Мистерия в Турине (Плохая война – 6) - Алексей Вячеславович Зубков

— При твоей жизни твой муж или твой сын могут сделать для короля что-то достаточно хорошее, чтобы король потом пожаловал Круа обратно вашей семье. Вы получите замок с чистого листа, свободный от прочих претендентов.

— Тебя не поймешь. Только что ты говорила, что король собирает земли.

— Твой Круа это по большому счету точка на карте не в самом заметном месте. Королю сыграет на руку прецедент, что вассалы уровня графов добровольно передают свои владения. А пожаловать верному рыцарю всего-то старый замок, не имеющий военного значения, ему несложно.

— Если бы король раздавал замки всем рыцарям, которые за него воюют…

— Воевать мало. Воюют все. И война это священный долг вассала, не требующий отдельного вознаграждения. Чтобы получить особенный подарок, надо совершить особенный подвиг. Или совершить единичный и уникальный поступок, который будет подан как подвиг во славу Его Величества.

— Тут, конечно, надо быть мастером придворной интриги…

— Подмастерьем, — махнула рукой Маргарита, — Мастера получают целые провинции в кормление. Можешь даже и без мужа обойтись. Твои родственники, с которыми ты судишься, не вхожи ко двору.

— Как и я.

— Как и ты, но твой подарок тебя приблизит. Если твой сын Генрих подружится с младшим сыном короля, то вполне сможет получить тот же Круа в подарок на совершеннолетие. Независимо от того, будет ли у тебя муж.

— Предлагаешь мне просто пойти к королю и отписать ему Круа?

— Нет. Он примет и забудет. А его чиновники тебя выселят по формальным основаниям. Важна подача. Ты должна оказаться в центре внимания. На тебя, допустим, напали враги. У тебя есть враги кроме тех родственников?

— У меня нет, а у мужа полно.

— Вот. На вас напали враги, мужа убили или ранили. Но при таких обстоятельствах, которые можно подать высшему обществу как нарушение устоев. Ты, как несчастная вдова, принародно просишь покровительства и защиты у Его Величества. Он, конечно, соглашается. Публично отказаться взять даму под защиту крайне некуртуазно. Ты благодаришь и просишь принять в дар Круа с условием, что тебе и твоим детям всего-то разрешат жить там до твоей смерти. Он снова не откажется, потому что это красивый жест, который не требует затрат. После этого ты не мозолишь ему глаза в Турине, чтобы не впасть в немилость. Но у тебя появляется право и возможность приехать с благодарностью в Париж и представить ко двору своего сына. Сколько ему?

— Почти два года.

— Пойдет.

Тем временем, Колетт взяла Максимилиана под руку и повела его к гостевым комнатам.

— Ты куда? — спросил Макс, — Я не потеряюсь.

— Провожаю мессира до постели, чтобы доложить госпоже, что мессир вернулся к себе, а не пошел гулять по девкам или к любовницу.

Через одну лестницу и пару поворотов они добрались до нужной двери. Макс постучал. Открыл Бонакорси.

— Я вся замерзла, — сказала Колетт, — Согрейте меня. Я вам историю расскажу.

Макс подумал, что это неспроста. Но галантно пропустил девушку впереди себя и провел ее к камину. Тони закрыл дверь и отправился спать в комнату для прислуги. Когда он входил, оттуда послышался женский вскрик. Похоже, служанки и солдаты времени зря не теряли.

Колетт, убедившись, что они остались одни, подошла к Максу и положила руки ему на плечи.

— Как говорят мужчины в Нидерландах, — сказала она, — Мне, конечно, не нравятся слишком доступные девушки, но комнату я снял всего на час.

Макс улыбнулся и положил руки ей на талию.

— Ты сама по себе, или госпожа тебе приказала? — спросил он.

— Я сама по себе, и госпожа мне не приказала, а разрешила, — ответила Колетт, — Обещайте, что никому не расскажете наш с ней маленький секрет.

— Обещаю, что не расскажу.

— Я надеваю ее рубашку и ложусь с теми мужчинами, которые ей нравятся. А потом рассказываю подробности. Я хорошо умею рассказывать. Удивите меня, чтобы было что рассказать.

— Зачем такие сложности? — удивился Максимилиан, — Госпожа вдова, и нравы при дворе таковы, что никто ее не осудит. Посмотреть хотя бы на королеву-мать.

— Госпожа очень благочестива и блюдет себя, — сказала Колетт.

— Епитимья или обет?

— Господь забрал у госпожи двух мужей. Она думает, что это черное проклятье, и не хочет быть причиной смерти еще нескольких достойных мужчин.

— Я бы рискнул. Многие бы рискнули. Она такая милая.

— Понимаю. Рыцари часто рискуют жизнью из-за дам. Безусловно, госпожа того стоит, но подумайте, как она будет страдать, если Господь заберет и Вас.

— Почему-то у меня такое чувство, что Господь готов меня забрать хоть прямо на этих каникулах по причинам, которые совершенно не связаны с твоей госпожой.

— Еще хуже. Вы сильно напугаете ее своей героической гибелью. Она до конца жизни будет думать, что проклята, и Вы погибли из-за нее.

— Передай ей…

— Тссс… — Я много чего ей передам, — Колетт начала расстегивать пуговицы на дублете Макса.

Макс в ответ развязал шнуровку на ее платье.

[1] Колетт рассказала аутентичную средневековую историю, которая содержится в новелле тридцать первой «Гептамерона» упомянутой Маргариты Наваррской.

9. Глава. 26 декабря. Один на один

Поскольку Его Величество остановился у дяди в замке Монкальери, то и турнир решили устроить на ристалище при замке. При каждом замке обязательно есть ристалище. Пусть и не внутри стен, и не в шаге от стены, но под рукой. С рассохшимся деревянным барьером, огороженной площадкой для пеших поединков и вытоптанным лугом для пеших и конных бугуртов. Земля там за многие столетия уплотнилась в камень, а вода не скапливается даже в мокрый сезон благодаря правильному выбору места и дренажу.

Парад с проездом по городу проводить не стали. Турин небольшой городок с узкими улочками, не столица и не торговый центр. И оттуда два часа шагом до Монкальери по мокрой зимней дороге. Монкальери и вовсе деревня, где главные строения — мост и замок. Колонне всадников повернуться негде.

Максимилиан активное участие из-за ранений не планировал. Пробитая арбалетным болтом левая кисть еще не зажила. Левая рука становится особенно нужна для управления конем только в бою, когда в правой