Сергей Самаров - Синтетический солдат
– Да, чтобы она молчала, нужен аргумент не менее весомый, – согласился Чукабаров. – Хорошо, что ты предупредил меня. Придется ей позвонить. Теперь она не воспримет это как звонок с того света. И не будет истерики. У Лизы, насколько я понимаю, находится моя рабочая тетрадь. А там есть некоторые записи по особенностям дрессировки Казбеков. Там я называю Казбека в единственном числе, и это можно воспринять за кличку собаки. Постороннему это все непонятно. Но мне эта тетрадь нужна, чтобы обновить память и не ошибиться. С Казбеками предстоит серьезная работа.
– Серьезная работа? – переспросил я и изобразил лицом недобрую усмешку, которую в полумраке комнаты все равно рассмотреть было нельзя. – Майор Лукьянец уговорил тебя вернуться к исполнению обязанностей дрессировщика?
– Майор Лукьянец уже никого больше не уговорит. У него сегодня взорвался его рабочий компьютер. Погиб и сам майор, и три охранника, что находились в комнате. А на компьютере майора была завязана вся система видеонаблюдения за периметром НПО «Химера». Чтобы восстановить систему, потребуется не менее трех дней. Значит, у нас с тобой на работу осталось только три дня.
– У нас с тобой на работу… – повторил я. – Я понимаю, что старому товарищу нужна помощь. И я готов эту помощь оказывать. Но я не привык работать вслепую. Я должен знать, что и с какой целью я буду делать.
Владимир Николаевич согласно кивнул.
– Мне в любом случае придется тебе кое-что объяснить, поскольку у тебя, как я помню, есть соответствующие связи, которых нет у меня. Связи для выхода на высокий уровень. На высший государственный уровень.
– Куда? – спросил я прямо. – Выход – на кого?
– Последние инстанции я не знаю. Первично нужен выход на уровень ФСО[18].
– Серьезно… – констатировал я. – Но и здесь я должен знать, что сказать. Причем сказать так, чтобы мне поверили.
– Это я все тебе объясню. К сожалению, если я сам обращусь туда, меня просто посчитают за сумасшедшего. Меня уже и здесь, в НПО «Химера» объявили сумасшедшим. Там это частое явление. От такой работы люди легко лишаются рассудка. Сначала сделают что-то в пробирке, а потом, когда увидят результат, сходят с ума. На моей памяти, за тот короткий срок, что я там работаю, было три таких случая. Естественно, ни в какой психоневрологический диспансер больных не отправляют. Они носители важной информации. В НПО имеется своя клиника. Больных подлечивают на транквилизаторах, и они даже в больничной палате продолжают работать.
– Давай вернемся к выходу на ФСО, – предложил я перевести разговор на более конкретную тему и не отвлекаться на бытовые подробности жизни в НПО. Об этом можно было бы поговорить и потом, когда все встанет на свои места и я пойму, что мое вмешательство необходимо. – Да, у меня есть старый товарищ, который служит сейчас там. Полковник Ковальчук. Сергей Платонович Ковальчук. Сережа Ковальчук. Добрый и хороший товарищ еще по военному училищу и по первому месту службы. Мы одновременно с ним выпускались из училища, одновременно получали офицерские погоны и начинали служить в одной бригаде. Потом его отец по своим каналам сумел сделать ему перевод. Тогда только преобразовывалось в ФСО Девятое Главное управление[19]. И набирали много новых сотрудников. Встречались мы с ним в последний раз около года назад. Номер его телефона у меня имеется. Теперь дело, Владимир Николаевич, за тобой. Докладывай суть вопроса, а я уже буду решать, звонить мне или нет…
* * *Мы вернулись во вторую комнату маленькой квартиры Чукабарова, к его письменному столу. И Владимир Николаевич не только занял то же самое место, что недавно занимал его клон, но даже принял точно такую же позу, какую недавно принимал тот. Видимо, при производстве клонов генетики потрудились на славу, им удалось скопировать не только внешние признаки, но даже характерные привычки и модель поведения.
На мониторе ноутбука, вошедшего в спящий режим, была темнота, и Владимир Николаевич сразу пошевелил мышкой, чтобы изгнать из организма компьютера сонливость.
– Фотографии Чупакабры у тебя нет? – спросил я.
– Есть. В отдельной папке.
– Не закрывая первую папку, он открыл другую и показал мне фотографию не слишком крупного существа, может быть, размерами с немецкую овчарку, но с омерзительной клыкастой мордой. Рассматривание Чупакабры удовольствия не доставляло, кажется, ни мне, ни ему.
– Мне иногда жалко их бывает. Они же не виноваты в том, что люди их такими создали.
– Примерно на этой фразе мы и закончили разговор с твоим клоном. Он тоже говорил, что ему их жалко, и тоже обвинял людей, – вспомнил я.
