Юрист - Гришэм Джон
– О, я могу быть другим!
– Вы – ничтожество.
Бенни улыбнулся:
– Уже лучше. Это шаг вперед. Дозволено ли мне спросить, когда состоится экзамен в адвокатуру?
– Нет. Вы отлично знаете дату. Для чего я здесь, Бенни? В чем смысл нашей встречи?
– В том, чтобы поприветствовать друг друга. Добро пожаловать в Нью-Йорк, мои поздравления в связи с получением диплома. Как родители? Стандартный набор любезностей, не более.
– Я тронут до глубины души.
Поставив на подоконник бумажный стаканчик, Бенни взял со стола толстую папку и протянул Кайлу:
– Тут подшита самая свежая информация по иску «Трайлон–Бартин». Ходатайства о прекращении дела, письменные показания, доводы истца, доводы ответчика, отказ судьи прекратить дело и прочее. Ответчик, напомню, – «Бартин». Сам понимаешь, все документы конфиденциальны. У тебя в руках – неофициальная копия.
– Как вы ее добыли?
Бенни ответил улыбкой – той, что вечно появлялась на его губах, когда Кайл задавал «неудобный» вопрос.
– Свободное от подготовки к экзамену время можешь целиком посвящать этой папке.
– Минуту. Я еще не получил назначения в секцию судебных разбирательств, которая занимается этим иском. Думаю, в «Скалли» далеки от мысли подпустить новичка к подобным бумагам. Вы не можете не осознавать этого.
– Продолжай, продолжай.
– Что произойдет, если я так и останусь в стороне?
– В твоем наборе около сотни выпускников, примерно столько же, сколько было и год, и два назад. Из них в среднем процентов десять займутся судебными разбирательствами. Остальных припишут к чему угодно: антитрестовскому законодательству, поглощениям и слияниям, ценным бумагам, покупке компаний, налогам, недвижимости, финансам и прочим сферам, в которых оказывает услуги солидная юридическая фирма. Среди тех, кому выпало иметь дело с судебными разбирательствами, ты станешь звездой. Ведь ты самый лучший. Будешь работать по восемнадцать часов в сутки, семь дней в неделю, ты будешь наизнанку выворачиваться, чтобы добиться успеха. У тебя появится непреодолимое желание заняться делом «Трайлон–Бартин», и ты потребуешь этого. А поскольку более крупного дела у «Скалли» нет, ты со временем добьешься своего.
– Мне жаль, что я задал вопрос.
– Ничего. И, зубами прогрызая себе дорогу, ты будешь поставлять нам весьма ценную информацию.
– Например?
– Пока об этом слишком рано говорить. Сейчас тебе необходимо сконцентрироваться на экзамене.
– Да ну? Вот уж не думал.
Почти лишенная смысла пикировка длилась еще минут десять, после чего Кайл покинул номер, едва сдерживая клокотавшую в душе ярость. Устроившись на заднем сиденье такси, он вытащил из кармана телефон, позвонил риелтору и сообщил, что отказывается от квартиры в бывшей скотобойне. Его решение расстроило даму, но она не позволила себе ни единого упрека в его адрес: договор ведь оставался неподписанным. Кайл обещал перезвонить через пару дней – чтобы начать новый поиск, на этот раз чего-нибудь поменьше и подешевле.
Свои вещи он бросил в свободной комнате квартирки в Сохо, которую на пару снимали Чарли и Чарлз, двое йельских выпускников, завершивших учебу годом ранее. Работали они в разных фирмах. Вполне возможно, их связывала не просто дружба, хотя в Йеле никаких слухов о них не ходило. До сексуальных предпочтений старых знакомых Кайлу не было дела: он нуждался лишь во временном пристанище. Комнату Чарли и Чарлз предложили ему даром, однако он настоял на еженедельной оплате в двести долларов. Жилье устраивало его полностью: отдавая работе по сто часов в неделю, приятели там почти не показывались.
