Полное погружение - Сергей Александрович Васильев
— Где?
— Да вот тут, только что показался…
— Да нет…
— Не вижу…
— Был! Я сказал — был!
— Куда тебя черти понесли?..
Всплеск воды. Длинное заковыристое ругательство. Молчание… И вдруг все пришли в движение.
— Давай-давай!
— Цепляй!
— Осторожно!
— Голову! Голову придержи!
— Ах ты ж мать моя, Царица небесная!
Прямо у ног Василисы через борт перевалилось и застыло в неестественном, скрюченном положении тело последнего пострадавшего пассажира — мальчика не старше семи лет, в красивой флотской курточке с гюйсом, закрывшим лицо, и судорожно сведенными кулачками.
— Все в сторону! Дайте больше места!
Около пострадавшего тут же оказался фельдшер, и все, находящиеся в шлюпке, прижались к ее бортам, освободив пространство. Василисе отодвигаться было некуда, и она просто поджала ноги, напряженно наблюдая за реанимационными мероприятиями, проводимыми, с её точки зрения, весьма странно. Медик положил мальчика на пайолы лицом вниз и стал энергично сводить и разводить его руки, а потом гладить по спине. Из носа и рта несчастного потекли струйки воды, но никаких признаков жизни он не подавал.
Все в шлюпке замерли, боясь не только пошевелиться, но даже дышать. Слышно было, как за бортом суденышка близко плещется вода, плачет несчастный пароход, погружаясь в пучину, да всхлипывают приглушенным голосом дамы, приходя в себя после внепланового купания.
Медик еще пару раз свёл и развёл руки мальчика, вздохнул, ссутулился и потащил с головы форменную фуражку. Вслед за ним матросы начали обнажать головы. Это было последней каплей, переполнившей терпение Василисы. Тут каждая секунда на счету, а они похоронные ритуалы исполняют.
Ни слова не говоря, Стрешнева придвинулась к ребенку, перевернула его на спину, открыла и осмотрела рот.
— Платок! — она требовательно протянула руку к медику, — или марлю. Быстро!
Глядя во все глаза на наглую девицу, тот бессловесно вытащил из кармана и протянул ей желтоватый бинт, пахнущий больницей.
Обхватив материей язык ребенка, Василиса освободила дыхательные пути и с силой несколько раз выдохнула воздух рот в рот. Затем, встала на колени сбоку от пострадавшего, проверила пульс, скрестила свои ладони на грудной клетке мальчика и начала интенсивно давить на неё, отсчитывая вслух — один, два, три…пятнадцать… И еще два выдоха в рот… И опять непрямой массаж сердца…
— Пошто плоть усопшего мучаешь?
— Зачем над останками бренными измываешься? — раздались возмущенные возгласы из толпы.
— Молчать, бестолочи! — грубо огрызнулась Василиса, продолжая реанимацию.
Однако продолжить ей не дали, а грубо дернув за плечо, отпихнули от пострадавшего, крепко схватив за руки под одобрительные выкрики «держи юродивую», «вяжи полоумную». Стрешневу, не сообразившую, что до такого способа реанимации еще полвека, уже определили в умалишенные маньячки, но в следующее мгновение случилось чудо: ребенок дернулся всем телом, изогнулся дугой и зашелся тяжелым кашлем.
— Чудо! Как есть — чудо! — загомонили люди.
Державшие Васю руки ослабили хватку. Она вывернулась и забилась в тот же уголок, где сидела, положив себе на колени голову Пети. Вокруг мальчика возился медик с дамами, а весь остальной народ, перешептываясь и не двигаясь, совершенно бесцеремонно уставился на Васю, как на восьмое чудо света.
Стрешнева уже решила, что имеет полное моральное право показать язык любопытной публике, как с соседней шлюпки раздалось зычное командирское: «По местам! Вёсла на воду!», и человеческая масса пришла в движение, расселась, как могла, на просевшей посудине. Шлюпки взяли курс на маячившую в полукилометре флотилию. Буквально через пару минут к Васе, нетерпеливо распихивая обитателей судёнышка, подобралась женщина, спасенная из воды одной из первых. Сейчас она выглядела лучше, чем в первые минуты катастрофы. Василиса приметила её правильные, аристократические черты лица. Мертвенная бледность и трясущиеся губы подчеркивали состояние человека, только что пережившего нервное потрясение. Женщина опустилась на колени, склонила голову и совершенно неожиданно поцеловала Стрешневой руку.
Вася инстинктивно отдернула кисть, испуганно посмотрев даме глаза.
— Зачем?
— Как вы это сделали,- еле слышно прошептала незнакомка.
— Что именно? Вы про мальчика? Непрямой массаж сердца…
— Вы — врач?
— Ну что вы! Совсем нет! Это у нас каждый умеет делать…
— У нас, это где?
— На фронте, — выдала она первое, пришедшее на ум объяснение. Это была самая что ни на есть правда. Командир медвзвода в их батальоне, ополченец с пятилетним стажем и десятилетней практикой на «Скорой», признанный авторитет даже среди командиров, гонял личный состав по тактической медицине безжалостно и неустанно.
Женщина еще больше удивилась, но в это время зашелся кашлем спасенный Василисой мальчик, и дама вернулась к нему.
— Вы даже не представляете, что для меня сделали! — успела она сказать, повернув голову, — после смерти дочки Ростислав — единственный… Я бы не смогла… Муж не простил бы…
Стрешнева кивнула, улыбнулась и впервые задумалась о том, что будет делать по окончании этой эвакуационной эпопеи, ступив на твердую землю. Ей не хотелось продолжения расспросов и никакого общения ни с кем, ибо непонятно — что по существу отвечать.
* * *
Сначала плеск весел о воду и скрип уключин разбавили несерьёзные звуки «чих-пых, чих-пых», а потом совершенно неожиданно и быстро над шлюпкой выросла стальная стена, местами облупленная и ржавая, но всё равно солидная и грозная. Василиса зажмурила глаза, боясь, что их суденышко ударится об эту громадину, на носу которой красивой славянской вязью было выведено название «Кубанец».
Гребцы вовремя и дружно подняли весла. Шлюпка задела борт корабля, заскрипела, притерлась и уткнулась носом в спущенный с борта трап — совершенно натуральную лестницу, покачивающуюся над водой на пеньковых канатах. Молоденький офицер с тремя звездочками и одним просветом на погонах спустился по трапу к шлюпке и внимательно оглядел находящихся в ней.
— Дам прошу вперед! — строго приказал он и протянул Василисе руку.
Только поднявшись на борт военного корабля, Стрешнева смогла спокойно осмотреться по сторонам, не думая,
