Сергей Самаров - Аномалия

– Нет, вашу группу ко мне на довольствие не поставили, – всерьез пошутил водитель. – Просто время подошло вам с «Фольксвагеном» расстаться.

– Чем такая необходимость обосновывается? – подполковник не проявил радости от мысли о возвращении в тесный и трясучий фургон грузовика. – Нам там удобно отдыхается.

– Есть в деле свои тонкости. Я везу груз человеку, который вас обеспечит базой. Зовут его пан Тадеуш. Это бывший сексот КГБ. Сейчас продолжает сотрудничество с российскими разведслужбами. Попросили под угрозой разглашения его прошлого. В современной Польше это не очень приветствуется. Наполовину литовец, наполовину поляк. Тесно связан с криминальными и деловыми кругами. Я подозреваю, что он вообще какой-то «крестный отец». Не ладит с украинской мафией. Мою машину бандиты встречали потому, что кто-то доложил о транзите груза. Может быть, читают электронную почту пана Тадеуша. Может быть, имеют у него своего стукача. Может быть, имеют своего человека на таможне, который фиксирует конечный пункт назначения. Это более вероятно. Но в любом случае показывать, что люди пана Тадеуша перестреляли парней из украинской мафии, не следует, иначе начнется открытая война. А вас могут принять именно за людей пана Тадеуша. Значит, микроавтобус в его дворе показываться не должен. Вдруг тут есть стукач… Оставим здесь, в лесочке, потом пошлем кого-нибудь, чтобы отогнали подальше. Это первое. Второе: самого пана Тадеуша пока на месте быть не должно. Он в Кракове живет. Приедет с рассветом. А люди пана Тадеуша знают эту машину и могут неправильно понять нас. Вы на «Фольксвагене» рискуете нарваться на несколько встречных автоматных очередей.

– Далеко еще ехать? – соглашаясь, спросил подполковник.

– Чуть больше 10 километров. Пан Тадеуш выставляет на дороге посты, не хуже, чем в военное время. Незаметно не проедешь.

– И все по такой разбитой дороге ехать? – казалось, подполковника дорога интересует больше, чем посты охраны.

– Пан Тадеуш не хочет делать хорошую дорогу. Так ему спокойнее. Но сейчас-то дорога еще проезжая. Вот дожди заладят, тогда дело будет действительно скверным.

– А что, дожди обещают?

– Обещают ливни и наводнения.

– Постараемся покинуть Польшу вовремя, и не вплавь. Нерусская жара в России мне больше по нраву, чем польская слякоть, – Валентин Александрович привычно подправил микрофон «Подснежника». – Всем. Я – Первый. Пересадка в экспресс. На выход с вещами. «Фольксваген» бросаем здесь.

Водитель «Форда» уже открывал дверцы фургона. Небо на востоке стало заметно светлее, и ночь грозилась вот-вот полностью раствориться…

ГЛАВА ПЯТАЯ

То, что из-за боязни смотреть правде в глаза не могут позволить себе громко сказать сами европейцы, для полковника Харуна Самарканди давно уже стало непреложной истиной. Мир перевернулся в соответствии с современными реалиями, и иначе быть не могло. Высшая справедливость существует, и она не могла допустить существования мировой несправедливости. А мировая несправедливость состояла в том, что кучка государств, называемых Европой, когда-то правила всем остальным миром. И Америкой в том числе, но Америка в свое время с несправедливостью стала бороться и победила, поднялась на ноги, и сама стала монстром, олицетворяющим несправедливость, как когда-то было с Европой. Но Европе уже приходит конец, он близится, и бороться с естественным процессом, направляемым Аллахом, никто не в состоянии. Если раньше почти весь остальной мир был колонией Европы, то сейчас Европа даже без войны, только благодаря глупым и лживым идеям, когда-то выработанным, чтобы оправдать свои пороки, становится колонией мусульманского мира. Европа, как и Америка, – это Зло. А Зло не имеет сущности. Зло есть только отсутствие Добра. Это точно так же, как не имеет сущности Болезнь. Потому что Болезнь – это только отсутствие Здоровья. Европа Зла и Больна. Она не имеет сущности. И потому она обречена на вымирание. Жизнеспособно только то, что имеет сущность. Так, любая Болезнь, даже если она убивает человека, сама умирает вместе с ним из-за отсутствия сущности. А если побеждает Здоровье, то человек продолжает свой род, и продолжается жизнь. Сущность, значит, победила.

