Упреждающий удар - Николай Иванович Чергинец
Удивительное дело — Надя оказалась дома. Едва она подняла трубку, я произнес одно единственное слово:
— Приходи.
Она узнала мой голос. Это я понял по тому, как она задышала.
— Зачем? — спросила Надя.
— Я хочу быть с тобой.
Надя молчала. Я старался понять, о чем она думает.
— Зачем? — повторила вопрос Надя.
— Тогда я смогу повлиять на тебя. Я очень хочу хорошо влиять на тебя.
— Хорошо, — сказала, помолчав, Надя. — Я приду.
В ожидании ее я думал, что не буду просто так любоваться ее присутствием. Этого слишком мало! Я сделаю все, что в моих силах, я сделаю так, чтобы она позабыла эту свою отраву. Наркотики. К черту наркотики. Я буду водить ее по докторам и экстрасенсам. Короче, я сделаю все, чтобы она снова стала человеком! А если для этого понадобятся деньги, я… черт возьми, я раздобуду деньги. Если не хватит моей зарплаты, я просто съезжу на дачу. Ох! Ради этого дела я возьму деньги, которые оставил мне Дед… хоть и зверски не хочу этого делать.
Глава 10
Деньги, деньги и деньги
Назавтра я отправился в Зеленые холмы. Пришло время разобраться, что находится в кейсе, — так я понимал свою миссию.
Возможно, это надо было сделать еще раньше, но я чувствовал, что созрел именно сегодня.
Переменчивая весенняя погода сослужила мне нехорошую службу. Увлекшись, я не заметил, как набрал опасную скорость, а потом автомобиль вдруг пошел юзом — просто так, без видимой причины. Ну я и передрожал! Шоссе обледенело, я не справлялся с управлением.
Уф-ф! Все же мне удалось сбросить скорость, я покатил не быстрее, чем километров сорок в час, и все думал о том, что только что едва не убился. Если убиваться, то за дело. Причем за стоящее.
И поскольку дело, которое я задумал, было стоящим, я снова начал набирать скорость.
Ничего, рассуждал я. Ничего, ничего. Погода не способствует, но наплевать; ежели требуется сделать дела и вернуться в город до наступления темноты, я сделаю это.
Во второй раз мне не повезло. Я выехал на осевую линию, где не было льда, и увидел на встречной полосе трактор «кировец» — или как там называется эта громадина, занимающая половину шоссе? Я круто взял вправо, но получилось слишком круто — и мой «опель» перед самым носом трактора юркнул в кювет.
Все произошло так быстро, что я не успел испугаться.
Придя в себя, я осознал, что выпасть из кресла мне мешают ремни безопасности. Я находился в позе пилота, самолет которого вошел в крутое пике. Перед капотом «опеля» белел снег. Справа и слева — тоже снег. Выходит, я попал в снежный сугроб. Правая моя нога по-прежнему прижимала педаль газа, а левая застряла между педалями тормоза и сцепления.
Сзади — вернее, вверху, на шоссе, — протарахтело несколько машин. Одна, кажется, остановилась (я заключил это по звуку). Но я не видел, какая и где. Голова ныла от удара тубусом по затылку, этот тубус, видимо, был забыт Надей… Да, вот он, этот тубус, упал на приборный щиток и остался там, словно приклеился. Тубус лучше моего вестибулярного аппарата показывал, что «опель» стоит почти вертикально.
Упершись ногами, я кое-как отстегнул ремень и… еще раз оглянулся. Сзади синело небо. И на фоне этого неба вдруг появился человек в телогрейке и кепке. Я понял, что это тракторист.
Получается, остановилась не машина, остановился трактор.
Вопреки ожиданию, тракторист не стал бегать, кричать или как-то еще проявлять беспокойство. Он вынул сигарету и прикурил от спички. Прищуренные глаза под низко надвинутой кепкой с любопытством рассматривали меня.
И тогда я открыл дверцу (распахнувшись, она едва не отломилась) и вывалился в снег. В каком-то фильме была такая сцена: летчик или танкист покидает подбитую машину, которая почти тут же взрывается?
На четвереньках я очень быстро вскарабкался по склону. Припустил на противоположную обочину…
— Ты куда? — услышал я окрик.
Я развернулся. Тракторист смотрел на меня — мне стало стыдно. И в самом деле, с чего это я решил, что моя машина сейчас взорвется?
— «Опелька» будем вытаскивать? — спросил тракторист.
Я неловко переминался с ноги на ногу.
Тракторист молча рассматривал меня, посасывая желтую «примину».
— У меня нет троса, — сказал я наконец.
Губы тракториста искривила улыбка. Он наслаждался происшествием, о котором позже расскажет приятелям. Мол, на его глазах едва не убился какой-то молокосос, у которого нет даже троса.
С тоски я стал смотреть на «кировец» с облупившейся краской, который пыхтел незаглушенным двигателем на другой стороне шоссе. На всякий случай заметил километровый столб: я слетел в кювет на шестьдесят девятом километре Клыковского шоссе… Теперь здесь можно поставить памятник.
Чем еще замечательна эта местность? Чуть дальше за дорогой протекала речка. Маленькая речушка, вполовину покрытая льдом. Ничего более.
К нам по шоссе приближалась какая-то легковушка. Я поднял руку, голосуя, рассчитывая, что у водителя найдется трос… да так и остался стоять — с поднятой рукой, словно половина статуи «Рабочий и колхозница». Оказалось, что к нам приближался милицейский «жигуленок» с большими буквами «ГИБДД» на дверце. Вот автомобиль сбросил скорость, остановился. Машинально я посмотрел назад. Шоссе на шестьдесят девятом километре делало изгиб, мой «опель», слетевший в кювет, прятался за этим изгибом. Заметит или нет аварию милиционер?
Тем временем из «жигуленка» вылез усатый старшина.
Я уже стал прикидывать, как бы ловчее спуститься к машине (мои водительские права остались в салоне), но старшина подошел ко мне, не доставая рук из карманов короткой куртки:
— Ну что? — спросил милиционер, щурясь под лучами весеннего солнца. — Угораздило?
— Вот, — ответил я и не стал ничего добавлять. Все и так было ясно.
Старшина вздохнул. Он смотрел исподлобья то на меня, то на тракториста и вдруг протянул трактористу руку. Тракторист молча дал милиционеру сигарету.
Ого, подумал я. Тут у них рука руку моет. Местная мафия.
— Трос нужен, — сказал я.
— Сейчас поможем, — сказал старшина, закурив, и кашлянул дымом в кулак.
Он остановил какой-то грузовик, у водителя
