Евгений Сухов - Гнев смотрящего
– Не думаю, Владислав Геннадьевич, – покачал головой Чижевский. – Видимо, он просто не все нам рассказал.
– Да неужели? – еще больше удивился Варяг. – Его же так прессовали! От одной вашей химии у любого язык развязался бы!
– У него тоже развязался, но, видно, не до конца, – сказал Чижевский. – Он многое рассказал, но умолчал о каких-то своих резервах.
– Что ж, он, конечно, мерзавец, но в чем-то все же молодец, – с невольным уважением сказал Варяг. – Чувствую, мы с ним еще хлебнем горя. Он сейчас берет со своих клиентов не очень помногу из-за того, что торопится, хочет побыстрее собрать деньги. Тут я с вами согласен. Обычно-то его стиль – драть три шкуры под угрозой пыток и смерти. Впрочем, к клиентам он потом сможет вернуться. Но для чего сейчас такая спешка?
– Боюсь, что для войны, Владислав Геннадьевич, – тяжело вздохнул Чижевский. – Руки чешутся у парня.
– Что ж, повоюем, Николай Валерьяныч. Нам не привыкать, – спокойно отвечал Варяг. – Я вас попрошу прикрыть в первую очередь тех людей, которым Колян навязал свою «крышу», а то ведь он вздумает на них зло сорвать.
– Постараемся, – кивнул Чижевский. – Но я уверен, что он не станет на это размениваться. У него сейчас другая цель – вы. И учтите, что последнее нападение – это работа не Радченко. Он своего удара еще не нанес.
– Учту, – усмехнулся Варяг. – Что ж, давайте теперь разберемся с этой заварухой на перекрестке. Что удалось выяснить?
– К сожалению, все нападавшие были убиты. Но пальчики одного из них нашлись в компьютере на Петровке. Зиннуров Ренат, уроженец Саранска, гражданин Киргизии. Шесть судимостей, кличка Хомяк. По сведениям из Бишкека, принимал участие в межнациональных конфликтах в том регионе. По неподтвержденным сведениям, входил в банду, занимавшуюся заказными убийствами. В последнее время из поля зрения местных органов исчез и, по слухам, гастролировал в России. По сведениям моей агентуры, Хомяка замечали в разных российских городах в компании с его приятелем Васильевым по кличке Арбуз, уроженцем Караганды. В криминальной среде считалось, что Зиннуров, Васильев и их группа занимаются в России устранением людей, но более точной информации никто не имел, поскольку компания всегда держалась особняком. Одним словом, мы имели дело с наемной бандой, которой вас кто-то заказал. Кто конкретно – у мертвых не спросишь. Я, конечно, попытаюсь отследить их связи, но на это потребуется время, а успех не гарантирован. Хотя мы и без этого можем догадаться, кем сделан заказ.
– Можем, – подтвердил Варяг. – Тем более что комитетское прошлое господина Заботина могло облегчить ему выход на банду Хомяка.
– Я обратил внимание вот на что, – медленно произнес Чижевский. – Все поведение банды указывает на то, что киллеры получили сигнал о вашем выезде. То есть они не торчали на перекрестке, дожидаясь, пока вы появитесь, а находились где-то поодаль, не привлекая к себе внимания, и подъехали к перекрестку синхронно с вами. Сигналы же им могли дать только из нашей конторы – и только те люди, которые были в курсе ваших планов.
Варяг ощутил нетерпение охотника, почуявшего близкую добычу. Он вспомнил собственные размышления о странных сбоях в работе «Госснабвооружения» и о том, кто из его сотрудников может быть к ним причастен.
– В курсе были все замы, секретарша и водитель, – сказал Варяг.
– Я тоже так решил, – кивнул Чижевский. – Все телефоны в офисе прослушиваются, но человек, который нас интересует, это, конечно, понимает. Водитель до вашего выезда все время находился в гараже и никуда не звонил – я это проверял. Да его, честно говоря, и трудно серьезно заподозрить в подрывной работе такого масштаба. Записи разговоров секретарши я прослушал, проверил, кому она звонила, – ничего особенного, обычная деловая рутина. Остаются замы.… Костылева с утра не было в офисе – он отъезжал на переговоры, а в момент его отъезда еще не было известно, каким рейсом прилетит китаец. В офис Костылев не звонил, стало быть, он не мог знать, когда вы поедете в аэропорт. Переговоры Платонова я тоже послушал, и они у меня подозрений не вызвали, тем более что большинство его собеседников я хорошо знаю и суть разговоров мне была известна. А вот с Лозовским сложнее. Его звонки тоже чисто деловые – все, кроме одного. После того как вы позвонили ему по внутренней связи и сообщили о своем отъезде, он сразу позвонил на мобильный своему референту, которого он с утра услал из офиса. Разговор внешне совершенно невинный, но в нем есть несколько необязательных фраз, которые вполне могут быть кодовыми.
– Мобильные телефоны наших сотрудников тоже прослушиваются?
– Да, – кивнул Чижевский.
Заметив, как поморщился Варяг, отставной полковник, словно оправдываясь, воскликнул:
– Ну не придумано пока других методов, Владислав Геннадьевич! К тому же у нас сейчас настолько сложный период, что моральные предрассудки лучше отбросить. На все машины «Госснабвооружения» я приказал поставить радиомаячки…
Варяг не сдержался и прыснул. Чижевский посмотрел на него с укором и продолжал:
– Не до смеха нам сейчас. Так вот, машина референта едет к метро и стоит там двадцать минут. При этом разговора по мобильнику не зафиксировано. После этого машина возвращается в офис. Возникает вопрос: с чего это парень мотается полдня на машине без дела, причем с разрешения начальника? И зачем эта сомнительная поездка к метро? Ответ может быть только один: все это меры конспирации при выходе на связь, когда учитывается возможность прослушивания.
– Н-да,… – кивнул Варяг. – Он боялся прослушки и поехал к метро, чтобы позвонить там из автомата, но не учел, что вы сможете проследить за его передвижениями.
– Ну, передвижения к делу не подошьешь, – сказал Чижевский. – Парень может сказать, что вышел за сигаретами, хотя мы знаем: кроме него, условный сигнал о вашем выезде из офиса никто подать не мог. Мне нужна ваша санкция на жесткий разговор с этим парнем, чтобы внести в дело окончательную ясность. Причем степень жесткости прошу разрешить мне определять самому.
– Санкцию я вам даю, но особенно усердствовать не нужно, – предупредил Варяг. – Парню просто могли приказать позвонить туда-то и сказать то-то, и он выполнил приказ. Вероятно, он не в курсе.
– Тогда пусть все расскажет, – твердо ответил Чижевский.
– Кстати, как его фамилия? – спросил Варяг.
– Ковач, – последовал ответ. – Борис Ковач.
Через несколько часов Чижевский вновь появился в кабинете Варяга.
– Ковач запираться не стал – понял, что намерения у меня серьезные, – сообщил он. – Он сразу сказал, что Лозовский отослал его к метро и велел ждать в машине звонка по мобильному телефону. Было условлено, что Лозовский позвонит, произнесет некий малозначащий текст, но с кодовой фразой. По этому сигналу референт, чтобы его не прослушали, идет в метро и звонит из автомата по номеру, который ему дал Лозовский. Когда на том конце снимают трубку, референт произносит условную фразу, и на этом его миссия закончена.
– Понятно, – усмехнулся Варяг. – Во всем, значит, виноват Лозовский, а Боря Ковач – просто послушный исполнитель.
– Я тоже подумал, что все это больно невинно, – кивнул Чижевский. – К тому же мне рожа этого парня сразу не понравилась. Я ему прямо заявил, что его объяснения меня не удовлетворяют и с его стороны будет разумнее рассказать все до конца. В общем, он действительно знал о существовании заговора и о связи Лозовского с Заботиным. Заботин пообещал Лозовскому, что после вашего устранения Платонова тоже «уйдут», а Лозовского назначат главой «Госснабвооружения». Сигнал о вашем выезде должен был получить Заботин – только он знал, как связаться с киллерами. Но Заботин тоже боялся прослушивания и потому попросил, чтобы сигнальный звонок звучал как-нибудь нейтрально. Словом, Ковач из метро позвонил не прямо Заботину, а своей любовнице, которую он содержит на денежки Лозовского. Он дал ей номер Заботина, попросил позвонить ему и сказать: «Я согласна» – мол, друг поймет…
– Ну да, – заметил Варяг, – звонит дама, говорит: «Я согласна» – при чем здесь стрельба, киллеры? Просто у человека есть личная жизнь…
– Приняв этот звонок, Заботин тут же позвонил на мобильник Хомяку и его ребятам, и они двинулись на тот перекресток, – закончил Чижевский. – Теперь возникает вопрос, что делать с Ковачом. Если с ним что-нибудь произойдет, то Лозовский перепугается и заляжет на дно. Ковача надо бы включить в нашу игру – он должен делать вид, будто он свою задачу выполнил и его никто ни в чем не подозревает. А мы тем временем подготовим операцию по устранению Лозовского.
Варяг не чувствовал злобы к Лозовскому, но понимал, что этого человека, который так много знал, придется устранить – во всяком случае, вывести из игры. Уволить Лозовского правительственные чиновники не дадут, уйти по собственному желанию он вряд ли согласится, да если и согласится, то станет не менее опасен, открыто перейдя в стан Заботина.
