Евгений Сухов - Гнев смотрящего
Ребята заверили Андрея, что все будет нормально, и в условленный день и час устроили ему встречу со всемогущим человеком, способным в одночасье превратить беспаспортного бомжа в обеспеченного жилплощадью полноправного москвича. Чудотворец оказался неприметным сутулым хмырем в засаленном костюмчике. Хмырь записал данные Коляна – возраст, особые приметы – и сказал, что подходящий вариант имеется. Суть комбинации заключалась в том, что Николай Радченко получал паспорт и квартиру внешне похожего на него москвича – одинокого алкоголика, которого никто никогда не хватится.
Спиридонов на всякий случай спросил:
– А этот ваш клиент не вернется внезапно на свою хату?
– Не вернется, – ответил хмырь в засаленном костюмчике с такой мрачной ухмылкой, что у Андрея пропала охота спрашивать дальше: боец с немалым стажем, побывавший во многих переделках, он внезапно ощутил самый настоящий страх. Спиридонов отдал фотографию для паспорта и, вернувшись на хату, доложил бригадиру о встрече.
– Ладно, будем ждать звонка, – сказал Колян. – Если посмеют нас кинуть, я с этих печатников-штамповщиков в три раза больше сдеру.
Хмырь, однако, позвонил точно в назначенное время – видимо, такие богатые и сговорчивые клиенты были редкостью, и он не желал их терять. Кроме того, люди, делающие бизнес на смерти, без крайней нужды не обманывают своих партнеров, поскольку понимают, что наказанием за обман может служить только смерть.
Хмырь назначил Андрею местом встречи автобусную остановку у метро «Юго-Западная» – едва ли не самый людный пятачок во всей округе. Он подошел к Спиридонову сзади, тронул его за локоть, молча передал пакет и так же молча исчез в толпе. Колян, сидевший неподалеку в летнем кафе, даже не заметил, как все произошло. Андрей направился в условленное место – на пустырь, и бригадир, соблюдая изрядную дистанцию, двинулся за ним. Раскрыв на пустыре паспорт, Колян оценил по достоинству качество работы: документ был под стать дате его выдачи в сентябре 1979 года, потрепанный и засаленный, и такой же потертой стала фотография Коляна. Как ни вертел Колян паспорт в руках, как ни разглядывал его так и сяк, но придраться к чему-либо было невозможно. Кроме паспорта, в конверте оказались ключи и записка, нацарапанная так коряво, что казалось, будто писали левой рукой. Записка извещала о том, что все остальные документы новый владелец паспорта найдет в квартире по указанному адресу.
– Что ж, все правильно, – одобрительно хмыкнул Колян. – И ксива путевая. Значит, я теперь Патрикеев Николай Юрьевич. Как был Коляном, так и остался. Удобно… Надо будет съездить туда, глянуть, что там мне оставили. А что этот сморчок говорил насчет соседей – не заметят они, что у них сосед сменился?
– Он говорил, что соседи там сами менялись уже несколько раз, – отозвался Андрей, – а бывший хозяин в квартире появлялся очень редко, так что они его плохо знают. Конечно, если будет приходить какой-нибудь хрен во фраке, то они удивятся, а на простого мужика они и внимания не обратят.
– Ладно, – усмехнулся Колян, – постараюсь подкосить под простого мужичка. Это мне сейчас очень надо!
Он готовился к осуществлению своей заветной цели, о которой думал все дни и ночи напролет после побега. Колян решил наказать своего обидчика Варяга – да так, чтобы тот долго мучился. Для этого Колян придумал хитрый план, о котором он поставил в известность одного Барнаула…
* * *Молодые пацаны, которых Барнаул по указанию Коляна срочно вызвал из Таежного, после переезда в Москву отнюдь не вкусили тех романтических ощущений, на которые рассчитывали. Каждое утро их грузили в кузов крытой «Газели», строго-настрого запрещая выглядывать, и куда-то везли. Судя по звукам, доносившимся снаружи, через некоторое время «Газель» выезжала за город, мчалась по шоссе еще примерно минут сорок, затем заезжала в какой-то загаженный гараж. В гараже ребята вылезали из кузова, через дверь в кирпичной стене переходили в только что отстроенное здание придорожного ресторана «Русь», к которому примыкал гараж, а потом спускались в подвал. В подвале при свете пары тусклых лампочек под потолком их глазам представал пролом в стене и черное жерло тоннеля. В подвале имелось достаточно лопат, кирок, носилок, фонарей. У одной стены громоздились крепежные балки, которыми укрепляли потолок и стены тоннеля, у другой возвышался штабель мешков с землей. Землю выносили скрытно, только в аккуратно зашитых мешках, а мешки волокли в гараж и загружали ими «Газель». Потом грузовичок заезжал куда-нибудь в лес, там из мешков вытряхивали землю, пустые мешки забирали с собой и уезжали. Землекопы-проходчики в тоннеле менялись каждые полчаса: один полчаса долбил грунт изо всех сил, потом его сменял другой, потом третий и так далее, пока очередь вновь не доходила до первого. Ребята старались не щадя сил, поскольку им с самого начала было сказано:
– Это ваше главное испытание. В нашем деле из пистолетов шмалять не главное. Иногда нужны терпение и дисциплина.
