Владимир Першанин - Бронекатера Сталинграда. Волга в огне
– Малкин подпишет, – отозвался Зайцев. – Он комиссар, официальное лицо.
– Я теперь замполит, – поправил его Малкин. – Институт комиссаров отменен. Не читали разве?
– Нам только и остается ваши писульки читать. Ночью – на переправе, днем – пробоины латаем. Так что подписывайте, больше некому.
Из штаба фронта Кращенко вернулся озабоченный. Было получено конкретное задание, разговор показался капитан-лейтенанту более жесткий. И само задание предстояло более рискованное и опасное, чем он предполагал.
Ему вручили письменный приказ за подписью заместителя командующего фронтом. Тонкая ниточка надежды, что все обойдется и пошлют кого-то другого, сразу оборвалась. Сообщили, что к вечеру на стоянку прибудет штурмовой батальон, который следовало разместить на трех бронекатерах и доставить к точке, отмеченной на карте у поселка Купоросный. Отплытие в девятнадцать ноль-ноль. По прибытии на место (не позже двадцати трех часов) прикрыть высадку огнем и забрать раненых. Все, конкретней некуда.
Вызывал озабоченность второй пункт приказа. Командиру группы катеров следовало также прикрывать орудийным и пулеметным огнем паром, который доставит с левого берега основную часть десанта. Все это усложняло ситуацию. Одно дело высадить батальон, забрать раненых и побыстрее уносить ноги, а получается, что катерам навязывают долгий бой на берегу, окруженном со всех сторон немцами.
Пока буксир с паромом на скорости три-четыре узла пересекут километровую полосу воды с многочисленными мелями, пока выгрузят несколько сот красноармейцев (возможно, целый полк) с артиллерией, минометами, катера будут находиться под огнем не меньше часа.
Немцы потопят все три катера к чертовой матери! И не поможет обещанная артиллерийская поддержка с левого берега. А левый берег в том месте всего лишь продолжение острова Голодный, на котором вряд ли имеется достаточное количество орудий. Да и то, скорее всего, полевые трехдюймовые пушки. Иначе справились бы своими силами, не срывая с другого участка половину дивизиона бронекатеров. Но говорить об этом означало бы показать свою неуверенность, которую расценят как трусость.
Единственное, что мог себе позволить Кращенко, – это пожаловаться, что у него забирают больше половины дивизиона.
– Три катера на Купоросный с десантом уйдут, «Смелый» в ремонте. У меня всего два корабля на переправе останутся, один из них уменьшенного водоизмещения. Основные силы забираете.
– Почему забираем? – возразил капитан второго ранга, объясняя задание. – Вы сами и поведете… или замполита направьте. Задача особой важности. Деревянные суда для десанта не подойдут, там ширина такая, что их из пулеметов потопят или сожгут. Паром с буксиром стоят наготове, но без вашего прикрытия они тоже не обойдутся. А на пароме почти целый полк повезем. С помощью бронекатеров мы намерены укрепить там участок фронта и в корне изменить ситуацию.
– Понимаю, – кивал Кращенко, закуривая очередную папиросу.
– Вам, конечно, придется нелегко. Вести в течение часа бой с противником, до которого местами три сотни метров, – тяжело. И потери, конечно, будут. Но ситуация там слишком сложная. Если не укрепим участок, немцы просто сомнут остатки наших частей. В ротах по два десятка бойцов, а то и меньше. Патроны по ночам на нейтралке собирают, командиров почти не осталось. А тут свежий батальон, следом полк и боеприпасы. Раненых спасем. Мы ведь последнее время рисковали лишь в тумане посылать весельные лодки или баркасы. Половина доходит… Вот так. Ну, если нет вопросов, то иди, готовь свой флот.
– Десант в тыл врага получается, – мялся Кращенко. – Под огнем весь путь идти. Не уверен, доберутся ли катера до места.
– А ты увереннее будь, моряк все же! – повысил голос капитан второго ранга. – Идите осторожно, но не медлите. Высадка, конечно, по-тихому не получится. Но у вас своя артиллерия, по две пушки на катер, пулеметы крупнокалиберные. Отпор дадите. Тем более тяжелой артиллерии у фрицев там нет.
– У меня броня противопульная. Даже легкие снаряды ее пробивают, – снова напомнил Кращенко.
– Ну и что? – Голос капитана второго ранга повысился еще больше. – Баркас или лодку вообще одной очередью ко дну пустить можно. Иди, а то я подумаю, что ты струсил. Впрочем, подожди.
Капитан второго ранга не хотел провожать на действительно опасное задание командира дивизиона на таких резких тонах. Вышел из-за стола, обнял за плечи.
– Выполните задание, всем командирам и отличившимся морякам – ордена. Тебе особо. Рассчитывай на Красное Знамя. Но чтобы все было вот так! – Капитан второго ранга крепко сжал кулак и потряс им в воздухе. – Выбирай для выполнения задания лучших. Ну, а кто поведет корабли – твое дело. Замполит у тебя крепкий?
– Так точно!
– Ну, пусть будет замполит. Не все же им языками трепать. Полезно и пороха понюхать.
Кращенко не знал, что еще час назад капитан второго ранга хотел вписать в приказ конкретно фамилию командира дивизиона. Но, недолюбливая политработников, заменил формулировку и предоставил свободу выбора Кращенко.
Если командир дивизиона вернулся на базу смурной, погруженный в невеселые мысли о будущем, безнадежном, по его мнению, десанте, то среди моряков царило веселое возбуждение. Про десант и его сложности экипажи еще не знали. Да и вообще война приучила людей жить одним днем, не заглядывая наперед.
А сегодняшний день, можно сказать, выдался удачным. Успешно отбили налет «юнкерсов». И не просто отбили, а ударили с морским шиком, азартом. Весь берег видел, как влепили снаряд точно в «яблочко» и разнесли бомбардировщик на куски. Второй едва ушел, скорее, уполз с развороченным брюхом и шасси. Тоже запишем его на наш счет – до аэродрома он вряд ли дотянет.
Но как и предсказывал раздраженный активностью своих подчиненных капитан-лейтенант Кращенко (накаркала ворона), через час пожаловали сразу две тройки «юнкерсов» под прикрытием истребителей. Над Волгой их перехватили наши «ишачки» и новые остроносые Як-1.
Завязалась схватка, «ястребки» сбили «юнкерса», потеряли в бою с «мессершмиттами» двух «ишачков», но бомбардировщикам прорваться не удалось. Бой ушел куда-то в высоту, над городом, и Федя Агеев божился, что видел, как падал сбитый «мессершмитт». Может, падал, а может, нет – но пулеметчику поверили.
И еще одно радостное событие. Вернулся наконец «Прибой», про которого Кращенко, озабоченный полученным заданием, как-то и не вспомнил. А бронекатер, оказалось, попал перед рассветом в ловушку, из которой сумел выбраться чудом.
Перед рассветом у завода «Красные Баррикады» снаряд развернул кусок палубы и вывел из строя двигатель. Катер кое-как приткнулся к берегу, выгрузил подкрепление, боеприпасы, но остался под обрывом – двигатель требовал ремонта.
Капитан «Прибоя», молодой, энергичный мичман Иван Батаев, который недавно сумел спасти свой катер после разрыва тяжелого снаряда, проломившего борт, не подкачал и на этот раз. Сообщить на стоянку, попросить помощи он не мог – от сильного сотрясения лопнули лампы в рации. Оставалось надеяться только на себя. Батаев собрал на берегу подмогу, буквально на руках, по узкому заливчику, загнал бронекатер вплотную к обрыву. Знал, что на песке их быстро добьют из минометов.
Пришлось разбирать часть двигателя. Вокруг сидели и лежали сотни две раненых, которых собирались эвакуировать на «Прибое». Именно столько мог загрузить под завязку катер и на малом ходу ночью пересечь Волгу. К двум сотням постепенно прибавилось еще несколько десятков.
Кто был в сознании, курили привезенную махорку, тревожно переговаривались, пытались заглянуть в машинное отделение и без конца спрашивали:
– Ну, что, скоро почините, товарищи флотские?
– Сил нет терпеть. По ноге антонов огонь пошел, – стонал кто-то. – Ежели операцию не сделают, помру к вечеру.
– У тебя нога, а мне в живот две пули угодили, – с трудом шевелил губами покрытый испариной боец.
Минами немцы катер достать не смогли, они летели с перелетом. Но сумели взобраться на гребень обрыва и с расстояния метров восьмисот вели непрерывный огонь из двух пулеметов, меняя перегревшиеся затворы и стволы.
Им отвечали из окопов редкими очередями (патронов постоянно не хватало) и пытались взять пулеметчиков на мушку наиболее меткие стрелки. Возможно, попадали в цель, но немцы пополняли расчеты, и два МГ-34 били, как отбойные молотки, по броне «Прибоя».
Больше всех доставалось раненым. Ожидая, что вот-вот починят двигатель, и опасаясь, что катер уйдет без них, они продолжали оставаться возле «Прибоя». Прятались за корпус, вжимались в щели под обрывом, а некоторые лежали в ледяной воде – здесь их защищало русло ручья.
Иван Батаев, вчерашний курсант военно-морского училища, выпущенный вместе со многими другими досрочно, видел, как пули бьют в тела живых и мертвых, добивают раненых. Рядом шевелилась людская масса, слышались стоны, крики, шлепки пуль, вонзающихся в тела. Кровь уже не впитывалась во влажный песок и вытекала из многочисленных ран в ручей, по которому втащили катер.
