Лев Пучков - Наша личная война
Костя внимательно наблюдал за пленником и сделал вывод – ничего не сочиняет, скрытничать не пытается, сотрудничает добросовестно.
– Но ничего нового он нам не сказал, – сокрушённо отметил Вася Крюков. – А так хотелось бы… Значит, восемь плюс командир, смена через восемь, утренняя – с восьми до девяти?
Заур подтвердил. Да, в «прихожей» живут девять человек. Восемь уходят на посты, один постоянно находится там, судя по всему – командир. Восемь бойцов уходят, через полчаса приходят другие восемь. Через восемь часов – опять смена. Смены происходят равномерно, сбоев не бывает: в восемь утра, в четыре дня, в полночь. И так всё время.
– Так… Восемь – восемь, четыре парных, – забормотал Вася, доставая из планшетки карту. – Как и ожидалось… Полчаса смена. Пятнадцать туда, пятнадцать обратно, скальные тропинки – четыреста-семьсот метров от центра укрепрайона. Неплохо. Можно работать. Есть круг поисков. Вот он, этот круг…
Вася точным движением карандаша изобразил окружность в районе ущелья.
– Да, вот так… Как ни посади, всё равно – как минимум у пары соседних сектора должны пересекаться… Как думаешь, Жека?
– Чего мне думать? – Петрушин пожал плечами. – Ты всё уже придумал. Если всё так, было бы зашибись…
– А что, есть сомнения?
– А если не четыре парных? Вдруг там три парных и два одиночных? Итого – пять. Тогда у нас не хватает одной пары и придётся делиться на две группы.
– Вряд ли, – уверенно помотал головой Вася. – Торчать на посту в одно рыло в таком месте – полная стремнина. Особенно ночью. Согласен?
– Согласен. Но они же местные, всё там знают.
– Но они же люди! И не обязательно местные. Так что, думаю, – парные посты. Если и есть разделение, то в створе, на удалении не более десяти-пятнадцати метров. Чтобы и в контакте были, и больший сектор наблюдения охватывали. А это ерунда. Такой разделённый пост – всё равно одна цель, оба попадают в сектор снайпера.
– Господа офицеры! Вы, конечно, приятно беседуете, но время работает против нас, – вставил реплику откровенно скучавший Костя, который даже не пытался вникнуть в суть военного диспута. – А может, мы пойдём и на месте всё увидим?
– Да, мы так и сделаем, – согласился Петрушин. – Буквально две минуты – и мы в пути… Всего, значит, включая учеников, учителей и смену на постах, примерно двадцать пять голов. Оружия у учеников нет, но дополнительные стволы в «прихожей» имеются. Если вломиться неожиданно и резко, предварительно навоняв «черёмухой», можно будет учеников оставить в живых – пусть с ними потом Костя поработает, и отпустим на все четыре…
Костя слегка встрепенулся и вновь посмотрел на Заура, который упаковывал в свой вещмешок термосы с чаем (это его носимая часть экипировки команды – оружия и боеприпасов, естественно, пленнику никто не дал). Петрушин говорил это специально для него, чтобы поддержать видимость «свойского» отношения и показать, что они не ставят юношей-шахидов в один ряд с боевиками. Спасибо, дядя Гестапо, заработал «хорошо» по педагогике. Мальчишка, похоже, принимает всё за чистую монету: развесил уши, раскрыл душу, ещё пару суток такого режима – и в армию попросится! Мальчишка просто не догадывается, что существует и второй вариант штурма. Так называемый петрушинский – на случай внезапного осложнения обстановки либо обнаружения дополнительных сил противника. И что будет с этой пещерой, когда туда влетят один за другим три «шмеля», приправленные вдогонку полудюжиной «мух» и «агленей»…
– Заур, а среди них была женщина? – неожиданно встрял лейтенант Серёга.
– Была, – Заур почему-то отвёл взгляд и принялся теребить лямку вещмешка. – Но она так… помогает, короче… Просто ездит там, хорошие слова говорит…
– Она рыжая?
– Серый, вот это точно сейчас не в тему, – нахмурился Петрушин. – Там их могло быть полсотни – что это нам даёт?
– Она рыжая? – упёрся Серёга. – Какой цвет волос?
– Ну, такая… – Заур был в некотором замешательстве. – Ну, красная, да…
– Что и требовалось доказать, – Серёга обвёл товарищей торжествующим взглядом. – Вы напрасно игнорируете эту деталь, коллеги. Попомните моё слово…
– Ну всё, всё, хорош! – поморщился Петрушин. – По-моему, всё обсудили. Становись!
Дозор разобрался по порядку: Вася – Заур – Костя – Петрушин – лейтенант Серёга – сержант Леха. Снайпера встали замыкающими, их надо поберечь. Вязать шахида и заматывать ему рот не стали – двигаться придётся в таком режиме, что понадобится ловкость и хорошее дыхание. Костя заверил, что сумеет вовремя определить возможную смену настроения подопечного и принять меры.
– Если что – я рядом, – шепнул Петрушин. – Ты только «фас» вовремя скажи…
– Думаю, обойдётся, – Костя обернулся к шахиду: – Ничего плохого сказать не хочу… Сало и шкура свиная – это, конечно, глупости. Но, думаю, ты прекрасно понимаешь – от твоего благоразумия сейчас зависит не только твоя жизнь. Но и жизни всех, кто тебе дорог.
– Мог бы и не сказат так! – Парень слегка покраснел, что было особенно заметно на фоне белого капюшона маскхалата. – Я сказал – значит, сделаю.
– Да нет, это просто так, чтобы ты не забыл…
– Удачи нам, дети мои, – выступил Петрушин с напутственным спичем. – Да ниспошлёт нам Один лёгкую смерть в бою! Да хранит нас Марс от перхоти подзалупной… Попрыгали!
Привычно попрыгали, проверяя, ладно ли сидит снаряжение.
– Годится. Ну всё, потопали…
* * *Спустя час с небольшим от начала выдвижения (стартовали где-то в 16.50) окончательно стемнело. Причём не просто стемнело, как обычно бывает поздним вечером, когда силуэты домов и очертания окрестного ландшафта видны, а совсем. С абсолютной облачностью и полным отсутствием каких-либо источников освещения в обозримой видимости. То есть темень была, как у негра где?.. Наши парни сократили дистанцию до трёх метров, и все, кроме Васи Крюкова, включили ночные приборы. Вася отрегулировал свой «Ворон» и отдал его идущему сзади него Зауру.
– Я и так обойдусь, не маленький. А ты давай повнимательнее…
И действительно обошёлся. Топал себе впереди всех, в кромешной темноте, только каждые три минуты уточнял у Заура маршрут. И не споткнулся ведь ни разу!
– Ну ты зверь, Василий, – уважительно заметил Петрушин. – Что, действительно в темноте видишь?
– Да ни хера я тут не вижу, – заскромничал Вася. – Просто чувствую. Мы ж не через «дикаря» ломимся, а по тропинке идём. А ты что, ногами не чувствуешь, где тропинка, а где просто так?
– Не чувствую, – конфузливо признался Петрушин через пару минут – попробовал без прибора. – Без прибора вижу только Костину спину и шаг в шаг ступаю. Но не чувствую.
– А я тем более не чувствую, – буркнул Костя. – Я не мутант, у меня на ногах дополнительных органов восприятия нету.
– Да вы просто какие-то недоразвитые, – беззлобно констатировал Вася. – Надо же – не чувствуют они…
По мере приближения к ущелью обстановка, а вслед за ней, как ни странно, и погода постепенно менялись. В облаках стали появляться разрывы, через которые загадочно желтела луна, немного посветлело, подул северный ветер, туманный застой сдуло куда-то за Терек. Вскоре стали попадаться грязноватые снежные проплешины, а местами целые сугробы, заметно похолодало. Через некоторое время и остальные без приборов стали различать тропинку, по которой их вёл Заур.
К ущелью вышли в 19.30 – на полчаса позже расчётного времени.
– Ну вот, совсем другое дело, – прошептал Петрушин, убавляя до минимума громкость радиостанции. – Если бы мы и сюда секунда в секунду добрались, я бы уже запаниковал… Всё, хлопцы, дышим через раз, ступаем на носочек, суставами не хрустим…
Добравшись до склона, минут десять лежали, осматриваясь и впитывая обстановку. Обстановка, я вам скажу, была очень даже многообещающая – как в тех фильмах ужасов про оборотней и прочих злобных вульфов. Сильный северный ветер гнал по ночному небу косматые густые облака, регулярно обнажая щербатый лик луны, который уже не желтел, а был мертвенно-бледным, похожим на обглоданную рыбами голову всплывшего по весне сентябрьского утопленника. Неровные сугробы оттеняли зловещую черноту скал и причудливо складывались в тотемный узор боевого окраса ирокеза. Из ущелья наносило каким-то странным запашком, похожим более всего на что-то такое…
– Что-то могилой тянет, – принюхавшись, заявил Вася Крюков. – А, Костя?
– Да чтоб у тебя язык отсох! – сердито прошептал психолог. – Откуда такие дрянные ассоциации? Просто сыростью наносит – ущелье всё же…
Откуда-то из-за ущелья доносился тоскливый вой вот этих самых вульфов. Но не сказочных, а самых обычных. Да и само ущелье в некоторой степени способствовало…
Впрочем, «в некоторой степени» – это, пожалуй, весьма скромно. Именно само ущелье и являлось основным генератором той мистической жути, что заползала в душу любого чужака, посмевшего приблизиться к его границам.