Подсчеты мусульманских социологов говорят, что уже через 50 лет в большинстве европейских стран число избирателей-мусульман превысит число избирателей, представляющих коренное население. В отдельных странах, например во Франции, это произойдет вдвое быстрее. Уже через 25 лет там следует ждать коренного изменения и жизни, и политики. Европейцы сами создали себе систему, когда все решают деньги, на которые покупаются мысли избирателей и избиратели как носители купленной головы. Но в исламских государствах все не так. Исламский менталитет говорит о превосходстве эмоций перед умственным расчетом. Расчетливые головы можно купить, но невозможно купить эмоции. И потому невозможно будет купить избирателей-мусульман. И тогда европейскими странами будут править мусульманские правительства и мусульманские президенты. И это станет началом коренного поворота истории. Ислам наступает, и наступает решительно. Чуть позже та же тенденция станет явной и в Америке, которая сама со своей государственной машиной более молода, чем Европа, и потому слегка от нее отстает, хотя и идет тем же путем. И Америка неизбежно, хотя и с небольшим опозданием, придет в общеисламскую систему государств. И это изменит мир. Конечно, не окончательно, потому что окончательного ничего не бывает. Что будет дальше, когда мусульманский мир встретится с китайским миром, об этом полковник Самарканди пока не думал, да это и не его дело. Это дело ученых улемов, имамов, идеологов, социологов и философов. Его дело военное, и военное дело ставит себе целью ускорить начавшиеся мощные процессы исламизации мира. Сейчас же ясно одно, причем отчетливо и бесповоротно: европейская демократия, которая никогда и не была настоящей демократией, сама себя съела. И чем быстрее она будет доедать остатки, тем лучше для всего остального мира. Харун Самарканди готов помочь Европе подавиться собственными грязными идеалами.

По большому счету, мир меняется заметно и даже уже изменился. Хотят того европейцы или не хотят, но они ничего уже не смогут противопоставить наступлению исламской справедливости. И лишнее подтверждение своей уверенности Харун Самарканди увидел уже на выходе из здания международного аэропорта Будапешта. Венгры – народ темноволосый и смуглый. Это и понятно, потому что у них в теле половина тюркской крови. Но все же и по внешности, и по одежде отличить венгра от представителя какого-то из мусульманских народов полковник мог без труда. И видел в аэропорту множество лиц, которые откровенно не походили ни на венгров, ни на других жителей Европы. Самарканди мог отличить мусульманина от христианина даже по глазам. Конечно, международный аэропорт – это пересечение множества воздушных дорог, и здесь можно встретить кого угодно, даже африканцев, которые тоже в большинстве своем, кстати, мусульмане. Тем не менее картина смешения народов даже в Венгрии радовала, потому что Самарканди знал положение вещей в других странах Европы, старую Европу представляющих. Там это положение видно еще более явственно. И в своей нынешней миссии, если она завершится удачно, он видел возможность совершить качественный толчок, способный все процессы значительно ускорить…

– Полковник! – раздался голос откуда-то сбоку.

Харун Самарканди неторопливо и величественно, никак не показывая, что принял этот зов в свой адрес, и сохраняя возможность сказать, что среагировал просто на голос, повернулся. У нему спешил, приветливо подняв руку, подполковник Хайрулла. Но вот громко звать Самарканди по званию в центре Европы вовсе не следовало бы. По документам полковник – человек сугубо гражданской профессии, сотрудник Центра инновационных технологий Кабульского университета. И, хотя на крыльце здания аэропорта документы никто не проверяет, тем не менее, о безопасности забывать нельзя.

Хайрулла подошел, вежливо протянул обе руки для рукопожатия.

Хорошо еще, что не надумал на европейский военный манер честь отдать. Но и две протянутые руки – это хороший признак. Проявляет уважение. Там, в Афганистане и в Пакистане, когда бывает в окружении своих людей, Хайрулла не такой уважительный и не чувствует разницы в возрасте и в звании. Должно быть, ему дали жесткий инструктаж, и подполковник понимает, кто здесь командует.

– Ты ошибся, Хайрулла. Я теперь не полковник. Я теперь работаю в инновационном центре университета. Хотя и это лучше не кричать на всю площадь, – ответил Самарканди строго. – И я попрошу тебя запомнить это очень хорошо на будущее.

Подполковник Хайрулла понял свою ошибку и, улыбаясь, кивнул.