Максим Шахов - Трафик по-русски
Тюля облегченно вздохнул и попытался нащупать ногой тела. При этом он чуть повернулся и вдруг услышал за спиной хриплый голос Бурого:
– Эй, фуцын, я здесь!
Тюлю словно молнией пронзило. Резко повернувшись, он вскинул «макаров», но опоздал. «Пш-ш! Пш-ш!»– негромко чихнул с земли пистолет Бурого.
В живот Тюли словно раскаленные стержни вонзили. Согнувшись от нестерпимой боли, он качнулся и выстрелил – раз, потом второй.
Грохот разнесся в лесу и вернулся эхом. Дико засмеялся где-то филин.
А Тюля все стоял и качался. В ушах его шумело, глаза застилала пелена, живот горел. Наконец он плюхнулся на колени рядом с Бурым.
Тот слабо пошевелился и прошептал:
– О, привет, Тюля!.. Ты не на Мальдивах? И я тоже!.. А жаль…
В следующий миг Бурый вроде как засмеялся, но смех этот сменился бульканьем, после чего Бурый дернулся и внезапно затих.
– Урод! – с ненавистью пробормотал Тюля.
Придерживая живот одной рукой, второй он попытался нашарить фонарик Бурого. И вдруг наткнулся на мобильник. Телефон был включен, экранчик светился тусклым светом, на нем был отчетливо виден номер.
И только тут Тюля окончательно понял, что за игру вел Бурый. О каждом их шаге он докладывал Крюгеру.
– Падла! – вздохнул Тюля, бросая мобильник в лицо Бурого.
Но тому было уже все равно. Четыре куска свинца оборвали его жизнь в самом расцвете.
Тюля же понял, что ему надо срочно отсюда уходить. Рванув с убитого рубашку, он перетянул себе живот и, пошатываясь, побрел к берегу.
Его бычий организм, не подорванный тяжелой работой, творил чудеса. Он упрямо продолжал функционировать, несмотря на две пули, засевшие в животе.
– Я умру на Мальдивах! – бормотал «бригадир». – А вы, уроды, сдохнете здесь, в этом говне! Отвечаю!..
Но силы покидали Тюлю с каждой секундой. Жизнь вытекала из него. Его алая бычья кровь сочилась сквозь повязку, как клюквенный сок сквозь марлю, и капала в темноте на изумрудную траву. Крови было столько, что трава чавкала под Тюлиными ногами.
Но он этого не замечал. Он упрямо брел к берегу и повторял словно молитву:
– Я умру на Мальдивах! А вы… А вы, уроды…
А потом «бригадир» вывалился из кустов на берег и упал. В тот же миг его ослепил мощный луч, и Тюля вдруг услышал до боли знакомый голос:
– Ба, какие люди! Ты сам пришел, Тюля? Молоток!
Глава 47
Вздрогнув от вопля Сергея, Веня тут же рванулся в сторону. Но, едва вскочив, он зацепился и снова упал. Тогда Веня перевернулся на бок и приготовился защищаться лежа.
Локтев раненым зверем боролся с проволокой где-то справа, чуть в стороне кряхтел и отчаянно пытался выбраться из-под велосипеда Билл. Только вот нападавших слышно почему-то не было.
– Что за черт! – пробормотал Веня.
Поднявшись на корточки, он пошарил руками вокруг и тут же наткнулся на шершавую деревянную поверхность. Сообразив что к чему, Веня сплюнул на дорогу:
– Да уймитесь вы! Никакой засады здесь нет! Это просто столб упал!
– Какой столб?
– Обычный! Телефонный…
– Да? – Подавшись в сторону, Локтев нащупал рукой изолятор и облегченно вздохнул: – Вот же блин! А я думал, кранты.
– Единственное, чего я не пойму, – сказал Веня, поднимаясь, – так это того, как он мог упасть… Ветра-то не было!
– Ну?
– Да что – ну? Может, его специально подпилили, чтобы лесника связи лишить?
– Кто?
– Как кто? Наркокурьеры! Или их сообщники!
– Да расслабься, Веник! – хмыкнул Локтев. – Тебе уже за каждым кустом наркокурьеры мерещатся! Короче, поднимайтесь. Я пойду отолью, и двигаем дальше…
Несмотря на скепсис Сергея, Веня достал фонарик и двинулся к обочине. Основание упавшего столба он не без труда отыскал за кустами.
В тусклом свете фонарика следов надпила на нем видно не было. Отметины оказались несколько другими – как будто столб кто-то от души долбил киркой. И запах за кустами стоял какой-то странный.
Вене все это здорово не понравилось, а тут еще справа вдруг противно захрюкал подлый Локтев.
– Да уймись ты, Серый! – нервно повернулся Веня.
В тот же миг волосы на его голове встали дыбом. За ветками в свете фонаря блеснули налитые злобой глазки, хрюканье стало угрожающим.
На секунду Веня просто оцепенел. Потом сиплым голосом проблеял:
– Серый, Серый! Здесь, кажется, дикий кабан!
– Ага! – хмыкнул с дороги Локтев. – А почему не мамонт? Короче, Веник, поехали! Хватит фигней страдать!
