Леонид Влодавец - Афганский кегельбан
А джип уже подкатил к выезду на шоссе. Машин по-прежнему видно не было, хотя уже заметно посветлело.
— Налево сворачивай! — приказал Сухарев, не оборачиваясь. — Пять километров вперед, и снова налево, на просеку!
Галя немного удивилась, потому что так и не поняла, с чего это ее спаситель такие выводы сделал — ведь Жиртрест ни слова не сказал. Но спрашивать ничего не стала — исполнила все, как просили. Выехав на асфальт, она погнала джип по-американски, за сотню, не меньше, но умудрилась никуда не слететь и, аккуратно сбавив скорость, свернула именно в ту просеку, которую имел в виду Сухарев. До самого поворота Станислав Аркадьевич продолжал держать Жиртреста за ворот и, почти не отрываясь, глядел ему в глаза.
Когда джип снова заплясал на ухабах полузаросшей грунтовки, Галя рискнула спросить:
— А дальше куда?
— Пока прямо, — ответил Сухарев, — я скажу, где сворачивать.
И хотя у Гали так и вертелось на языке спросить: «Откуда вы знаете?», этот вопрос она так и не задала.
Само собой, что по просеке Галя уже не гнала, как сумасшедшая, но тем не менее минут через десять доехала до того места, где Станислав Аркадьевич объявил:
— Направо! Между кустами!
Наверно, летом, когда на кустах была густая листва, а земля покрыта травой и мхом, можно было и не заметить, что за ними скрывается проезжая дорожка. Однако сейчас Галя четко разглядела на раскисшей почве следы шин, уводящие вправо.
— А дальше?
— Примерно через километр слева появится низинка — поляна, плавно переходящая в болото. Вот там и остановишься.
— Но я дороги через болото не помню! — предупредила Галя. — И вообще этих мест не узнаю.
— У нас проводник есть, — усмехнулся Сухарев, мотнув головой в сторону мента, лежавшего на полу и не подававшего, казалось бы, признаков жизни.
— Как же он нас поведет? Он же ходить не может и совсем без сознания…
— Думаю, очухается, когда потребуется! — уверенно заявил Станислав Аркадьевич.
Галя еще раз удивилась, но вопросов задавать не посмела.
Просека действительно стала полого спускаться в низину, и «Чероки» вскоре оказался на краю небольшой полянки, поросшей пожелтелой травой и корявыми березками.
— Стоп! — объявил Сухарев. — Выходим, дальше не проехать.
Галя остановила машину и вылезла. Под ногами сразу зачавкало.
— Вста-ать! — каким-то необычным голосом произнес Станислав Аркадьевич. Жиртрест, до того плашмя лежавший на полу, встрепенулся и сел, как плюшевый мишка. Потом поерзал задницей по полу, растирая штанами лужицу крови, а затем упруго выскочил из салона и встал, будто ему команду «смирно!» подали.
— Вы же говорили, что у него перебито бедро?! — изумилась Галя. — Я не доктор, но с такой раной нельзя ходить!
— У меня и мертвые иногда ходят, — криво усмехнулся Сухарев. — Жиртрест, вперед! Через болото, к избушке!
И мент пошел! Ни слова не возразив, не выругавшись, не застонав, хотя было уже достаточно светло, чтоб Галя могла видеть его мокрую от крови штанину. Но кровь уже не текла струей, как вначале. А ни повязки, ни жгута не было.
— Прямо за ним, след в след! — жестко сказал Сухарев. В левой руке он держал зонт и заметно потяжелевший кейс, а в правой — «АКМС», у которого, по прикидке, сохранилось полмагазина патронов.
Конечно, путешествие через болото оказалось весьма неприятным делом. У Гали кроссовки и без того были сырые, не просохшие после ночной беготни, а тут еще воды добавилось. Сухарев тоже предпочел бы вместо кроссовок болотные сапоги, но их у него в хозяйстве не имелось. Запоздало пришла в голову идея поискать в «Чероки», ведь те бойцы, которых Станислав Аркадьевич пострелял на просеке, возможно, имели обувку для хождения по болоту. Но к этому времени позади осталось уже почти сто метров трясины и впереди показался болотный островок — строго говоря, очень большая кочка, поросшая деревьями.
— Передай ему автомат! — полушепотом велел Сухарев Гале.
— Зачем? — испуганно пробормотала девица.
— Делай, что говорю! — прошипел Станислав Аркадьевич.
