Сергей Самаров - Возраст гнева
Точно так же опытный боксер, не видя удара, выбирает правильную защиту — ныряет или уклоняется. В спорте тоже помогает подсознание, настроенное соответствующим образом.
Сейчас я не вел в бой солдат. Боевой оставалась моя задача. Согласно планам ИГИЛ, одной из целей этого псевдогосударственного образования было продвижение в Россию. Вмешиваясь в деятельность ИГИЛ, я наносил превентивный удар по этим планам. Иными словами, выполняя поставленную задачу, я сохранял жизни российских солдат. И пусть это были не солдаты моей роты, поскольку сам я уже не являлся командиром подразделения спецназа, тем не менее это были точно такие же мальчишки, и я продолжал чувствовать за них ответственность. Но чтобы победить тех, кто действует против меня, мне, прежде всего, следовало сохранить свою жизнь. А в данный момент я чувствовал, что ей что-то угрожало, хотя и не понимал, что именно.
Я посмотрел по сторонам. Рядом никого не было. Только по дороге метрах в двадцати от меня один за другим проезжали автомобили. Проезжали без задержки, никто из находившихся в них в мою сторону даже не смотрел.
Я сел в машину, вставил ключ в замок зажигания и хотел было его повернуть, как что-то вдруг остановило мою руку. Я вспомнил занятия в минно-взрывном классе, когда нас учили минировать машины. В таких случаях нет смысла тратиться на радиоуправляемые взрыватели, тянуть провода для их активации — провода зачастую невозможно замаскировать. Гораздо проще установить взрывное устройство с детонатором, который срабатывает от тока самого автомобиля. Поворачиваешь ключ зажигания, запускаешь стартер и тем самым активируешь взрывное устройство. Все просто и надежно. Тут уже нет силы, которая предотвратит взрыв, кроме… обостренной эмпатичности.
Я вынул ключ из замка зажигания, вышел из машины, обошел ее, посмотрел под колеса. При этом заметил, что охранник у калитки замер, как столб, дожидающийся несущийся на него спортивный автомобиль. Честно говоря, мне бы хотелось быть этим автомобилем.
Не опасаясь испачкать камуфлированные бриджи, я встал на колени, намереваясь внимательно осмотреть днище. При этом старательно вспоминал все, что знал по взрывному делу. Если бы мне следовало уничтожить того, кто управляет автомобилем, я бы установил взрывное устройство прямо под сиденьем водителя. Оттуда я и начал осмотр. И обнаружил пластиковую коробку размером с обувную, только более плоскую. Очевидно, внутри коробки кроме взрывного устройства находился еще и мощный магнит. Кто-то чрезвычайно старательный, не доверяя магниту, для перестраховки крепко-накрепко привязал взрывчатку к стабилизатору поперечной устойчивости. Из коробки под защиту картера тянулись два провода, очевидно, соединенные со стартером.
Все встало на свои места. Меня намеревались взорвать, и это мне, честно говоря, не очень понравилось. Я отряхнул бриджи, сел на знакомую скамейку и набрал номер капитана Сани.
— Здравия желаю, товарищ капитан частного сыска, — сразу ответила она.
— Спасибо. Только вашим пожеланием и остался жив и здоров. Короче говоря, товарищ капитан, выхожу я сейчас от имама, а моя машина заминирована. Есть у вас в управлении бригада саперов?
— У нас такой нет, есть в ФСБ. Вы где, Тим Сергеевич?
— Неподалеку от машины. Рядом с мечетью. Машина на стоянке.
— Поняла. Вызываю саперов. Ждите… Я позвоню с результатом…
Она отключилась от разговора.
В какой-то момент мне захотелось вытащить из-под сиденья нож, который вместе с ножнами образует ножницы, обрезать провода и спокойно уехать отсюда. Но я вовремя вспомнил, что некоторые детонаторы могут срабатывать и от таких действий. Детонатор имеет полное право быть не электрическим, как я предположил, а натяжного действия, и провода могут идти не к стартеру, а к вентилятору радиатора. Тогда при их натяжении я точно бы взлетел на воздух.
Есть и другой вариант: мне подложили мину-ловушку типа универсальной МС-4. Такую можно положить в рабочий ящик письменного стола, и будет достаточно сдвинуть этот ящик, чтобы произошел взрыв. Нет, лучше дождаться специалистов.
В этот момент снова открылась калитка, вышел охранник, распахнул ворота, из которых выехали белый «Ленд Крузер 200», а следом за ним коричневый «Туарег». Номера «Туарега» были заляпаны грязью точно так же, как у машины, стоявшей неподалеку от городского управления внутренних дел.
