Клайв Касслер - На грани потопа
Все пространство вдоль стен занимали ряды камер в два яруса, образуя в центре подобие огромной клетки, внутри которой сидели за столом двое охранников в камуфляжной форме без знаков различия, внимательно наблюдая за изображением на многочисленных мониторах, установленных по четыре в ряд на дугообразной подвеске. Верхний ярус камер опоясывала по периметру вымощенная стальными плитами дорожка, огражденная с внутренней стороны сплошной металлической сеткой. В двери каждой камеры на уровне груди было прорезано маленькое квадратное отверстие — так называемая «кормушка», — сквозь которое могла пройти разве что миска небольшого диаметра или кружка. Футом выше темнело круглое отверстие глазка. Кормушки открывались только во время раздачи пищи, а в глазок в любую секунду мог заглянуть надзиратель и наказать заключенного, если тот нарушил правила. Самому отчаянному рецидивисту пришлось бы долго ломать себе голову, изобретая способ удрать отсюда.
Питт насчитал в общей сложности порядка сотни камер в обоих ярусах, но сколько людей заперто в каждой из них и в чем они провинились перед Шэнем, можно было только догадываться. Впрочем, если сопоставить увиденное с заснятой подводным роботом пленкой, нетрудно было прийти к однозначному выводу: это не просто камеры, а камеры смертников.
Избыток адреналина в крови вызвал повышенное потоотделение. Струйки соленого пота, стекая со лба, заливали глаза и мешали сосредоточиться. Одно было ясно как божий день: он слишком долго испытывал судьбу, а она, как известно, такого отношения не прощает. Пора сматывать удочки и убираться отсюда. Приняв окончательное решение, Питт очень медленно затворил стальную дверь, повернулся к лестнице и вдруг замер. Шаги! Кто-то поднимался снизу.
Их оказалось двое — по всей вероятности, смена дежурных за пультом наблюдения. Они беззаботно топали по железным ступеням, о чем-то переговариваясь и уж точно не подозревая о присутствии постороннего. При этом они, как все нормальные люди, не ожидающие подвоха и преодолевающие крутой подъем, смотрели только себе под ноги. Все их оружие составляли пистолеты в застегнутых кобурах. Единственным преимуществом Питта мог стать фактор внезапности, и он его использовал на всю катушку. Бесшумно спустившись на половину пролета и держась обеими руками за перила, он дождался появления идущего впереди охранника, затем резко оттолкнулся, выбросил ноги вперед и нанес ему сильнейший удар в грудь. Глухо хрюкнув, китаец повалился на напарника, сбил его с ног, и оба покатились по лестнице, пересчитывая ступеньки.
Привыкшие к безропотному повиновению забитых и запуганных соотечественников, охранники испытали настоящий шок, подвергшись нападению со стороны какого-то здоровенного психа в странном обтягивающем одеянии, сильно смахивающего на киношных ниндзя. Беспорядочно кувыркаясь в сплетении рук и ног, незадачливые секьюрити достигли предпоследней лестничной площадки и с грохотом врезались в ограждение. Но не успел клубок распасться, как сверху навалилась чья-то огромная туша и окончательно вышибла из них дух. Замыкающий охранник шмякнулся башкой о стойку перил и отключился. Первый пострадал меньше, поэтому, хотя й не сразу, все-таки сообразил, что происходит, и потянулся к кобуре. Питт мог легко пристрелить обоих из пневматического пистолета, вогнав им в горло зазубренные дротики, но он не любил понапрасну проливать кровь, поэтому предпочел применить свое оружие в качестве дубинки. Получив удар в висок стальной рукоятью, не в меру шустрый китаец впал в беспамятство и мирно растянулся рядом с напарником.
Питт отволок их по очереди на пустующий второй этаж и спрятал в какой-то каморке. Затем раздел пленных, порвал на узкие ленты их камуфляжные куртки, связал обоих по рукам и ногам и засунул им в глотки кляп. Если его догадка верна и эти двое направлялись на смену караула, минут через пять-десять их обязательно хватятся. А когда найдут связанными, тут такое поднимется... Черт бы побрал этих придурков, подвернувшихся на его пути в самый неподходящий момент! Не дай бог, Шэнь или начальник охраны, замещающий хозяина в его отсутствие, решат замести следы и разом отделаться от заключенных в камерах. А в том, что над узниками нависла вполне реальная угроза, Питт нисколечко не сомневался. Трупы на дне озера служили неопровержимым доказательством того, что эти нелюди не остановятся ни перед чем, включая массовое убийство.