Галя спорить не стала, но, передавая автомат Жиртресту, сильно волновалась. А вдруг он возьмет, да и расстреляет их? Правда, Галя догадывалась, что Сухарев не самоубийца, но все же никак не могла припомнить, когда он сумел разрядить оружие…
Однако, когда мент принял автомат из ее рук, Галя начала кое о чем догадываться. Слишком неестественное, неживое лицо было у этого типа. Как у Терминатора или какого иного киборга, которых она по горло насмотрелась по TV и видео. Но когда Сухарев втаскивал Жиртреста в джип, тот визжал и матерился совсем по-человечески. Нет, это, конечно, не Робокоп и даже не Кибермент. Но похоже, что «дядя Стас» его превратил в нечто подобное. Навряд ли он ему в голову микрочип успел поставить, а вот вколоть ему что-нибудь — мог успеть. Галя ведь все время на дорогу смотрела, могла и не заметить…
Вскоре они выбрались на сухое место и, пробравшись сквозь кусты, оказались на маленькой полянке, посреди которой стояла маленькая бревенчатая избушка. Даже шагов с десяти был слышен звучный храп двух или трех глоток.
— Вперед, Жиртрест! В избушку! — Сухарев скомандовал так, как приказывают умной, хорошо дрессированной собаке, а Галю ухватил за рукав и утянул за большой пень.
Жиртрест двинулся к избушке, поднялся на низенькое крылечко и дернул дверь. Дверь не открылась, и тогда детина ударил ее плечом, всей своей солидной массой. Крак! Бряк! Грох! — дверь ввалилась внутрь дома. Жиртрест как танк попер дальше.
Бах! Бах! — сполошно грохнули два пистолетных выстрела, а затем — та-та-та! та-та! — две короткие автоматные очереди. Выходит, у Жиртреста автомат действительно был с патронами?! Галя внутренне ужаснулась и поглядела на «дядю Стаса». Тот зачем-то зажмурил глаза и сидел на корточках, положив наземь кейс и стреляющий зонт. Так длилось минуты две. Затем Станислав Аркадьевич открыл глаза и вскочил на ноги.
— Теперь и нам пора! — Сухарев побежал к избе, потащив за собой Галю.
Галя, конечно, беспокоилась — вдруг их сейчас застрелят, но ничего такого не случилось. Сухарев, перескочив через сорванную с петель дверь, промчавшись через маленькие сени и перепрыгнув через порог другой, настежь распахнутой двери, ворвался в затхлую, провонявшую перегаром и блевотиной комнатушку. На колченогом, плохо оструганном столике тускло горела свечка, установленная в банку из-под шпрот. Около печки, на побелке которой краснели кровавые брызги и щербатины от пуль, лежали двое в майках и тренировочных штанах — по паре пуль каждому досталось. А справа от двери, уронив автомат, валялся Жиртрест. Тоже, кажется, уже бездыханный. Кожанка на груди украсилась двумя дырами.
— Постой пока здесь! — видя, что Галя вот-вот в обморок рухнет от эдакого зрелища, Сухарев вытолкал ее на крыльцо и вернулся в комнату. Жадно хватая ртом воздух, Галя слышала, как он возится там — похоже, открывает крышку подпола. Потом заскрипели ступеньки приставной лесенки. Некоторое время Станислав Аркадьевич копошился внизу, а Галя напряженно прислушивалась, не раздастся ли голос отчима. Но вот снова заскрипели ступеньки, и Сухарев выбрался наружу.
— Что?! — Галя уже догадалась, что произошло непоправимое, и бросилась к Станиславу Аркадьевичу.
— Летальный исход, — вздохнул тот, решив не тянуть кота за хвост. — То ли после твоего побега его слишком сильно избили, то ли связали слишком крепко. Точнее только вскрытие покажет…
Галя закрыла лицо руками, села прямо на грязный пол сеней и зарыдала. Сухарев достал сигареты, чиркнул зажигалкой и закурил.
Несколько минут лесная тишина не нарушалась ничем, кроме Галиных всхлипываний да покашливания Станислава Аркадьевича.
Заметив, что Галя уже не столько плачет, сколько шмыгает носом, Сухарев произнес:
— Паспорта я ваши нашел. Бумажник, сумочку — все вроде бы в целости. Кредитки и кэш, по-моему, тоже.
— Дэмнд Раша! — процедила Галя, в очередной раз шмыгнув носом.
— Слезами горю не поможешь, — вздохнул Сухарев. — Придется нам возвращаться к варианту первому. То есть ехать в Москву и обращаться в ваше посольство. Теперь, с паспортом, там все попроще будет. Только вот добираться сложнее…
— Почему?
— А потому что документов на «Чероки» у меня нет. Бросить его придется. На Московской трассе нас на нем тормознут обязательно… А это может очень плохо кончиться, даже если те, кто остановит, не будут напрямую связаны с этими.
— Так что же, идти пешком, да?
— Попробуем для начала проехать просеками к железной дороге. По моим расчетам, это километров тридцать, не больше. Мимо «железки» не проедешь. А вот куда нас эти просеки выведут — черт его знает. Так что, может быть, еще по шпалам немного пройтись придется, тут станции не так часто стоят, как под Москвой.
