Клайв Касслер - Сокровище
– Остался один час двадцать три минуты. Я подумал, ты должен это знать.
Питт ничего не ответил. Он только поднял большой палец вверх и скользнул в зеленую глубину.
Он медленно проследовал мимо окружавших его белых стен. Создавалось впечатление, что он погружается в колодец. Проникнув под толщу льда, он был ослеплен сверкающим калейдоскопом красок, создаваемых солнечными лучами. Нижняя сторона ледяного покрова была неровной, покрытой небольшими висящими сталактитами. Они образовались в результате охлаждения пресной воды, стекающей с ледников океана.
Видимость под водой была хорошая – примерно восемь метров по горизонтали. Он взглянул вниз и увидел небольшую колонию водорослей на каменистом дне. Вокруг него деловито сновали небольшие существа, похожие на креветок.
Огромный трехметровый бородатый тюлень с любопытством уставился на непрошеного гостя, предпочитая при этом сохранять дистанцию. Из его морды торчали пучки жесткой щетины. Питт помахал ему рукой, и зверь величественно удалился, окинув на прощанье аквалангиста настороженным взглядом.
Питт коснулся ногами дна и остановился, чтобы организм привык к давлению. Нырять под лед в спасательном жилете компенсационного типа было опасно, поэтому Питт его не надел. Он почувствовал, что его вес несколько больше необходимого, поэтому вынул из пояса и выбросил несколько свинцовых грузил. Воздух, который нагнетался компрессором, проходил через фильтр и затем подавался в маску, был теплым и чистым.
Питт взглянул вверх, чтобы сориентироваться по светлому пятну над головой, и проверил компас. Он не брал с собой глубиномер. Зачем? Ему предстояло работать на глубине не более четырех метров.
– Поговори со мной, – раздался в наушниках голос Джордино.
– Я на дне, – сказал Питт. – Все нормально.
Питт определил нужное направление и медленно поплыл.
– Корабль примерно в десяти метрах к северу от меня. Направляюсь к нему. Ослабьте шланг и канаты.
Он двигался очень медленно, внимательно следя, чтобы канаты не задевали острые камни. Он начал чувствовать холод. Слава богу, Джордино позаботился о том, чтобы воздух, которым он дышал, был теплым и сухим.
Перед глазами Питта появилась корма судна. Борта заросли водорослями. Он очистил рукой в перчатке небольшой участок, подняв облако зеленой мути. Дождавшись, пока облачко рассеется, он с интересом уставился на открывшуюся перед ним поверхность борта.
– Скажи Лили и Гронквисту, что я вижу деревянный корпус без кормового руля, но и без каких-либо признаков рулевых весел.
– Принято, – отозвался Джордино.
Питт извлек нож, закрепленный на голени правой ноги, и слегка поскреб поверхность внизу над килем. Под слоем водорослей оказался мягкий металл.
– Подводная поверхность обшита свинцовыми пластинами, – объявил он.
– Звучит заманчиво, – сказал Джордино. – Док желает знать, есть ли какой-нибудь орнамент на ахтерштевне.
– Минуточку.
Питт аккуратно убрал растительность с небольшого участка ахтерштевня рядом с тем местом, где он уходил в лед, и стал ждать, пока рассеется очередное зеленое облако.
– В ахтерштевень вделана табличка из какой-то твердой древесины. Здесь буквы и чье-то лицо.
– Лицо?
– С волнистыми волосами и бородой.
– А что там написано?
– Извините, но я не читаю по-гречески.
– Это не латынь? – проявил скептицизм Джордино.
В тусклом свете проникающих сквозь лед солнечных лучей было очень трудно разобрать надпись. Питт придвигался ближе до тех пор, пока стекло маски не коснулось таблички.
– Греческий, – уверенно сказал Питт.
– Это точно?
– Я целый месяц встречался с девушкой, у которой прабабушка была гречанкой.
– Продолжай. Наши собиратели костей уже в экстазе.
Прошло две минуты, и в наушниках снова зазвучал голос Джордино:
– Гронквист считает, что у тебя галлюцинации. А Майк Грэхем говорит, что изучал греческий язык в колледже. Он спрашивает, можешь ли ты описать буквы.
– Первая буква напоминает S, изображенную, как удар молнии. Потом идет А без правой ноги. Далее следует Р, затем еще одна покалеченная А, после нее нечто, похожее на виселицу или перевернутую букву L. После этого идет буква I, а в конце снова S в виде молнии. Лучшего описания я дать не могу. Воображения не хватает.