Когда выяснилось, что начатая Бенни Райтом операция потребовала безумных расходов – полугодовая рента квартиры 6D со ставкой 5200 долларов в месяц, оплата «декораций» этажом ниже плюс 4100 долларов ежемесячно за квартиру на Бикмэн-стрит сроком на год, – Бенни заскрипел зубами от злости, однако паниковать не стал. Денег, конечно, жаль, но не в них дело. Райта бесила непредсказуемость конечного результата. За минувшие четыре месяца ничто в поведении Кайла не дало ни малейшего повода для удивления. «Колпак», которым его накрыли, оказался фактически бесполезным. Февральская поездка Макэвоя в Питсбург была самым тщательным образом проанализирована и больше Бенни не беспокоила. Теперь же, когда Кайл перебрался в город, вести слежку стало труднее. Как правило, контролировать чьи-то действия не составляет проблемы: образ жизни и поступки рядового горожанина довольно легко предсказуемы. С чего вдруг ему пытаться уйти от наблюдателей – если он не знает об их существовании? Вопрос заключался в одном: насколько Кайл осведомлен о том, что происходит? Не появились ли у него подозрения? Ответа пока не было.
Зализав финансовые раны, Бенни приступил к отработке нового проекта: требовалось изучить, что собой представляют оба Чарлза, и побывать в их квартире.
Вторая стадия детоксикации пропитанного алкоголем организма Бакстера Тейта началась с обычного стука в дверь. Вскоре стук повторился. Сотовый телефон Бакстера молчал. Домой из ночного клуба в Беверли-Хиллз он добрался в четыре утра, на такси, причем до двери квартиры его дотащил таксист.
После пятого удара (уже кулаком) дверь распахнулась – хозяин квартиры и не подумал запереть ее. Двое мужчин, специалистов по приведению в норму заблудших чад состоятельных родителей, обнаружили, что Бакстер лежал на постели: в белой, покрытой пятнами от виски рубашке, синем блейзере, выцветших джинсах и кроссовках на загорелых голых ногах. Состояние его было близким к коматозному. Жизнь еще теплилась в огромном теле, но вряд ли это могло продолжаться долго, во всяком случае, не при тех темпах, которые набрал юный Тейт.
Мужчины быстро обыскали спальню и примыкавшую к ней ванную комнату на предмет наличия оружия. У обоих под мышками висело по кобуре. Затем один из них связался по телефону со стоявшей возле дома машиной, и через минуту в квартиру вошел третий. Это был дядя Бакстера, Уолтер Тейт. Дядюшка Уолли был единственным из пяти братьев, которому удалось чего-то достичь в жизни. Банковским делом семейство занималось на протяжении трех поколений, и сейчас фамильный бизнес медленно, но верно сдавал позиции. Последний раз Уолтер видел племянника с полгода назад в офисе питсбургского адвоката, где Бакстер слабо оправдывался за разбитый в пьяном угаре автомобиль.
Поскольку четверо других братьев потеряли всякую способность принимать сколь-нибудь ответственные решения, Уолтер уже долгое время выступал в качестве главы семейства. Он следил за размещением принадлежавших родственникам финансовых средств, общался с юристами, при необходимости вступал в объяснения с журналистами и – крайне неохотно! – выручал то и дело попадавших в переплет племянников. Собственный сын Уолтера погиб, разбившись на дельтаплане.
Бакстером ему пришлось заниматься уже второй раз. Второй и последний, сказал себе дядюшка. Первый имел место двумя годами ранее, тоже в Лос-Анджелесе, откуда парня отправили на уединенное ранчо в горах Монтаны. Там недостойный отпрыск мучительно приходил в себя: ездил верхом, встречал восходы солнца, знакомился с порядочными людьми. Однако по возвращении в Голливуд, где Бакстер продолжил свою так называемую карьеру кинозвезды, период трезвости, мгновенно закончился. Уолтер Тейт поставил себе предел: два раза. А после этого племянники могут убивать себя, сколько их душе будет угодно.
Для внешнего мира Бакстер был мертв более девяти часов к тому моменту, когда жестким рывком за ногу дядюшке удалось вернуть его к действительности. Три неясных силуэта у постели привели еще не проснувшуюся душу в смятение. Бакстер попытался отгородиться от них подушкой и лишь в самый последний момент узнал Уолтера. Дядя прибавил в весе, венчик волос над головой его стал совсем жидким. Ч-ч-черт, когда же они виделись? Вместе семья собиралась лишь в исключительных случаях, обычно родственники старались всеми силами избегать встреч.
