперед, в «вертушку»! – опять рявкнул я, кроме отбитой спины, совершенно ни в чем не ощущая на себе последствий взрыва, и, выхватив свой ствол у Артура, развернулся к противнику.
– Живее, живее! – орал выскочивший из вертолета и отчаянно отстреливающийся Кузьма Иванович.
– Муха, отходи! – в свою очередь прокричал я, и ствол моего автомата окрасился пламенем.
– Пошел! – рявкнул Константин. Прокофьев вскочил, подхватил с земли пулемет и в три прыжка оказался около двери. Нигматуллин бежал следом, прикрывавший их Мухин, перезаряжая оружие, слегка задержался, но тоже уже успел вбежать под свод мелькающих над головой лопастей. Так что в момент, когда из-за ближайшего завала выглянул державший на плече гранатомет игиловец, оказался как раз на одной с нами линии. Стрелять я не мог, уйти в сторону, чтобы открыть огонь, не успевал, Кузьма Иванович, закинув автомат за спину, готовился убирать лестницу… Все складывалось сквернее некуда. Гранатометчик выстрелил – коричнево-зеленая боевая часть, выплюнутая огненной вспышкой, понеслась в нашу сторону.
– Звездец! – выдохнул я, даже не пытаясь бежать или падать на землю. Вертолет был обречен. Тем, кто сумел бы выжить, предстояло умереть чуть позже – на открытой площадке долго не продержаться. Граната приближалась, еще доля секунды, и все будет кончено. Неожиданно, будто ударившись в невидимую стену, гранатометный снаряд взорвался, дымное облако взрыва вспухло в метре от кончика вращающихся винтов. Меня обдало душной воздушной волной, и вокруг свистнули осколки, брошенный на колени Мухин оторопело пялился в землю.