– Удивляться нечему. Клон наделен всем, что есть у меня, включая характер. Единственное, что люди не могут создать, это душа.
– Ты уверен в существовании души? – Я не удивился, я просто задал вопрос, желая узнать его мнение. Впрочем, судя по обилию икон в соседней комнате, в существовании души Чукабаров не сомневается.
– Какой-то врач, не помню точно его фамилию и, честно говоря, даже страну не помню, где это происходило, но читал об этом эксперименте неоднократно… Вспомнил. Это американец доктор Дункан Макдугалл. Так вот, этот врач-реаниматолог создал специальную кровать с весами, куда клал безнадежных больных, ожидая их смерти. И весы фиксировали разницу в весе. В момент смерти разница в весе составляла в среднем около тридцати граммов. У кого-то чуть больше, у кого-то меньше. Но собственный вес душа имеет. Это доказано экспериментально. Кроме того, у меня нет сомнений в правдивости Библии. А в Библии сказано, что Бог, после того как сотворил человека, вдохнул в него Дух. То есть наградил его душой. Наши генетики до Бога, думаю, никогда не дотянутся, и потому создать клон, наделенный душой, не смогут. Вот в этом и разница между мной и клоном. Ну и в физическом развитии, наверное, тоже. У клонов, как я уже говорил, другая плотность мышц. Но испытать их физические возможности пока не удалось. До первой официальной или неофициальной командировки на Северный Кавказ оставалось утрясти какие-то мелкие неувязки с законом. При этом мои клоны официально отправлялись бы не в виде клонов, а в виде живых людей с соответствующими документами.
– Попутный вопрос. Не решающий, но все же важный, – прервал я разговор. – Ты знаешь систему подготовки спецназа ГРУ. В данном случае я говорю о боевой и физической подготовке. Если сравнить возможности твоих клонов и, скажем, офицера спецназа ГРУ… Боевого офицера, не специалиста, а именно боевого линейного офицера, как самого подготовленного представителя рода войск, на чьей стороне будет преимущество?
– Не могу сказать точно, – откровенно признался Владимир Николаевич. – Могу только свою точку зрения высказать. Я на эту тему однажды разговаривал со специалистом «Химеры». Он объяснил мне все просто. Человеческое тело имеет свои значительные ограничения. Причем у каждого тела эти ограничения свои собственные, только ему одному присущие. И невозможно заставить мышцы одного объема и качества работать так же, как мышцы другого объема и качества. Это приведет к скорому износу организма. Если заставить, к примеру, мой клон бежать со скоростью спринтера в олимпийском финале, то он может просто не добежать до конца самой короткой дистанции. Просто умрет. Эта нагрузка не для него. Хотя теоретически создать совершенного солдата, наделенного всеми способностями самого совершенного атлета, можно. Только это будет уже не клон, а искусственный человек. Такие работы ведутся в генетических предприятиях Великобритании и США. Хотя до успеха там пока далеко. Ведутся ли работы у нас, я просто не знаю. Я мог узнать только то, с чем соприкасался непосредственно. Или что-то узнать случайно. Как и получилось со мной, когда мне в рабочий компьютер случайно переслали документы, предназначенные для другого компьютера. Любопытство мое было настолько сильным, что я с документами ознакомился, и в результате вот сейчас здесь, в таком вот сложном положении. Что касается твоего вопроса, могу добавить только то, что я для себя определил, то, что сам заметил. У меня есть определенные навыки боевой подготовки. Служить в бригаде спецназа ГРУ и не иметь этих навыков, невозможно. И мои навыки клоны получили. И все. Остальное – это сложный процесс обучения и тренировок. Ты сам, Андрей Васильевич, знаешь систему. Приходят к тебе в батальон служить новобранцы. Среди них обязательно же есть несколько мастеров спорта и кандидатов в мастера…
– В каждом призыве есть, – согласился я. – Каждый, кто имеет «черный пояс» по карате, считает, что он уже готовый спецназовец. А приходится его «ломать». Это даже сложнее, чем с лыжником или биатлонистом работать. Представители силовых единоборств сами просятся в военкоматах на службу в спецназ ГРУ. Ненужная реклама работает. Но из них сложно сделать настоящих бойцов. Единоборцам трудно поверить, что главное для спецназовца – это умение быстро и неслышно ползать на животе и на спине и не знать усталости при самых сложных марш-бросках. А потом уже применять навыки «рукопашки». Большинству эти навыки применять вообще не приходится. Даже офицерам. Я лично всего однажды применил навыки «рукопашки». Это при том, что, в общей сложности, имею шесть командировок в «горячие точки». Но лучше всего работать с бегунами-стайерами. Эти терпеть умеют лучше других. А драться я сам научу любого.
