Данил Корецкий - Кто не думает о последствиях…
«А мне ты это к чему говоришь?» – спрашиваю.
А она: «Да к тому, что ты вчера водителя автобуса чуть не убил! Ни с того ни с сего… Мне за тебя иногда страшно бывает». Сергей, а эти дятлы совсем обнаглели – наперегонки друг с другом гоняются, остановки проезжают, по сотовым телефонам за рулем болтают, еще и курят! А в салоне же дети есть, женщины… Вот я и завелся…
– Не переживай, я тебя не застрелю, – успокоил товарища Ратников. – Да и никаких синдромов у нас нет, каждые полгода медосмотр проходим…
– Да я не к тому… Мы с ней уже пять лет вместе. Два года как официально женаты. А она мне говорит такое…
Они шли по полю, заросшему бурьяном, репьи цеплялись к камуфляжным штанам. Здесь шла своя жизнь: шныряли под ногами шустрые суслики, стрекотали кузнечики, не глядя на цвет сигнального фонаря летали стрекозы, не опасаясь пуль, жужжали пчелы…
– Не бери в голову! – Ратников махнул рукой. – Переживает – значит любит. Объясни ей, что сами по себе командировки человека не меняют: если есть внутренний стержень, то война его только закалит. А если стержня нет или он слабый – тогда да, возникают проблемы…
Котин не ответил, и Ратников продолжил:
– Ты мне лучше скажи… Как ты думаешь: правда, что этот Крис Кайл с двух километров повстанца в Ираке завалил?
– С тысячи девятьсот двадцати метров, – уточнил Котин. – Не знаю, если честно. Есть много легенд на эту тему. В восемнадцатом веке прицельная дальность была семьдесят метров, а какой-то парень угодил в глаз вражескому командиру со ста пятидесяти… Век спустя кавалерист Билл Диксон из «Шарпса» пятидесятого калибра вроде бы подстрелил воина-индейца с дистанции около тысячи четырехсот метров… Оружие совершенствуется, я читал, что в Афгане были сделаны три самых дальних зарегистрированных выстрела в мире. На первом месте англичанин с дистанции 2475 метров, за ним два канадца – 2430 и 2310 метров.
– А я думаю, это вранье! – сплюнул Ратников.
– Как вранье? А в ТТХ[20] что написано? Для нашей «Т-5000» дальность тысяча шестьсот метров! Для «Rangemaster» прицельная – тысяча пятьсот, максимальная – до двух тысяч… Раз пишут и регистрируют, наверное, правда!
– Знаешь, как бабушка через забор лезла? – спросил Ратников. – Ободралась вся, испачкалась… Ее спрашивают: «Зачем?» А она обижается: «На заборе написано „фер“, а там только дрова лежат…»
– Старый анекдот!
– Но к нашему спору подходит! Я бы еще поверил, что в спортивном снайпинге, и то – вряд ли, а в боевых условиях… Думаю – на тысячу метров всего человек пять – семь в мире могут работать. А свыше тысячи пятьсот – вообще фантастика…
– Частично соглашусь! При серьезной работе, когда есть приказ на конкретную цель, на дальнее расстояние выходить смысла нет. Если с первого выстрела промажешь – придется второй делать, больше шансов, что обнаружат и убьют. Да и цель после промаха может укрыться. Лучше подойти метров на четыреста, уложить наверняка и уйти…
– Вот тут-то и закавыка! – Ратников поднял палец, как будто хотел определить таким примитивным способом направление ветра. – В боевых условиях близко подобраться трудно. Да и уйти потом… Противнику-то тоже легче нас достать с четырехсот, чем с тысячи…
– Да у нас и нет тысячных дистанций! – кивнул Котин. – Ты тогда, в Минводах, с какого расстояния сработал?
– А, Иса Асламбеков! – сразу вспомнил Ратников. – С двухсот. Наши хитростью заставили его выглянуть из автобуса, он прикрывался заложницей, пришлось стрелять по ногам… И я, и Петр попали, он выпал, а вторая пара с пятисот метров угодила в грудь и в голову. Он так и не успел нажать кнопку…[21]
– Ну, вот… Я сколько разговаривал с пацанами, никто дальше семисот не стрелял…
– И я ж про то! Ведь выстрел – он из двух частей состоит. Первая – личностная: мастерство стрелка, опыт. Это умение рассчитать поправки, навести, прицелиться, задержать дыхание, выжать спуск, ну и все такое… Вторая – чистая баллистика! Сила тяжести, деривация, ветер, сопротивление воздуха, воздействие давления и температуры… Когда стреляешь с пятидесяти – ста метров, все зависит от стрелка. На пятьсот – шестьсот – пятьдесят на пятьдесят… А на тысячу – бóльшая часть успеха определяется внешними факторами, законами физики… Уж не говорю про две с лишним тысячи… Тут личность определяет только одну десятую успеха. Если не одну сотую…
– И что ты хочешь сказать?
