Бессмертный эшелон - Сергей Иванович Зверев
– Я не подведу, товарищи! Вот увидите, мы этих эсэсовцев на куски разнесем.
В ответ Омаев ухмыльнулся, а командир отделения сокрушенно покрутил головой – ох уж эти новобранцы, так и рвутся в бой погорячее. А самый идеальный бой – это тот, который без единого выстрела проходит. Вышли танки на поле боя, а немцы в ужасе начинают драпать от одного только вида легендарных советских танков. Вот такой бой был бы старшине Логунову по нраву.
Когда солнце перед закатом начало наливаться багрянцем, две бронированные машины с номерами 007 и 400 прошли мимо заставы у границы поселка Гладкое. Караульный проверил документы и кивнул на связку толстых бревен, что волочилась по дороге хвостом за танками:
– А это зачем? На груз документ есть?
– Это не груз, а маскировка, – Омаев забрал книжку красноармейца и нырнул обратно в танк. – Все, Василий Иванович, дальше двадцать километров по прямой на юго-запад до развилки. Там маскировку установим и позицию для огня выберем.
– И маршрут для отступления не забывай, Руслан, – в шлемофоне зазвучал бас Логунова, который неотрывно следил за дорогой впереди, ловко управляясь с рычагами. – Думаешь, мы все десять «тигров» за раз порешим? Три-четыре машины подстрелим, а дальше уходить надо, отступать и на новую позицию заманивать.
– Алексей Иванович присмотрел в логу возвышенность, аккуратная такая площадочка, замаскируемся деревьями и оттуда откроем огонь с правого фланга. Если уходить придется, то на развилку через дорогу перескочим – и к элеватору разрушенному, большое здание, за ним укроемся. Или по дороге обратно к своим через лесополосу двинем.
– Просто у тебя на словах получается, Руслан, хоть бы все так и прошло на самом деле, – хмыкнул в ответ опытный башнер, который знал, что хорошая подготовка гарантирует успех, но всегда может что-то пойти не так.
В семерке царило молчание. Алексей с курвиметром оценивал каждый метр местности, чтобы в темноте лучше ориентироваться и быть готовым к любой складке местности, овражку или низине. Бочкин, прижавшись к смотровой щели в командирской башне, сосредоточенно наблюдал за обстановкой на левом фланге. А Карл, словно молитву, повторял про себя легенду, которую должен был рассказать Шоллеру.
* * *
В блокадном городе Софа помогала пожилой соседке Матильде устроиться в огромном продавленном кресле. Та с оханьем вытягивала больные ноги, которые гудели после целого дня стояния в очереди. Но их усилия того стоили, вернулись они в свой полуразрушенный дом, держа за пазухой пахучие хлебные квадратики. Софа еле сдерживалась от нетерпения, свой кусок она уже съела, и у нее осталось еще два, так как у старушки был целый веер карточек на родственников, чьи обледенелые трупы уже лежали на кладбище. Один она как можно быстрее всунет Миньке прямо между губ, пускай сосет и оживает. А второй разведет в талой воде, превратив в теплую кашицу, и будет по капельке втягивать в себя густоватое варево, на ложке подавать Миньке прямо в рот, а он станет причмокивать и улыбаться, не открывая глаз. Весь вечер, пока не уснут, они будут есть! А завтра с утра она пойдет с Матильдой в пункт выдачи и снова отстоит сколько угодно часов, лишь бы обменять хлебные карточки на черные, жесткие съедобные квадратики.
Матильда сумела преодолеть обморок, в который чуть было не впала и сама, не зная почему, повинуясь внутреннему толчку, слабым взмахом указала на резной комод.
– Там в верхнем ящике возьми себе карточки, Софочка. И еще сахар, там есть сахар. Забирай.
– Зачем?! Зачем? Вы ведь пойдете завтра со мной! – изумилась девочка, но послушно приподнялась на цыпочках, выдвинула тяжелый ящик и, нащупав стопку бумажек и полотняный мешочек, потянула драгоценный груз к себе.
– Убирай за пазуху, слышишь? Софочка, прячь все под пальто: карточки, паек. Пункт выдачи – где гостиница «Астория». Запоминай, детка, запоминай! Говори, что ты внучка академика Заславского.
– Почему вы так говорите?! – Девочка почти кричала от страха, не понимая, для чего соседка-старушка дает ей столько указаний.
А та с испугом прислушивалась к быстрым шагам метронома, несущимся из радиоточки на стене. Его неторопливые удары отмеряли спокойные минуты без немецких бомб, а торопливые сто пятьдесят ударов в минуту предупреждали о приближающейся атаке немецких самолетов. Медленное тиканье все ускорялось и ускорялось, над городом началась очередная воздушная атака, от которой можно спастись лишь в укрытии. Но пожилая женщина вдруг поняла, для чего давала поспешные наставления соседской малышке. Ноги со старческим артритом совсем ее не слушались, а изможденное болезнями и голодом худое тело стало ватным, чужим, отказываясь повиноваться. Вместе с ударами метронома из нее утекала воля к жизни и сила. Наконец и за ней пришла долгожданная смерть, чтобы соединить ее с дочерью, мужем и внучкой. И единственной, кто еще нуждался сейчас в ее заботе, была маленькая соседка, застывшая в дверном проеме.
– Тетя Матильда, бегите! Бомбы! Бомбы, надо в подвал!
– Беги, детка, спасайся, беги! – Крик старухи перекрыл вой сирен и голос из громкоговорителя.
«Внимание, внимание! Говорит штаб противовоздушной обороны! Воздушная тревога! Воздушная тревога!»
Софа не успела сделать шаг от двери, как в спину ее толкнула со страшной силой ударная волна. Она перекинула девочку через голову, прокатила по жестким лестничным ступеням. По голове больно ударил кусок отвалившейся штукатурки, рядом зашуршало, а потом с тяжелым стуком грохнули кирпичи из стены. Софа нырнула под оторванную дверь, зажмурилась что было силы, зажала ладошками уши и открыла широко рот, как учила бабушка, чтобы ударная волна не повредила слух. Всем телом она чувствовала, что взлетает и подпрыгивает на лестничной площадке, которая ходила ходуном от ударов бомб. Даже воздух вокруг вибрировал, отдавал толчками в каждой клеточке крошечного тела ребенка.
Снова застучали жутким дождем кирпичи из обваливающейся стены. Софа сжалась в комочек, придавив к груди тощими коленками мешочек с продуктами, продкарточки и паек. Вой падающих бомб затих – бомбардировщики ушли в другой район города. Девочка осторожно выбралась из-под завала из кирпичных обломков, в темноте нащупала торчащий остов лестницы. Все пролеты скрутило, по краям торчали стальные палки арматур, но по кривым ступенькам все еще можно было подняться в ее квартиру. Но вот вторая половина дома, где жила Матильда и ее семья, превратилась от удара немецкого снаряда в дымящиеся руины.
Софа, сдерживая рыдания, вцепилась в стальные прутья и поползла наверх. С трудом, почти за два часа, ей удалось подняться на один пролет в их
