Михаил Нестеров - Возмездие. Никогда не поздно
– Дурака валяешь?
– Нет, серьезно, забыл. Напомни.
– Игорь, – чувствуя себя болваном, назвался Кравец.
– Точно – Игорь! Извини, брат, столько воды утекло.
– Ты даже не представляешь – сколько. – В голове Кравца зашумело, и он помассировал виски кончиками пальцев – обычно этот прием помогал, и боль уходила. Помогло и в этот раз: боль ушла, но шум – шум воды, которая несла его вдоль берега, заполонил уши. Вот сейчас его развернет ногами по течению, снова развернет, и так будет кружить до тех пор, пока он не уткнется головой в песок. И если бы напор воды перевернул его безвольное тело со спины на живот, он бы захлебнулся… Он лежит с открытыми глазами, в висках пульсирует боль. Странное, дикое чувство: голова горит огнем, а тело сковано льдом. На миг сознание уходит… Потом он подтягивает под себя одну ногу, другую, выпрямляет их, выползая на песчаный берег, столько усилий, и все ради одного дюйма пути. Он повторяет движения, и смерть отступает от него еще на один дюйм. Пройдет много времени, и он поднимется на ноги. Но вспомнит об этом только после того, как его ослепит вспышка, после озарения в самом широком смысле этого слова – спустя пятнадцать лет. Вспомнить бы еще одного человека, чей смутный образ не отпускал Кравца ни днем, ни ночью, тогда он смог бы назвать это событие контактом, а в себе обнаружить дополнительные силы – сверхспособности.
– Что ты делаешь здесь? – демонстративно оглянулся Кравец. – Работаешь, отдыхаешь?
– Получаю и бабки, и удовольствие.
– Ты прямо как девка. Вижу, в азарт впал. Лечиться не пробовал?
– Ты ошибся, брат. В азартные игры играют в первом зале. Вот им нужна помощь. Другой вопрос, захотят ли они ее принять? Я игрок… в покер, – с небольшой задержкой продолжил Шевкет. – И результата достигаю не ловкостью рук. Покер для меня – творческая деятельность. Это искусство… находить партнеров для партии.
– Ну, а дальше – дело техники: сноровка, ловкость, умение.
– Высокая степень умения, – сделал существенную поправку Шевкет, не замечая иронии в голосе собеседника. – И это тоже искусство.
– «Нынче счету нет артистам».
– Что?
– «Нынче счету нет артистам», – повторил Кравец.
– Чьи это слова? Сто процентов – не твои.
– Некрасова.
– Ты читаешь Некрасова?! – удивился Шевкет. – Наверное, когда других книг нет, я прав?
– Я не один месяц провалялся в больнице, перенес несколько операций. Больные уходили и приходили, а я, казалось, прописался в клинике навечно. Одни приносили с собой книги и уносили их, другие их оставляли. Когда настала пора и мне выписаться, я собрал неплохую библиотеку. Зачастую пациенты в больницах отчего-то детективам предпочитают классику: Гоголь, Некрасов…
– И прочие, – перебил его Шевкет.
– Наконец я понял – почему. Потому что классику не жалко дать почитать соседу или даже оставить в клинике, а вот чтиво – жалко. Люди скупают и ставят на полки современную глупость, а мудрость классиков забывают в метро, клиниках, в парке на скамейках.
– Я не узнаю тебя…
– Разумеется. Когда мы познакомились, мне было двадцать с небольшим, а сейчас – тридцать с лишним.
– Ну да, ну да… Слушай, а та стопка книг – ты забрал ее с собой или оставил в палате?
– Я оставил ее на остановке. Подошел мой автобус. Сестра поторопила меня, а у меня с головой – ну, ты понимаешь, еще не все было в порядке: тут помню, там не помню. В общем, я оказался не на высоте, сравнялся с теми, кто оставляет классику в общественных местах.
– Из твоих слов я понял одно: чтобы поумнеть, нужно потерять разум и попасть в больницу.
– Точно, – улыбнулся Кравец.
– Одно «но», брат, одно «но». В голове тебе многое поменяли, но ты не соответствуешь современным требованиям. Тебя как будто вытащили из советской эпохи и забыли встряхнуть. Вместо того, чтобы пересесть на более дорогое место, ты выбираешь экономкласс. Странные у тебя вычислительные возможности.
– Ты женат? – Кравец перевел разговор в другое русло.
– Развелся.
– По какой причине? Жена начала тебе изменять, или ты ей?
– Ни то, ни другое. Она начала полнеть не по дням, а по часам – проблемы с генетикой. Распухла вдвое прежнего. А зачем мне две жены? Кстати, по чьей рекомендации ты пришел?
«Он что, решил отсрочить более важный вопрос: «Как ты меня нашел? Или для него важнее чистота клуба?» – подумал Кравец и, пожав плечами, ответил:
– Чем круче крыша, тем шире двери. В соседнее казино без предварительного звонка от поручителя не сунешься. Двери в этот игровой дом мне открыло твое имя. Все же ты Шевкет Абдулов, а не Вася Пупкин.