Питт проскользнул по коридору с помещениями для охраны с ловкостью Дон-Жуана, покидающего спальню любовницы. Несмотря на все его опасения, капризная фортуна продолжала ему покровительствовать. Он благополучно достиг прохода, ведущего в пакгауз, и вскоре вновь оказался внутри эллинга. Отсчет времени шел уже на секунды. Питт на мгновение задумался, не позаимствовать ли ему один из водных мотоциклов, но тут же отказался от этой идеи — слишком шумно и театрально. Куда надежней прибегнуть к старому, испытанному способу. Раз уж охранники не сумели визуально засечь на поверхности мини-субмарину при свете дня, то куда им разглядеть темной ночью не превышающий его размерами «стингрей» на глубине тридцати футов!
Быстро пристегнув баллоны и остальное снаряжение, Питт прыгнул в воду, взялся за рукоятки своего скутера и под вертикальным углом ушел на глубину. Не успел он преодолеть и сотни ярдов, как до его ушей донесся рокот мощного двигателя. Звук в воде распространяется быстрее, чем в воздухе, поэтому создавалось впечатление, что судно находится гораздо ближе, чем на самом деле. Прикинув направление, Питт определил, что шум мотора приближается со стороны истока вытекающей из озера речки. Развернув нос «стингрея», он поднялся на поверхность и огляделся. Минуту спустя в поле его зрения возникло темное пятно, в котором он опознал двойной корпус буксира-катамарана, еще днем отвалившего от причала и ушедшего вниз по течению реки.
Питту стало интересно, с чем тот пожаловал, и он решил ненадолго задержаться. Катамаран между тем остановился на минутку на границе света и тени, после чего все огни на берегу погасли — видимо, кто-то вырубил главный рубильник, — а затем проследовал к причалу, где началась какая-то подозрительная возня. Было слишком темно, чтобы разглядеть происходящее в подробностях, но Питт и на слух понял, что на пирс выгружают очередную партию несчастных, которых ожидает заключение в камерах тюремно-оздоровительного комплекса. Вскоре разгрузка закончилась, и он уже собирался продолжить свой путь, но буксир неожиданно вновь отошел от причала и взял курс на середину озера. Заинтригованный, Питт последовал за ним.
Если только по чудесному совпадению в экипаже буксира не найдется большой любитель морковки, благодаря чему, говорят, сильно обостряется ночное зрение, шансы заметить с борта катамарана голову Дирка в темно-сером капюшоне на фоне черной воды минимальны. Внезапно гул двигателей смолк, и буксир, пройдя по инерции еще с десяток ярдов, остановился. Ни души на палубе, ни огонька на борту. По-хорошему, Питту следовало не обращать на него внимания и поскорее возвращаться, благо в аккумуляторах «стингрея» оставалось достаточно энергии, чтобы спокойно добраться до хижины. Он и так уже увидел и узнал намного больше, чем рассчитывал, и теперь главной его задачей было как можно скорее поставить об этом в известность правоохранительные службы. К тому же он замерз, страшно устал и мечтал только об одном — посидеть часок в мягком кресле у горящего камина со стаканчиком текилы и завалиться спать. Но вместо того чтобы прислушаться ко внутреннему голосу, настоятельно советовавшему избрать именно такой способ действий, Питт, по своему обыкновению, пошел другим путем. Непроницаемо-черный корпус буксира, чуть заметно покачивающегося на легкой озерной волне, неудержимо притягивал его взор, одновременно пробуждая жгучее любопытство. Какой-то дьявольской жутью веяло от этой зловещей громады, вызывающей невольные ассоциации с мифической ладьей перевозчика душ умерших Харона. Питт вздохнул, покрепче ухватился за рукоятки «стингрея» и направил нос скутера под двойные поплавки катамарана.
8
Сорок восемь мужчин, женщин и детей набилось в прямоугольную коробку корпуса черного буксира так плотно, что не осталось ни дюйма свободного места, чтобы усадить малышей и престарелых. Все стояли, тесно прижимаясь друг к другу, истекая потом и судорожно хватая раскрытыми ртами спертый воздух, пропитанный испарениями давно не мытых тел. Единственным источником вентиляции служило крошечное решетчатое отверстие в потолке. Несколько человек уже лишились чувств, но продолжали стоять, стиснутые телами соседей. Об их состоянии можно было догадаться только по безжизненно упавшим на грудь головам и обмякшим членам. Внутри надстройки царила какая-то жуткая, неестественная тишина. Запертые в ней люди, казалось, смирились с уготованной им участью и впали в апатию — аналогичную реакцию многие исследователи отмечали у узников нацистских концлагерей, приговоренных к отправке в газовые камеры.
