Александр Золотько - Под кровью — грязь
Чуть ли не впервые в жизни Палач ощутил внутреннюю запачканность. И это ощущение ему не нравилось.
На руках несут собаку. Василий Иванович даже, кажется, отдал свою куртку, чтобы завернуть в нее труп добермана. Это он сделал правильно. Очень разумно. Собака теперь просто исчезнет.
Палач проводил пару взглядом и только после того, как за ними захлопнулась дверь подъезда, в голову ему пришла мысль о том, что, похоже, Василий Иванович обзавелся охранником. А это значит, что он отреагировал на два сегодняшних происшествия очень уж лично. Неплохое чутье о Василия Ивановича.
Ну, да ладно, все прошло более-менее успешно. Нет, не нужно этих человеческих оценок. Операция прошла успешно. Люди выполнили свою часть, теперь он должен выполнить свою. А потом можно подумать о ночевке.
Палач, не торопясь, подошел к будке телефона-автомата. Торопиться незачем. Нужно дать Василию Ивановичу время обдумать все происшедшее.
Хорошая погода. Палач постоял немного, подставив лицо под дождь. Хорошо. Действительно хорошо.
Капли били по лицу, разлетались в брызги, стекали по щекам. Как тогда, в июле. Он засыпал рыжей землей лица Володи и Даши, падали теплые дождинки, стекали по лицу как слезы, а он, впервые в жизни, пожалел, что это не настоящие слезы, что не дано ему плакать.
Теперь, чувствуя на лице холодные капли, он думал, что слезы остыли. И сам он остыл. Там, под соснами, он зарыл не только ребят. Он и себя похоронил там же.
Никогда до той секунды он не предполагал, что они значили для него так много. Только потеряв…
Ладно, пора звонить.
Трубку взяли сразу:
– Слушаю.
– Добрый вечер, – Палач постарался, чтобы его голос звучал как можно более нейтрально.
– Здравствуйте.
– Я хотел бы поговорить с Василием Ивановичем. По очень важному делу.
– Извините, он занят и …
– Передайте, что мне очень жаль его собаку. – Палач сделал паузу, – Кажется ее звали Дина?
На другом конце провода помолчали. Ничего, ответят. Не могут нет ответить.
– Одну минуту…
– Я подожду.
В телефонной трубке что-то стукнуло, послышался отдаленный неразборчивый разговор, приближающиеся шаги:
– Да.
– Василий Иванович?
– Да, – голос слишком спокойный, явный перебор.
– Вас должны были предупредить о необходимости разговора.
– Меня предупредили. Я вас слушаю.
– Вас мне порекомендовали, как человека, который сможет мне помочь. Очень нужно сделать несколько покупок. И как можно быстрее.
– Вы ничего не напутали?
– Что вы, у меня очень надежные партнеры. К тому же я навел справки, – Палач испытывал отвращение к своему тону, ко всему этому разговору, но менять тон не собирался. Собеседнику все это должно нравиться еще меньше. Его должно просто коробить от этого, так рассчитал Палач, так нужно было для успеха переговоров.
– Что именно вы хотели бы через меня приобрести? – голос Василия Ивановича оставался спокойным, почти спокойным, только на самом пределе восприятия звучало в нем раздражение и неуверенность.
– Именно то, о чем вы подумали. В широком ассортименте.
– Что вы имеете в виду? – теперь раздражение стало заметнее. Это хорошо, Палач сознательно старался разозлить собеседника, люди гораздо легче переходят от одной сильной эмоции к другой, чем к эмоции от состояния покоя. Пусть стартовой эмоцией в разговоре будет злость. А потом…
– Вы хотите, чтобы я прямо по телефону сказал о нужных мне вещах? У меня такое впечатление, что вы как-то несерьезно относитесь к нашему разговору. Меня это обижает. Вы меня понимаете?
– Понимаю. И надеюсь, что вы тоже понимаете – серьезные вопросы по телефону не обсуждаются, – голос Василия Ивановича окреп, он, похоже, уверен, что с ним разговаривает дилетант, не достойный внимания.
– А с вами никто не собирается обсуждать серьезные вопросы. Вы просто выполните то, что я вам скажу.
– Знаете ли…
– Знаю, а если вы не прекратите спорить, то узнаете и вы. Сейчас на улицах творится, черт знает что, стреляют прямо во дворах. И промахиваются вовсе не потому, что не умеют стрелять.
– Почему вы просто не подошли ко мне поговорить?
– Шутите? Вы очень недоверчивый человек. Вот даже сейчас вы еще не до конца поверили в серьезность разговора.