– Ты что, обошел все столичные казино?
– Мне повезло – в дневнике Хэнка я нашел интересный лист бумаги. Он собрал материалы на нашу опергруппу, и начал он с тебя.
– В каком плане его могла заинтересовать моя личная жизнь? Кто предупрежден, тот вооружен? Или он надумал убрать меня? Это смешно.
– Двое оперов захотели его смерти, он-то чем хуже? Единственный шанс остаться в списках живых – сыграть на опережение.
– Да, да, – согласился Шевкет. – И что же интересного было в той бумаге?
– У тебя море друзей, масса увлечений: покер в будни, покатушки на джипах по выходным, у тебя даже кличка Шеви. А еще уютный домик в Прудищах и десять соток земли… На днях я случайно столкнулся с Биленковым и решил обсудить это событие со Старым Хэнком, его логово я нашел по запаху, самое отвратное место на земле. И что ты думаешь? На следующий день Хэнк съехал. Поменял свой вагончик на землянку без выхода наружу. А перед тем, как съехать, позвонил мне: «Я взял Билла. Встретимся на свалке». Еле откопал его. Над ним было не меньше метра земли. Биленков был у него в руках, а какие у Хэнка руки – не мне тебе объяснять. Ты лучше меня знаешь… знал Старого Хэнка.
– У него был помощник.
Это прозвучало как утверждение, а не как догадка. Шевкет Абдулов пусть не пристально, но следил за членами оперативной группы, довольствуясь номинальными данными, то есть определяя цену тому или другому, определяя степень угрозы, и он был не одинок в этом плане. А преимущество оказалось на стороне Кравца – оперативники считали его погибшим, причем с того самого мгновения, как прозвучал тот роковой выстрел. Но если бы кто-нибудь из них навел справки конкретно о нем, они разом явились бы в больничную палату и хором спустили курки…
– Да, у него был помощник. Его партнер по бизнесу – Юонг Ким. Старый Хэнк попался на старый трюк: забыл о подстраховке. Знаешь, я только недавно сообразил, кто она.
– Юонг Ким?
– Да.
– И кто же она?
– Брось! Как будто ты не знаешь. Та самая девчонка, из-за которой Биленков и шлепнул меня. Чего ты так смотришь? В тот вечер мне довелось зачищать детскую на втором этаже, там я и обнаружил девчонку. Она спряталась под кроватью. И тут вошел Билл, спросил: «Чисто?» Я не знал, что ответить, и сказал: «Чисто». А сам шепнул ей: «Лежи тихо!» – и вышел из комнаты. Билл снова позвал меня, посветил фонариком под кровать, велел убрать девчонку. Я отказался. Тогда Билл взял «грязную работу» на себя и выстрелил. Он стреляет еще раз. Все.
– Считаешь, только поэтому Билл «шлепнул» тебя?
– Но тебя-то он не тронул. И Хэнка тоже. Лебедь и Андреасов – они что, мертвы?
– Но нам Билл назвал другую причину.
– Сказал «а», говори «б», – поторопил Кравец.
– Билл сказал, что ты работал на военную разведку, и у него есть свидетель. Якобы во дворе твоего дома ты встречался с подполковником ГРУ… забыл его фамилию.
«Янов».
Кравец похолодел. Он вспомнил лицо человека, которое все эти годы будоражило его сознание.
«Давай знакомиться. Я – подполковник Янов из Главного разведывательного управления… Сукин ты сын! Ты свернул не на ту дорогу… Ситуационный центр – лишь красивая и дорогая вывеска. Опергруппа – это лоск, за которым прячется банда… Татуировки на теле Сергея Хатунцева кажутся тебе иконами? Жесты Виктора Биленкова – молитвенными знаками?.. Я обращаюсь к твоему разуму… Задание простое… Я собираю доказательства причастности к преступлению вашей опергруппы. Сотрудничая с нами, ты получишь и деньги, и иммунитет от преследования».
Голос из прошлого.
– Эй, приятель! Ты как, нормально?
Сегодня Кравец восстановился быстро. Еще в прошлый раз он сравнил свой мозг с бесконечным трехмерным лабиринтом, по которому перемещается шарик. Часть запутанных ходов закрыта, и шарик приходится возвращать в поисках окольного пути, но тщетно – вход только один, и люк его захлопнут намертво. Вот сейчас он открылся, и его воображаемый шарик устремился к долгожданному выходу.В этот раз он не испугался. Наоборот, в нем проснулся интерес, пробудивший азарт, и он стал ближе к визави – профессиональному игроку.
Вот так – от сильного испуга и стресса, через азарт, он шел к выздоровлению. Когда-то он поднялся на гору, и подъем отнял у него невероятно много сил, а теперь, когда цель стала ясна, настала пора спуска.
