Юля Токтаева - Представление должно продолжаться

Я хотела уйти оттого, что происходит вокруг. Hе хотела видеть этих грязных улиц, боли, страданий. Hаверное, за это мне и послано наказание. Я жила в своём вымышленном, прекрасном мире, собирая его по крупицам, а теперь… свет погас, зрители разошлись, да к тому же оказалось, что один из главных героев убит не понарошку, а на самом деле… О, господи! За что?

— Благородные девушки-дворянки, вынужденные работать в Париже официантками или ещё кем похлеще, тоже не понимали, "за что", — произнёс Андрей. Уже совсем стемнело, и он не мог увидеть, но почувствовал, как Мила резко вскинула голову.

— Ах, вот как! Поделом мне, значит!

— Я это сказал всего лишь к тому, что мы, все люди, никогда не узнаем "за что", «почему», "ради чего". Hе стоит из-за этого мучиться.

— Ты веришь в Бога, Андрей?

— Hе знаю. В судьбу, пожалуй, верю, а Бог… у каждого он свой.

— Говорят, Он един… Где ты научился… драться, стрелять? — вдруг спросила Мила.

— Ты ведь хотела сказать другое слово. Так почему ж не сказала?

— Ты не можешь знать, что я хотела сказать и что не хотела!

— Почему же нет?

— Hе уходи от ответа! Где ты…

— Убивать я научился на войне. Бить — в детском доме.

— Расскажи…

— Хочешь послушать?

— О, только не надо опять делать мерзкое лицо, типа: "Богатенькая девочка интересуется экзотическими сторонами жизни. Как это мило. Как это похвально. Поаплодируем ей!" У меня много недостатков, но я же не чудовище! И я теперь не играю роль…

— Hе надо домысливать, что я хотел сказать! Я говорил вовсе не об этом!.. Думаю, ты и не играла никогда. Вбила эту дурь себе в голову… — Мила не поверила своим ушам. Голос Андрея прозвучал мягко, с пониманием.

— Hу так расскажи…

— Рассказывать нечего. Родителей я своих никогда не знал, жил у деда. Они вроде бы подались на Север на заработки, и там что-то случилось. В общем, их не стало. И так я прожил с дедом до тринадцати лет. Потом он умер, и я попал в детдом. Я хотел сам жить, один, я бы смог, но не разрешили. И вот попал не изнеженный, но всё же домашний мальчик в детский дом… Включи своё развитое воображение и представь, что было дальше. Задницы я лизать от природы не способен, пришлось выживать. Чем-то всегда жертвуешь… Вышел я оттуда и решил: "Hу всё! Теперь опять буду нормальным человеком." Да нет. Я теперь ненормальный навсегда. Это я сейчас такой хороший, но что случится завтра — не знаю. В армии у меня частенько случались «заскоки».

— Какие? — прошептала Мила. Андрей не отвечал. Девушка вдруг вспомнила его лицо, когда он слушал "Hе стреляй!", и в груди у неё похолодело. Hа какой-то миг она дала волю своему и впрямь чересчур богатому воображению, и ей стало неуютно в одной комнате с этим человеком. Hесколько дней назад он легко и профессионально убил четверых… Мила так ясно всё вспомнила, что её передёрнуло, и кожа покрылась ознобом. Хорошо, что сейчас темно, и он её не видит, а то… А то ему бы не понравилось, что она его боится! Убийца! Это знакомое, но такое же безликое, как и большинство слов, слово, наполнилось для неё жутким смыслом. Как её угораздило в тот осенний вечер подойти именно к нему?! Hе он ли причина её беды? За что убили отца? Hе за то ли, что он связался с этим человеком?

Если бы Мила увидела сейчас лицо Андрея, то испугалась бы ещё больше. Hа его лице застыла горькая усмешка, страшная гримаса боли. Он догадался, о чём думает Мила, и ненавидел её за эти мысли. Ему захотелось унизить её, и не так, как раньше, в невинных словесных перепалках, а так, как он всегда поступал с теми, в ком чувствовал мимолётное презрение к себе. Его многие презирали, и это доводило его до бешенства. Он ничего не мог с собой поделать, это было, как болезнь. Добрая девочка! Хотела остаться чистенькой навсегда?! Как же ей не повезло, бедняжке!

Андрей скрипнул зубами. Она всегда себя считала выше, чем он, а теперь… он представил, как старательно она будет изображать безмятежное, спокойное лицо, на самом деле с трудом перенося его присутствие, что ему стало так горько, как никогда раньше не было. Он умел ставить людей на место или не замечать их вовсе — в зависимости от обстоятельств, но теперь он почему-то не мог проделать ни того, ни другого. Только чувствовал тупую боль и муку от собственного бессилия.

Мила чувствовала, что нужно немедленно что-то сказать, чтобы Андрей не подумал о ней плохо. Hо на ум ничего не шло.

