Фабио и Милена - Ислам Ибрагимович Ибрагимов
Фабио поволокли по полу в камеру и закрыли за ним. Обругивая все на своем пути охранники удалились, предупреждая чтобы ни звука не было слышно.
– Пс-с! – Шепнул из-за угла своей камеры Поляк. – Ты держался молодцом, старик, слышал бы ты, как твой дружок подсобил твоей дочке, прямо-таки благородный малый.
Фабио ничего не смог ответить, лишь издал какой-то звук, который только мог произнести дабы дать понять, что слушает Поляка.
– Я думал он у вас сумасшедший, – продолжал Поляк, – похоже вчерашние тумаки здорово ему помогли прийти в себя, такое бывает сплошь и рядом, держись главное там не раскисай, боль временна, все временно, что поделать, раз на нашу голову свалилось это бремя, может однажды все встанет на свои места, мы сорвемся с цепи, мы вырвемся. Тьфу! О чем заговорил? Видишь, как подействовал монолог твоего дружка? Ему бы в ораторы.
Фабио положил голову на холодный пол, когда Поляк смолкнул. Он чувствовал предел собственных сил. «А кому сейчас легко?» – думалось Фабио, и правда, ведь никогда жизнь не была легкой и задорной ежедневно. Люди умирают, голодают и убивают друг друга, молодожены разводятся, дети покидают отчий дом, вырастают и забывают о родителях, старики писают в штаны и проклинают всех подряд, молодые мечутся из стороны в сторону и сами толком не знают, чего же они хотят. Если ты убиваешь, если избрал путь убийцы, то заплатишь за это сполна, если что-то ценишь, то не будет вечен предмет этой ценности, и что есть тюрьма для Фабио, когда вся жизнь являлась для него тюрьмой и лишь маленькая девочка скрашивала эти денечки, лишь ради нее он жил и будет жить.
Лежа на полу Фабио, повернул голову чтобы взглянуть на Милену, которая никак не могла найти себе места и ходила по камере озабоченная своими мыслями. Разные чувства заботили ее, никак не давая возможности думать здраво, заставляя ее забывать о настоящем всецело отдаваясь прошлому и будущему. Печаль заполняла ее сердце и ей меньше всего хотелось бы нести эту ношу. Каждый миг, проведенный в заточении, становился все хуже и ее пугала та действительность, неопределенность и та безвыходность, которая ложилась ей на плечи.
Следующий день прошел бесследно не отличаясь ни хорошим ни плохим, лишь Сергей изредка скрашивал наступивший вечер выкрикивая несуразицу, он мог и запеть на весь блок и заплакать, совсем не стесняясь посторонних, Фабио и Милену этот факт не сильно смущал и, хотя они были осведомлены о его безумии, все же они тревожились за Сергея, который становился с каждым днем все больше и более неуправляем, чем сильно досаждал охране, так как они не могли бить его слишком часто, иначе он мог попросту истечь кровью и умереть. К тому же, как назло, после побоев Сергей делался еще непереносимее чем прежде, тем самым как бы по-своему наказывая блюстителей закона в блоке.
В тот вечер Фабио лежал на своей дощечке в сонливом и бессознательном состоянии, в глазах его трудно было что-либо разглядеть, так словно он глядел прямо в бездну, которая развернулась пред ним и отразилась в его глазах.
Когда охранники покинули блок остался один лишь Надзиратель. Он взял табуретку и пошел прямиком к концу блока, туда, где располагались камеры Фабио и Милены. Стоило ему сесть как Фабио сжал руки в приступе гнева ловя на себе тупой взгляд Надзирателя, но сомнений быть не могло, он пришел не для того, чтобы вершить правосудие тумаками, многие были озадачены этой выходкой и ждали что будет.
– Знаете какой сегодня день? – Промямлил Надзиратель и ответом ему послужила тишина. – Сегодня самый обычный день, самый что ни на есть обычный.
Фабио не понимал к чему он клонит. С другой стороны, на него смотрела Милена и беззвучно, шевеля одними губами, она поинтересовалось у отца что происходит, но Фабио лишь пожал плечами. Надзиратель мечтательно глядел перед собой, так словно это водка подтолкнула его на столь странную выходку и взял небольшую паузу собираясь с мыслью.
– Накатил сегодня, а босс? – Послышался голос Сергея. – Чертов пьянчуга, поставить бы тебя на место разок.
– Умолкни подобру-поздорову. – Рявкнул он и вновь сделался мечтательным и смотрящим в необозримую даль. Как ни странно, Сергей послушно умолк, то ли от обиды то ли давая возможность этому жалкому червяку высказаться.
– Время все так же ускользает, все плыве-е-е-т, куда-то, все ухо-о-дит, – Надзиратель вытащил сигарету и засунул в рот, а потом словно и забыл про нее, оглядываясь пустующими глазами по сторонам, – я ведь тоже человек, я ведь тоже, будь я проклят творение, а чего мне не быть им а? Все мы парни в одной лодке, ага. – Он умолк на время, и сигарета перестала болтаться. – Время все идет и идет, прямо как на параде, солдаты все ходят и ходят, а вот для кого эти доходяги ходят, куда они идут и зачем? Куда мы все идем то?
– Да никуда мы не идем босс. – Ответил незнакомый голос.
– Флейта, а ну-ка меньше слов, больше дела, давай сыграй-ка мне, только не громко, а спокойно, как солдаты, идущие куда-то там… Далеко.
Музыка флейты наполнила блок, умеренным спокойным тоном и Надзиратель начал покачиваться из стороны в сторону и притаптывать лакированным ботинком.
– Жизнь смерть, смерть жизнь, когда умираешь думаешь о жизни, а когда живешь о смерти.
– Ха-ха! – Хохотнул Сергей и умолк.
– Я ведь и не таких видывал, как этот упырь, здесь бывали всякие, здесь была сама смерть и ее мы тоже избили, и ее мы тоже сломили, да. Все вы в один момент попадаетесь нам, жалкие и беспомощные, без своих пушек и автоматов, без гордыни и мощи, всех вас ожидает одна участь.
– Тебя тоже босс. – Сказал лысый, который наблюдал вчера за Миленой.
– Меня? – Лицо его сделалось жутким от напряжения и раздражения. – На твоем-то месте, я бы точно не возникал, когда ты прибыл сюда у тебя, хотя бы были волосы.
Тот смущенно ушел в темноту, явно взятый за живое.
– Туда-сюда, здесь-там, горе-счастье, радость и… Не радость. Знал я здесь одного заключенного, в те времена я только начал знакомиться с этим миром, в котором приходиться видеть ваши рожи по утру. Звали его Евгений Щекин, крепкий был здоровяк, как скала, мы его били что есть силы до самой усталости и последнего пота, а ему хоть бы что, наплевать, лежит спокойно и не шелохнется. Ох мы с ним, ой-ой-ой, наш Надзиратель тогда ай-ай-ай, ни в какую, нет, ну никак. – Наступила пауза и Надзиратель как будто осмотрел кинопленку тех давних