Однако дни шли за днями; тоннель удлинялся, а работе все не было конца, и пацаны приуныли. Они по-прежнему трудились старательно, но уже без прежнего энтузиазма. Работа была сугубо секретной и потому особенно нудной – ни прогуляться, ни осмотреть окрестности, ни просто выглянуть на свет божий. О каких-то развлечениях не было и помину. Конечно, кормили ребят отлично – так, как им никогда не приходилось питаться дома, в Таежном. Горячую хавку привозили в больших термосах, и там были жареные куры, ярко-красный борщ, источавший множество вкусных запахов, плов с разнообразными пряностями, мясо, тушенное с овощами и травами, и прочие столь же вкусные вещи. Если землекопы заказывали что-то сами, то их пожелания непременно исполнялись – так распорядился Колян, который не хотел, чтобы у молодых бойцов бандитская жизнь ассоциировалась только с тяжелой и монотонной работой.
– Пацанов надо побаловать, – говорил бригадир. – Девок им, конечно, пока не видать, но пусть хотя бы жрут от пуза. Пускай прикинут: если бригада может их так кормить, пока они работают, то она им даст все, когда они будут отдыхать.
Холодные закуски ребятам привозили самые разнообразные – и лососинку, и осетринку, и икорку, и всевозможные мясные изделия, а ко всему этому горячий хлеб, овощи, зелень и фрукты. Сигареты привозили самые дорогие – всякие там «Примы» и «Беломоры» Колян запретил.
– Пусть привыкают к хорошему, – заявил он, – тогда будут ценить жизнь в бригаде, тогда их к прежней жизни не потянет.
Прохладительными напитками землекопов снабжали в таком же изобилии, но из горячительных допускалось только пиво, и то в умеренных дозах, чтобы исключить всякие неожиданности. Ребятам запрещалось пить даже на той московской квартире, где они порой ночевали.
– Один пьяный скандал, один засвет перед ментурой – и все, ребят можно отправлять обратно в Таежный, они уже здесь не нужны.
От такой жизни «молодые волки», которых превратили в кротов, начали постепенно звереть. Первые пару недель их еще как-то развлекали разносолы, которыми их кормили, но затем еда в качестве единственного развлечения перестала их удовлетворять. Роптали они потому, что им надо было дать какой-то выход накопившейся усталости. Однако во всяком человеческом сообществе непременно находится смутьян, который принимает народный ропот за чистую монету и стремится немедленно и любой ценой изменить жизнь. Если такую паршивую овцу вовремя не вышвырнуть из стада, то она его испортит. Смутьян завелся и в компании сибирских землекопов – высокий, крепкий темноволосый парень, прозванный Паленым за бугристый шрам от ожога, видневшийся у него под скулой. Все разговоры товарищей насчет непосильной работы и скучной жизни вызывали у него горячее сочувствие. Казалось, будто Паленый только и думает о своем униженном положении, хотя дома, в Таежном, он вряд ли мог рассчитывать на что-то лучшее, а уж на такую жратву – и подавно!
– Мы так не договаривались, – брюзжал Паленый. – Нам большие деньги должны платить за такую работу, а нас только кормят. Да на хер мне твоя жратва – ты мне баксы подавай, а жратвы я себе и так куплю!
Его просили говорить потише, но он, наоборот, повышал голос:
– А чего мне бояться?.. Я что, сюда землю копать ехал? Мне серьезные дела обещали! Ломом орудовать я и дома мог. Какого хрена менять шило на мыло? У меня конкретная цель была: поработать в бригаде как боец и в дело войти. И вы все того же хотели, так чего ж вы теперь молчите?
– Паленый, в Таежном пацаны покруче тебя хотели выступить против Коляна, так он им всем головы поотрывал. Смотри, достукаешься – узнает он, как ты хвост поднимаешь, живо с тобой разберется. Ты что, Коляна не знаешь?
Паленому говорили правильные вещи, но он уже закусил удила. Есть люди, которых хлебом не корми – дай покачать права, заявить протест, устроить разборку. Паленый был как раз из таковых. В криминальной среде такие люди долго не живут, но Паленый был в этой среде новичком, а потому и давал волю своему характеру. Ему страшно хотелось поспорить на равных с подручными знаменитого Коляна, а если повезет, то и с самим Коляном.