– То, что «тысячников» в мире единицы, а «двухтысячников» и быть не может!
– Ладно, хватит болтать про две тысячи, а то рубеж пропустим. Пришли уже!
Любое оружие, в том числе и снайперское, приводят к нормальному бою на сто метров, и снайперы уже подошли к первой отметке. Прикрепили к щитам черные пристрелочные мишени, для бóльшего контраста наклеенные на белый лист ватмана: целиться под прямой нижний срез гораздо удобней, чем выискивать центр грудной или ростовой мишени.
Установив стойки с мишенями, двинулись дальше. На рубежах 300, 400 и 500 метров вбили деревянные колышки, к ним привязали шары, надутые до диаметра порядка десяти сантиметров. На 600 метрах шары надули полностью. Дальше стрельбище не размечалось, поэтому пришлось воспользоваться двухметровым шагомером и самим определить тысячеметровый рубеж, на котором установили две ростовые мишени – по одной на каждом направлении стрельбы.
Сделав дело, они пошли обратно.
– По поводу «двухтысячников»… – вернулся к недавнему разговору Ратников. – Все эти «максимальные дальности» в паспортных ТТХ винтовок – обычная реклама.
– Думаешь?
– А чего тут думать? Это так же, как и с кучностью. Если десять выстрелов произвести двумя сериями по пять каждая, то поперечник рассеивания получится лучше, чем при одной десятипульной серии! Так и улучшают кучность! Только на бумаге, а не на мишени…
Переговариваясь, они вернулись на огневой рубеж. Горев уже приготовил патроны и терпеливо ждал.
На вышке загорелся красный фонарь. В данном случае он не был связан с теми ассоциациями, которые вызывает у большинства обычных штатских. Это был знак: людей в поле нет, разрешено открытие огня.
«Мечи» легли на карематы, припали к винтовкам. Первые четыре выстрела показали, что с момента последних стрельб прицелы не сбились. Среднюю точку попадания по четырем пробоинам вымерять ни Ратникову, ни Котину не пришлось – настолько кучно легли пули. Превышение средней точки попадания над точкой прицеливания соответствовало табличному значению, по горизонтали отклонений не было.
– А давай на пари: кто на бóльшей дистанции в рубль попадет?! – предложил Котин. – На пиво!
– А давай, – отозвался напарник.
Но монет нашли только две. Когда вновь вывесили белый шар, Горев отнес их и установил на двухстах метрах.
В монеты оба попали с первых выстрелов: в цейсовский прицел было хорошо видно, как пули сшибли серебряные кружки. На этом спор и закончился, не выявив победителей.
Шары до пятисот метров расстреляли тоже первыми выстрелами, почти одновременно.
На шестьсот стреляли поочередно, не торопясь. Первым – Ратников, вторым – Котин. У обоих первые пули прошли мимо цели. Желтый и красный шары продолжали вызывающе торчать среди бурьяна, как гигантские, явно несъедобные грибы. Они были так плотно привязаны к колышкам, что почти не шевелились ветром, который усилился, достигнув шести метров в секунду. Соперники, ни говоря ни слова, сделали поправки и расстреляли шары вторыми выстрелами.
Только после этого, не поднимаясь, Ратников повернул голову к лежащему справа товарищу:
– Вот и представь, Виктор, что шар – голова… Хотя он в два раза больше! И то со второго захода. А ты говоришь – две тысячи!
– Я не про две говорю, хотя бы тысячу одолеть…
– Хотя бы… Тысяча – это, однако, почти в два раза дальше, чем сейчас стреляем…
– Я имею в виду – не в голову, а в ростовую мишень!
– Вот и попробуем. Ну, что, кто первый?
– Давай, теперь я!
– Давай.
– По сколько серия?
– Заряжай по полному магазину – по пять.
Теперь они тщательно рассчитали поправки, распластались на ковриках, срастаясь с землей, внимательно целились.
Бах! Бах!
Бах! Бах! Бах!
Опустошив магазины, они отложили винтовки, медленно поднялись, разминая ноги.
Звук горна известил, что до обеда стрельб больше не будет, на вышке вновь загорелся белый фонарь.
– Пошли, что ли?
– Пошли…
Обычно стреляющие снайперы к мишеням сами не ходят – это сбивает с ритма огня, учащает дыхание, повышает давление… К тому же все, что нужно, видно в оптику. Но сейчас они двинулись в поле: каждому не терпелось своими глазами, вблизи, увидеть результат, потрогать пальцами пробоины. Так лучше уясняются сложные выстрелы и приходит понимание их закономерностей, которое откладывается в подсознании и непостижимым образом сказывается на последующих сериях.