Самого имама за тонированными стеклами заднего сиденья было не видно. На переднем пассажирском сиденье сидел тот же охранник, что раньше был в черном «Ленд Крузере». Он внимательно посмотрел на мою машину и, как мне показалось, очень удивился, что «Джимни» еще до сих пор не взорвался.
За рулем «Туарега», по-моему, находился башибузук. Более того, вспоминая «Туарег», который подрезал меня утром, когда я видел лицо водителя только какую-то долю секунды, мне показалось, что это и был башибузук, хотя утверждать категорично я бы не решился.
«Тойота» и «Фольксваген» свернули на дорогу и двинулись в сторону города. Я глянул на ворота. Охранник по-прежнему старательно играл роль столба. Желая продолжить этот цирк, я решил изобразить тот самый спортивный автомобиль, который мчится навстречу столбу, но замаскировать его под тихоходный трактор.
Не слишком быстро, чтобы не испугать охранника, я двинулся в его сторону. Он, видимо, был не сильно впечатлен моими физическими данными и потому пугаться не спешил. В самом деле, мой затылок, если даже сильно вытянуться на цыпочках, едва бы мог дотянуться до его носа, и это при том, что низкорослым я себя никогда не считал. А ширина его грудной клетки была такова, что в одну его куртку вполне поместилось бы три капитана частного сыска.
Несмотря на свою фамилию, я никогда не считался страшным. Писаным красавцем-киногероем тоже не был, но вот моя улыбка, как говорили многие женщины, даже те, которых я никак не стремился завлечь, была обаятельной. Сейчас передо мной была не женщина, а большой и внешне сильный мужчина, тем не менее я улыбался ему со всем обаянием, на какое был способен. Улыбался и лицом, и глазами, про которые, кстати, сооружая искусственную улыбку, многие часто забывают.
Эта улыбка должна была демонстрировать мои миролюбивые намерения и не позволить охраннику убежать. Я понимал, что он свидетель, а свидетеля требовалось допросить. Желательно делать это не на бегу. И потому, еще на подходе, я вытащил из кармана свой смартфон, включил в режим записи видеокамеру и сунул смартфон в верхний карман куртки так, чтобы сама камера оставалась снаружи. Это на случай, если охранник даст показания, а потом надумает от них отказаться. Показания, данные под пыткой, судом не рассматриваются. Но кто сможет доказать, что я пытал его! Этого я снимать не собирался. В любом случае все ненужное можно было потом, при монтаже, вырезать. И хотя я как мог, уверял капитана Саню, что не обучен пыткам, тем не менее отдельные элементы рукопашного боя, способные доставить противнику нестерпимую боль, я знал хорошо.
От моей улыбки охранник, кажется, слегка обалдел и заулыбался в ответ. Ему казалось, что я человек от природы приветливый или просто стал таким после беседы с имамом Гаджиевым. Но меня его улыбка смутила мало.
— Тебя как зовут? — спросил я и, словно бы приходя в восторг от его основательных телес, положил ему руку не на плечо, а чуть ближе к шее. И даже похлопал, прислушиваясь, как гудит барабаном грудь.
— Алексей… — самодовольно представился охранник. — А ты чего не уезжаешь? Имам давно уехал…
— Я с ним уже побеседовал. Теперь хочу пообщаться с тобой.
Искусственно улыбаться у меня больше не было сил. И хотя губы еще продолжали изображать подобие улыбки, глаза посерьезнели. Алексей эту перемену заметил. Он сделал шаг назад и оказался прижатым к металлическим воротам. Вдобавок я припер его рукой. Алексей был парень сильный, но глупый. И потому, вместо того чтобы захватить мою руку, он попытался толкнуть меня корпусом. Но из меня плохой партнер по борьбе сумо.
Я толкаться не стал, а только передвинул руку к ключице. Мой указательный палец без проблем нашел углубление, отстоящее на толщину пяти пальцев от центральной оконечности ключицы. Там, скрытый этой самой ключицей, находился нервный узел. Я резко надавил, направляя палец вниз в сторону груди, и гигант Алексей тут же рухнул на колени.
Его глаза округлились от боли, но он не издал ни звука. Во-первых, он считал себя слишком важным, чтобы закричать, во-вторых, ему было просто стыдно показывать свою боль, звать на помощь, когда против него выступает человек вдвое меньше его. Это тоже говорило о непрофессионализме охранника. Позови он на помощь, он тем самым смог бы предотвратить нежелательное развитие событий. Но он не позвал. Тем самым подставил и себя, и своих коллег-охранников.
Алексей стоял на коленях, а я продолжал давить, добиваясь, чтобы он полностью опустился на землю и прислонился плечами к воротам. В полулежащем положении он совсем бы не смог сопротивляться. В конце концов, боль заставила его подчиниться.