– Естественно. Серьезные люди так не поступают. Кроме этого, всех серьезных людей в этом городе я знаю.
– Правильно, теперь, – Палач сделал ударение, – теперь вы действительно знаете всех серьезных людей в городе.
– Серьезные люди не стреляют по собакам.
– Согласен, но мне просто не захотелось наносить визит вашей дочери. Адрес назвать? Она у вас очень любит бывать в этом клубе, на площади. В «Призраке».
– Вы… – голос Василия Ивановича прервался.
– Мы хотим с вами дружить.
– Что вам нужно?
– В первую очередь нам нужно, чтобы вы оценили выгоду сотрудничества с нами. Выгоду.
– У вас много денег?
– Что вы, деньги не главное наше достоинство. Есть такое модное словечко – бартер. Или, если хотите, взаимные услуги. Взаимные. Предположим, вы сегодня все обдумаете. Завтра к вам каким-либо образом попадет список необходимого нам. Вместо него вы отдадите имя человека, который мог бы составить, с вашей точки зрения, компанию Дине. Вы меня понимаете?
– Да.
– Мы предпримем свои меры, а вы после этого, выполните наш заказ.
– У меня нет никого, кто…
– Вы не торопитесь, не торопитесь. До завтра у вас есть время. В конце концов, если вы не захотите получить от нас услугу, то нам придется воспользоваться вашей бесплатно. До свидания, – Палач повесил трубку, не дожидаясь ответа, и вышел из телефонной будки.
Он был противен сам себе. Мерзкий осадок в душе и мерзкий привкус во рту. Мерзко.
Сев за руль, Палач задумался. Потом отбросил эту мысль, но она вернулась. Палач сцепил зубы. Он не хочет думать об этом, не хочет и не будет. Он сможет отбросить ненужную, подлую мысль.
Он попытался и не смог. Максимум что ему удалось – отодвинуть ее за другие, более насущные, требующие немедленного действия.
А мысль все равно осталась. Подлая и обезоруживающе простая. Отчего ему так тяжело в роли человека? От того, что он вынужден вживаться в грязный образ, или оттого, что вжившись в человека, делает этот образ грязным?
НаблюдательПока они добирались до его дома, Гаврилин сумел оценить профессионализм Михаила Хорунжего. Он очень профессионально вел видавшую виды БМВ и очень профессионально молчал.
Его молчание было, словно стена, отсекавшая любые попытки сократить дистанцию. Угрюмым он тоже не был. Хорунжий что-то тихо насвистывал, когда же прохожий чуть не влетел под колеса, он энергично выразился, но на Гаврилина, казалось, не обращал ни малейшего внимания.
Даже обидно, подумал Гаврилин, в конце концов, как бы там ни было, я его начальник. И в качестве директора фирмы и в качестве наблюдателя. Усаживаясь в машину, Гаврилин специально сел на переднее сидение, рассчитывая заговорить и познакомиться. Как же, как же, разогнался.
Даже адреса не спросил. Гаврилин мысленно влепил себе оплеуху. Ну естественно. Само собой разумеется. Так и должно быть. Этот самый Михаил Хорунжий, наверняка, очень хорошо проинформирован о жизни и быте Александра Гаврилина. И, наверняка, несколько дней сам господин Хорунжий и его оперативная группа пасли господина Гаврилина. А господин Гаврилин демонстрировал широко расставленные, разложенные по плечам уши.
Да, тогда понятно, почему старший оперативной группы не настроен особо беседовать с наблюдателем. С лохами общаться никому не охота.
Ну и ладно, у Гаврилина и так есть о чем поразмышлять. Один разговор с начальством чего стоит!
Сколько брызг, сколько пены! Если его действительно хотят подставить, то зачем столько сложностей? Или его хотят подставить очень сложно?
Нет, если ему все равно суждено провожать группу Палача в последний путь… Провожать или сопровождать? Об этом потом.
Так вот, если ему суждено провожать группу Палача в последний путь, то лучше всего это делать с комфортом. Ехать в БМВ гораздо приятнее, чем отвоевывать себе место в городском транспорте. Это плюс.
Что там еще говорил Артем Олегович? Быть состоятельным человеком? Изменить свой образ жизни? Нормально. О том, что Палачу приказано делать, можно подумать и завтра. Получив документы и информацию.
Ну а пока… Пока они прибыли к дому предпринимателя Гаврилина. Хорунжий заглушил мотор и молча вышел из машины. Гаврилин последовал его примеру.
