Андрей Орлов - Экипаж. Предельный угол атаки
Карпатов понятливо кивал. Влага заблестела в глазах, он опустил голову, чтобы консул не заметил его слабости.
– А это что за зверь? – Консул улыбнулся и кивнул на мышку, высунувшую любопытный нос из рукава собеседника. – Зовут-то как?
– Местный. – Карпатов усмехнулся. – Прижился вот.
– Ах, да, – вспомнил консул, развернув сумку, висящую за спиной, открыл молнию, вынул завернутый в целлофан альбом для фотографий. – Нина Васильевна просила передать. Ваш семейный альбом. Внутри письма. От Нины Васильевны и от дочери.
– Спасибо! – Карпатов обрадовался, схватил альбом, развернул, начал бегло листать.
Он помнил эти снимки. Дача, Новый год, Восьмое марта в позапрошлом году. Вот они все: унылая Лида, расставшаяся со своим беспутным Альбертом – бросил, подонок, с двумя детьми! – улыбчивая Нина, дети. Капитальный ремонт ветхого забора в Малютино, после которого он окончательно упал и пришлось ставить новый. День рождения Карпатова прошлым летом, гулянка с друзьями на День защитника Отечества. Вот уж воистину, никогда наше Отечество не бывает таким беззащитным, как вечером 23 февраля.
За спиной уже крутились охранники, подглядывали, хихикали. Тянул шею любопытный Миша-переводчик.
– Нельзя, нельзя! – испуганно залопотал он, тыча пальцем в альбом. – Женщины голые, это нельзя!
– Ты что, охренел? – разозлился Карпатов. – Какие голые? Где голые?
– Нельзя, нельзя. – Переводчик махал ручонками. – Ноги, руки, лицо открытый! Нельзя! Преступление!
– Хорошо. – Карпатов быстро захлопнул альбом, упаковал в целлофан. – Ты ничего не видел, я никому не покажу, договорились? – Он двинул прочь, пока не отняли фотографии.
На крыльце флай-менеджер Марик под бдительным оком начальника Махмуда раздавал посылки экипажу. Летчики с энтузиазмом расхватывали коробки. Марик выглядел прибитым. Сразу понятно, что пришел не по доброй воле.
– Ну и как вы тут, ребята?
Все уставились на него с изумлением. Он что, всерьез задает этот идиотский вопрос? Пленники смотрели на Марика долго, покуда ему окончательно не сделалось дурно.
– Охренительно, Марик! – вкрадчиво сказал Серега. – Календарь есть? Подсчитай, сколько мы тут, а потом вспомни, по чьей милости здесь оказались.
Дальше они закричали все вместе, жутким ором, перебивая друг друга.
– У меня вон опухло! – Вакуленко тыкал в свою надоевшую рану. – А врача нема! Во всем Афганистане врача нема! А так все гладко, Марик!
– Пошел ты!.. – вопил Глотов. – Совести у тебя нет, Марик! Да чтоб тебя тут расплющило!
– Сколько еще, дармоед?! – ревел Витька. – Сколько нам еще тут ждать?!
Марик, потрясенный столь плотным вниманием, отступил, оглянулся, ища поддержки у консула, но тот давно растворился в полуденном мареве.
– Ребята, не бузите, – взмолился Марик. – Уже скоро. Сам Клинтон потребовал вас освободить! Ельцин официально заявил, что до выборов вас отпустят! И я… вам водки привез, ребята.
– Пошел ты со своей водкой! – по инерции прокричал Глотов.
– Не понял. – Вакуленко озадаченно завертел головой. – Где водка?
– Да! – возбудился Витька. – Где эти сорок градусов русской широты?
– Там. – Марик выстрелил пальцем. – В верхней коробке.
Витька взгромоздился на крыльцо, разорвал коробку, изменился в лице, обнял ее, как родное дитя, и поволок в дом, пока охрана не почуяла недоброе.
– Сколько там? – крикнул Серега.
– До херища, – объявил Витька, исчезая в дверях.
Летчики переглянулись.
– Все равно ты сука, Марик, – неуверенно изрек Серега. – Выжрем твою водку, и станет совсем хреново. Вешаться будем. Ладно… – Он неприязненно покосился на Владимира Ивановича. – Заходи уж, Карпатов. Так и быть, нальем.
Не прощаясь с Мариком, летчики потянулись в дом. Марк удивленно посмотрел на командира.
– Раздоры, Владимир Иванович? Чего не поделили?
– Неволю не поделили. – Карпатов криво усмехнулся.
Над душой первого пилота снова зависли бородатые ангелы. Значит, надо ехать. Вскоре он стоял на аэродромном поле. А где же комитет по встрече? Родной самолет замер на взлетной полосе. Талибы не смогли сдвинуть его с места. Сердце Карпатова защемило. Афганцы зачем-то измазали машину защитной краской. В лесу прятать?
Он машинально все запоминал. До застекленной вышки диспетчера над хозблоком метров триста. У разбитого крыльца припаркованы три «УАЗа». Охранники играют в ножички на пыльной земле. Ржавый бензовоз в распахнутых воротах ангара. Вертолеты, опустившие тяжелые, словно отсыревшие лопасти. Какие-то люди…
Карпатов всмотрелся. Старый знакомец Адель в полевой форме и лихо заломленной кепке рычал на своих подчиненных, стоящих по струнке. Они явно в чем-то провинились. Он ударил одного из них кулаком по лицу. Парень вывалился из строя, но тут же подхватил оброненную кепку и вытянулся.
Заметив Карпатова, Адель заулыбался и сделал последнее внушение непутевым аэродромным работникам. Когда он подошел, улыбка цвела от уха до уха.
– Привет, Володя! – Адель выразительно постучал по циферблату. – С рабочим днем тебя. Соскучился по делу? Прости, не пришли еще твои курсанты. Ждать надо – намаз скоро. Так вот и воюем, блин. Война войной, а намаз по расписанию.
– Адель!.. – глухо вымолвил Карпатов.
– Что, Владимир Иванович? – Знакомец сделал услужливое лицо.
– Признайся по старой дружбе, что с нами будет?
Услужливое лицо сделалось каким-то сложным.
– Нормально все будет, Владимир Иванович. Скоро Кабул возьмем. Еще месяц-два. Так уж вышло, что с наскока не взяли, но ничего. Вопрос решенный. Город обложен, у них почти нет резервов, а наши подразделения прибывают со всех концов страны. Слышал любимую афганскую поговорку: «Все приходит в Кабул»?
– А потом?
– А потом шариат будет, – не без гордости объявил афганец. – Настоящий шариат.
– Что за зверь такой?
– Узнаете! – Адель важно надул щеки. – Шариат – закон. В широком смысле закон. Комплекс предписаний, закрепленных в Коране и Сунне – как следует жить мусульманскому миру. Источник норм, которые регулируют поведение мусульман.
«Перегнули вы, ребята, с исламом», – подумал Карпатов.
– А мы?
– Ваши дипломаты за вас торгуются. И Западу интересно. Раньше нас никто не признавал, а теперь – все. Мы теперь все подряд самолеты сажаем, официальный досмотр называется.
– Долго нас будут тут держать?
Адель мечтательно посмотрел в небо, встрепенулся и спросил:
– Слушай, ты Лизу Кандорину давно не видел? Помнишь, секретаршей трудилась в училище? Синеглазая такая, со щечками? Мы еще клинья под нее подбивали, монетку подбрасывали, кому к ней приставать идти.
– Видел год назад. Замуж вышла. Муж у нее крутой бизнесмен. Сейчас у нас все – крутые бизнесмены. Адель, я спросил, долго нас будут тут держать?
– А у меня сын вот-вот родится, – хвастливо заявил Адель. – Абу Умар лично пообещал дом в Кабуле подарить после победы.
– Ты не ответил.
– Отличный дом, – сказал Адель. – Три машины – джип, седан и микроавтобус, еще один дом в Кандагаре и…
– Адель, долго нам тут париться?! – Карпатов чуть не врезал по цветущей физиономии.
Адель удалил с физиономии улыбку и заявил:
– Тебе не грозит ничего. Пока ты со мной, пока учишь моих людей, я обещаю – с тобой ничего не случится. Учи, Владимир Иванович, моих орлят летать, – афганец захохотал, – со шкафа прямо под кровать.
– Зачем вам? У вас же нет грузовых бортов!
– Будут, Владимир Иванович, будут.
– А с моими ребятами что будет?
Надрывный рев огласил окрестности аэродрома. На посадку заходил грузовой «Боинг». Из здания аэропорта вышли несколько молодых афганцев в советской полевой форме образца сорок третьего года. За группой ковылял переводчик Миша.
– Вот это и есть твои ребята, Владимир Иванович, – назидательно сказал Адель. – Учи их. Да нормально учи, без глупостей, не забывай, что все твои действия контролируются.
Владимир Иванович понимал, что даже обезьяну можно научить печатать на машинке. Но для этого нужно обладать навыками, терпением и работать желательно в цирке. Как наставлять эту публику? В тесную кабину набилось человек десять, все смешные, в основном молодежь, безусые, в советской форме, на головах неизменные тюрбаны.
Карпатов сел на свое место и замер. Его охватило нешуточное волнение. Показалось на миг, что не было кошмара, сейчас он потянет на себя рычаг, защелкает тумблерами, забубнит Витька, комментируя команды с диспетчерской вышки. Пошутит Серега, Вакуленко потешно взгрустнет по своей стране восходящего сала.
– У нас, у летчиков, специальные термины. – Он отыскал взглядом Мишу. – Сложные термины. Сможешь перевести?
– Что? – не понял Миша, извиваясь в кресле второго пилота.