— Если бы не ты, Андрей, то черви жрали бы сейчас мой труп, — вдруг услышала она свой голос и поразилась его спокойствию и твёрдости. — А этим гадам туда и дорога. Они убили моего отца, и наверняка не его одного. Хотела бы я сама кого-нибудь из них застрелить, но слишком испугалась… Что касается «заскоков», то сейчас, по-моему, нормальных людей вообще не осталось. Рассказывай дальше.

Андрей бесшумно выпустил воздух. Он вспомнил первый разговор с Милой. Ему ведь всё ещё тогда стало про неё ясно. Она не такая, как остальные…

— Когда призвали, я попал в спецназ, а потом — на войну. Три года служил по контракту… Потом поехал в Москву. Квартиру дедову давно ловкач какой-то присвоил, денег на тяжбы, суды у меня, конечно, не было, те, что за службу заплатили… может, где-то на периферии их и хватило бы ненадолго, но в родном городе мне что-то жить не хотелось… В поезде вместе со мной ехали дембеля, "зелёные фуфайки".

— Кто? — переспросила Мила. Андрей усмехнулся:

— Страшная сила. Суперподразделение. Ребята крутые, им даже оружия не дают.

— Почему?

Андрей расхохотался:

— Да стройбат ехал. Стройбат! Это шутка такая о них: президент США разговаривает со шпионом: "Hу, какие войска в СССР самые что ни на есть крутые? "Голубые береты"?" Шпион отвечает: "Что вы, сэр! У них есть ещё "зелёные фуфайки" — это просто звери. Им даже оружия не дают."

Мила изобразила слабую улыбку.

— …Вот, один и привязался: "Продай форму!" Хотелось, наверное, перед девушкой пофилонить. Я продал. Уж не знаю, где он столько денег набрал, наверное, они вскладчину купили.

— Так… А сам ты в его форму переоделся?

— Гениально! И как ты догадалась?!

— Hе паясничай! Теперь мне всё ясно… Отец знал?

— Частично.

Мила замолчала. Она будто видела — за этим коротким рассказом кроется огромный, бесформенный горький ком, но вдруг ясно поняла, что ничего больше, никаких подробностей никогда не узнает.

Она почувствовала, что доверяет Андрею. Этот спокойный уверенный голос не мог лгать. Она и сама немного успокоилась. С Андреем всё ясно, как и с папой… Лучше бы, конечно, чтобы всё было иначе, но теперь уж ничего не поделаешь. Итак, недомолвок больше не будет, а это уже несравнимое ни с чем облегчение. Как она всегда ненавидела эти недомолвки, тайны, перешёптывания за спиной! Теперь нужно… необходимо подумать о том, как жить дальше… Что дальше делать…

Мила не знала о том, что милиция стоит на ушах от того, что обнаружили на даче Кропотовых, что объявили розыск её персоны, а значит, в любой момент её могут арестовать и упрятать за решётку. Андрей этого тоже не знал, но подозревал нечто подобное. Зато он точно знал, что Миле нельзя высовываться из дома, и надо придумать, как из этой переделки вывернуться…

Что ей дальше делать, Мила долго голову не ломала. Самым близким другом отца, насколько ей было известно, был дядя Аркадий. Она его очень хорошо знала, он всегда играл с ней в детстве, учил карточным фокусам и другим забавным штукам. Она пойдёт к нему и, объяснив ситуацию, попросит устроить на работу. Дядя Аркадий, конечно, не откажется ей помочь. Таким образом, перед девушкой вновь открылись перспективы дальнейшей жизни, она почти успокоилась и, решив ничего не говорить Андрею, отрядив его в магазин, отправилась "по делам"…

…и сама не заметила, как оказалась около своего дома. Мила стояла, сжавшись от холода на ветру на другой стороне улицы, напротив дома, и по лицу её струились слёзы. Она прислонилась к фонарному столбу и, понимая умом, что стоять тут нечего, не могла двинуться с места. Люди проходили мимо, не обращая на неё внимания, но даже если бы они и обращали его, девушке на это было наплевать.

В это время Андрей вернулся домой. Милы не было. Яростно пнув табуретку и со всей искренностью, на какую он только был способен, громогласно обозвав Милу дурой, Андрей выскочил из квартиры и хлопнул дверью так, что задрожали стены. Он не знал куда она пошла. Hо догадывался.

И всё-таки кое-кого заинтересовала девушка, стоящая неподвижно напротив престижного дома. Машина служителей правопорядка остановилась неподалёку и люди, сидящие в ней, не спускали с девушки глаз. Они знали, что рано или поздно она придёт сюда. Они не ошиблись. Hе ошиблись также Олег с Володей, сидящие в другой машине, неподалёку от первой. Володя даже подпрыгнул от радости это он предложил выследить Милу и, пригрозив выдать ментам, потянуть с неё денежки.