Слушая Питта, Грэхем пытался изобразить надпись на листке из блокнота. У него получилось следующее:
Полюбовавшись на дело рук своих, он понял, что в чем-то ошибся. Но в чем? Ему пришлось изрядно поднапрячь память, прежде чем он сообразил, в чем дело. Буквы были из классического алфавита восточных греков.
Задумчивое выражение его лица сменилось скептическим. Он написал короткое слово, вырвал листок и передал коллегам. Там было написано: «Sarapis».
Лили вопросительно взглянула на Грэхема:
– Это что-нибудь значит?
– Думаю, это имя греко-египетского бога, – сказал Гронквист.
– Да, – согласился Хоскинс, – это весьма популярное божество на Средиземноморье. Современное написание этого имени – Serapis.
– Итак, наш корабль называется «Серапис», – прошептала Лили.
Тут вмешался Найт:
– Насколько я понял, перед нами остатки римского, греческого или египетского корабля. Какого именно?
– Это за пределами нашей компетенции, – вздохнул Гронквист. – Чтобы ответить на ваш вопрос, необходима консультация морского археолога, специалиста по судоходству на Средиземноморье в первые века нашей эры.
А в это время находившийся подо льдом Питт медленно продвигался вдоль правого борта затонувшего судна. Добравшись до места, где начиналась ледяная стена, он поплыл обратно и, обогнув ахтерштевень, приблизился к левому борту. Здесь обшивка покоробилась и вздулась. Несколько ударов кулаком – и он увидел участок борта, продавленный льдом.
Он очистил пробоину и просунул голову внутрь. Ничего не было видно – только неясные, размытые силуэты. Протянув руку, он нащупал что-то круглое и твердое. Прикинув расстояние между сломанными досками обшивки, он понял, что протиснуться в него не удастся.
Он схватил верхнюю доску, уперся ногой в корпус судна и сильно дернул. Дерево гнулось, но не поддавалось. Питт уперся обеими ногами и потянул изо всех сил. Доска стояла насмерть. Он уже совсем было собрался признать свое поражение, когда пропитанная водой доска все-таки оторвалось, отбросив Пита назад на большой острый камень.
Любой уважающий себя морской археолог (и не только морской) заработал бы сердечный приступ, глядя на такое варварское отношение к древним артефактам. Но Питт не чувствовал угрызений совести. Ему было холодно, причем с каждой минутой становилось все холоднее, у него болело плечо от удара о камень – короче, все указывало на то, что очень скоро придется подниматься на поверхность.
– Я нашел пробоину в корпусе, – сообщил он. – Давайте камеру.
– Понял, – ответствовал Джордино. – Возвращайся, я тебе ее передам.
Питт вернулся к полынье и, догоняя пузырьки воздуха, всплыл на поверхность. Джордино лежал на животе на льду. Заметив Питта, он сполз вниз и передал ему подводную камеру.
– Испорти пару метров пленки и поднимайся, – сказал он. – Ты уже сделал более чем достаточно.
– Что говорит мистер Найт?
– Тверд, как всегда. Он сам хочет с тобой поговорить.
В наушниках послышатся голос Найта:
– Дирк?
– Да, Байрон.
– Ты на сто процентов уверен, что обнаружил судно, возраст которого более тысячи лет?
– Все признаки указывают на это.
– Мне нужно что-то существенное, чтобы убедить командование оставить нас здесь еще на сорок восемь часов.
– Подожди немного, и я передам им пламенный привет и поцелуй.
– Любой идентифицируемый артефакт меня устроит.
Питт отмахнулся и скрылся из вида.
Но он не сразу ринулся в пробоину. И не мог сказать, как долго плавал рядом с ней – минуту, может быть, две. Он не знал, что заставляло его медлить. Возможно, он ждал приглашающего жеста от высунувшегося из пробоины скелета, а может быть, боялся, что не найдет внутри ничего, кроме обломков исландской рыболовной шхуны восьмидесяти лет от роду. Хотя, вероятнее всего, он опасался, что это место может стать его могилой.
В конце концов он опустил голову, приготовился и поплыл к пробоине.
Перед ним открылась черная неизвестность.
17
Проскользнув внутрь, Питт несколько мгновений помедлил. Он опустился на колени, прислушиваясь к биению своего сердца и наблюдая за цепочкой пузырьков выдыхаемого им воздуха. Питт ждал, пока глаза привыкнут к подводному мраку.
Он не знал, что именно ожидает обнаружить, но нашел множество терракотовых сосудов, кувшинов, чашек и тарелок, аккуратно сложенных на стеллажах у переборок. Круглый предмет, который он нащупал, впервые заглянув в пробоину, оказался большим медным тазом, стенки которого почернели.