– Я не страдаю! Это правда! – выдохнул Веня.
Локтев немного помолчал, потом завопил:
– Тогда сматываемся! Билл, прыгай!
Секунду спустя велосипед на дороге звякнул и помчался прочь. Веня развернулся и крикнул:
– А я?!
– Ты тоже сматывайся! – заорал Локтев. – Догоняй!
В тот же миг кусты затрещали под огромной тушей, и кабан с кровожадным рыком бросился к основанию столба. Веня подпрыгнул на полметра и рванулся к дороге.
Мчался он так, что воздух в ушах свистел. Впереди дребезжал велосипед, сзади, хрюкая и топая словно мамонт, несся дикий кабан. Локтев на ходу орал:
– Прыгай на багажник, Веник! Ну! Где ты там?
– Я тут! – хрипел Веня. – Подождите! Да подождите же!
– Догоняй!.. – неслось спереди.
В бешеной гонке прошла минута. Догнать велосипед Веня никак не мог, а дикий кабан все не отставал. От его рыков кровь прямо-таки стыла в жилах.
Когда Веня решил, что ему конец, топот сзади неожиданно затих. Кабан, удовлетворенно похрюкивая, помочился на дорогу и повернул назад.
Веня пробежал еще немного и перешел на шаг. Локтев с Биллом оторвались далеко вперед, и Веня заорал:
– Стойте! Да стойте же! Он повернул!
– Точно? – крикнул откуда-то из темноты Локтев.
– Точно, точно!
Тяжело дыша, Веня добрел до остановившегося велосипеда и сказал:
– Ну, спасибо, друзья, что не бросили в беде!
– Так, а чего ты хотел? – пожал плечами Локтев. – Дикий кабан – это дикий кабан, не погибать же всем… На, лучше, глотни, помогает!
Бутылку с самогоном Локтев не потерял даже в такой ситуации. Веня удивленно уставился на нее, потом вздохнул и сделал несколько больших глотков. Затем бутылка перекочевала к Биллу и только после этого вернулась к Локтеву.
Сергей тряхнул ее и сказал:
– Эх, блин, надо было еще одну брать! Ну, будем живы, не помрем!
После этого тоста Локтев заглотил остаток самогона, развернулся, чтобы швырнуть бутылку в кусты, и вдруг заорал:
– Смотрите, смотрите! Кажись, трасса!
Глава 48
Услышав голос Крюгера, Тюля попытался было вскинуть пистолет, но не смог. Он настолько ослабел от потери крови, что даже не расслышал шума глиссера, вошедшего в бухту.
А глиссер тем временем ткнулся острым носом в берег, с него спрыгнули два человека, и в висок Тюли уперся холодный глаз глушителя.
– Со свиданьицем, Тюля! – проговорил Наперсток, телохранитель Крюгера.
Вырвав из скрюченных пальцев «бригадира» «макаров», он быстро облапал Тюлю и сказал, вытирая о траву окровавленную руку:
– Порядок, Федя! Он чистый…
Крюгер наклонился к Тюле:
– Где Бурый?
– Нет твоего Бурого, – зло прошипел Тюля.
– Жаль, правильный был пацан! Не успел я его вместо тебя поставить, – зло проговорил Крюгер. – Ну да ладно… Так где наркота, а, Тюля? А то я что-то не совсем понял.
– Спроси у Бурого… – через силу улыбнулся Тюля.
Крюгер вроде как искренне расстроился:
– Ах, Тюля, Тюля, не усугубляй, я и так на тебя немного дуюсь! Раздосадовал ты меня сегодня, дружище, ох как раздосадовал! Представляешь? Сижу я в «Арлекине», пью за то, чтоб у тебя все получилось, эту проклятую кактусовую водку с перцем, а тут звонит Бурый и говорит, что ты меня предаешь! А я ведь тебе верил… Да что там верил! Я тебя, можно сказать, любил! В общем, дружище, не буди во мне зверя! Давай лучше по-хорошему – ты мне информацию о наркоте, а я тебе прощение и доктора! Договорились?
– Ага! – прохрипел Тюля и с трудом поднял руку.
Тут уж Крюгер опечалился совсем. Глядя на скрученный Тюлей огромный кукиш, он спросил:
– Нет, Наперсток, ты это видел? Я к нему со всей душой, а он…
– Да сука он! Хватит с ним бисером рассыпаться!
– Ты прав, дружище! – печально вздохнул Крюгер. – Но я этого не хотел, ты свидетель!
– Хорошо, хорошо! – кивнул Наперсток, боясь, что Тюля окочурится раньше времени. – Крои его в темпе!
– Ах, что за клиент пошел! – еще раз вздохнул Крюгер и вдруг выудил из кармана ножницы с тонкими концами.
Вообще-то раньше, до эпохи бандитизма, Федя работал закройщиком. В самом обычном ателье. Потому с ножницами он обращался поистине виртуозно, что и испытали на себе немало ранних кооператоров.
С тех пор Федя заматерел, от суетных бандитских дел отошел, но с ножницами не расставался никогда. Любил он этот инструмент, душой к нему прикипел. И при вопросе о роде занятий всегда доставал их из кармана и говорил, щелкая зубчиками:
