Виктор Степанычев - Мастер боя
Почувствовав, что его затылка коснулась кошачья лапка, предвестник боли, Петр потянулся к куртке, в которой лежал анальгин. Он продолжал пользоваться им, хотя ему предлагали другие, более серьезные и современные средства. Да и приступы стали совсем редкими. Причем физические и нервные нагрузки, утомление не вызывали их прихода. Чаще боль накатывалась в покое, когда он пытался напрячь память. Вот и сейчас мягкое прикосновение теплой шерстки к затылку просигналило о том, что она совсем рядом.
Зажав в руке упаковку с лекарством, Петр расслабил тело и попытался освободиться от мыслей. Ему это удалось. Биение вагонных колес отдалилось и стало больше похожим на шум волны, накатывающей на пологий песчаный берег. И боль то подкатывалась, готовая пронзить его мозг, то, ослабев, убегала от нервных окончаний. Потихоньку, шаг за шагом, она стала отдаляться, возвращая вагонные шумы и запахи, тусклый свет под потолком и ощущение своего тела.
Петр пошевелился и осторожно покачал головой. Окончательно утвердившись, что боль ушла, уложил анальгин назад в карман куртки.
– Что, не спится? – неожиданно услышал он голос Леона. – Думы одолевают?
– Да нет, – неопределенно ответил Петр. – Выспался за прошлые сутки.
– Бывает… – поддержал его Леон. – А я уж подумал, что ты за чемпионский бой переживаешь.
– А что за него беспокоиться? Будет бой, будет и волнение. А может, и его не будет, – лениво-философски поддержал разговор Петр.
– Не скажи! – обрезал его Леон. – Санни серьезный противник. Намного серьезнее Азамата, а главное – очень опасный.
– Можно по порядку и поподробнее? – попросил его Петр. – Кто такой Санни и чем же он такой опасный?
– Да ты же не в курсе, – поморщился Леон. – Абсолютный чемпион лиги…
– Трижды абсолютный, – поправил его Петр. – Роткевич Александр Петрович, сценический псевдоним Сапсан.
– Вот и я о нем говорю, – подтвердил Леон. – У Сапсана есть еще одно прозвище. До того, как он стал биться в десятиугольнике, друзья и сослуживцы звали его Санни. И, наверное, сейчас зовут вне ринга. Если они есть – я имею в виду друзей. Это, похоже, сокращение от имени. А в Легионе его знали как Весельчака Санни. Это из-за того, что он всегда улыбается.
– В Легионе? – удивился Петр. – Значит, вы вместе служили?
– Избави бог! – криво усмехнулся Леон. – Но наслышан. А уже здесь, в России, убедился воочию, какой он весельчак.
– А в деталях? – поинтересовался Петр. – Или то, что касается службы в Иностранном легионе, проходит под грифом «секретно»?
– То, что касается этого ублюдка, секретом не является, – отрезал Леон. – Подготовка тебя к бою входит в мои прямые обязанности, поэтому, я думаю, любые сведения о сопернике лишними не будут. Что-то о нем я знал раньше, а кое-какие данные добыл недавно, после того, как ты выиграл финал.
– И буду сражаться с этим, как ты уточнил, ублюдком. Ну и за какие заслуги ты ему присвоил столь почетное звание?
– За многие, – угрюмо сказал Леон. – У меня в роте служили русские парни. В Легионе их немало появилось в начале девяностых. Хорошие ребята, с некоторыми я не потерял связь. Иногда заезжают проведать бывшего командира. Два года назад в Москве меня нашел Олежка Матвеев, бывший сержант, командир отделения гранатометчиков. Мы с Павлом Ивановичем приезжали посмотреть суперфинал. Даже не думали, что через пару лет сами будем в нем участвовать. Роткевич тогда впервые защищал титул абсолютного чемпиона, который взял за год до этого. Я пригласил на бой Матвеева, и он в Сапсане узнал Весельчака Санни. И рассказал про его подвиги. Парень пришел в Легион в конце девяностых уже после того, как я уволился. Имея за плечами Рязанское училище ВДВ, он быстро дослужился до должности замкомвзвода и звания сержанта. Батальон в то время выполнял миротворческую миссию. Они стояли в Заире на границе с Конго – там всегда было очень неспокойно. Взвод Роткевича держал пост и контролировал кордон в северной провинции. Располагались неподалеку от небольшой деревни. Местность там болотистая, нездоровая. Командир взвода скоро подхватил лихорадку и был отправлен в госпиталь. За него остался исполнять обязанности Весельчак Санни. Результатом этого исполнения явился внутренний приказ по Легиону. Думаю, правительство Французской Республики и командование простят меня за его разглашение. Легион не любит выносить сор из избы, а там, по всему, сильно пахло международным скандалом. Роткевича уволили с формулировкой «за жестокость и садизм», чего не было за всю историю существования Иностранного легиона. Это не та организация, где слишком ценятся человеколюбие и хорошие манеры. На такую оценку надо было хорошо поработать. Если разобраться, то Санни следовало отдать под трибунал и упечь лет на двадцать, если не на пожизненное заключение. Мальчик устроил в деревушке маленький Освенцим со всеми вытекающими из этого последствиями. За три недели его командования взводом и постом население деревни уменьшилось едва ли не вполовину. И сам взвод понес потери в количестве двух единиц личного состава. По официальной версии, они погибли при проведении операции по задержанию торговцев оружием, по неофициальной – с ними расправился Санни за то, что они протестовали против зверств над местными жителями.
– Да уж, очень занимательная страничка из биографии, – единственное, что нашел сказать Петр.
– Из Российской армии Роткевич уволился меньше чем через год после окончания училища. И тоже едва избежал скамьи подсудимых за избиение подчиненных, – выдал очередную порцию информации Леон. – Скотина, одним словом. Но драться умеет. В первый свой сезон он стал абсолютным чемпионом. Мы тогда еще и в премьер-лигу не могли войти, а лишь наблюдали за боями. Санни владеет в совершенстве практически всеми восточными единоборствами. Прекрасно работает боевым русбоем – видимо, в училище прошел курс. Ну и в Легионе подучился кое-чему. Там своя методика рукопашного боя: французская уличная драка, наложенная на староарабские виды борьбы. И определение приказа насчет жестокости и садизма в полной мере подходит к его манере драться. Редкий бой с участием Санни-Сапсана заканчивается без серьезной травмы соперника, а то и увечья. Ну ты еще посмотришь его схватки, обещали в Москве видеозаписи.
– Выходит, мне предстоит драться в суперфинале с голубым беретом отечественного десантника, помноженным на белое кепи «легионера». Добавить в этот коктейль хорошую ложку садизма – гремучая смесь получается, – задумчиво подытожил услышанное Петр.
– Недаром он уже три года держит титул абсолютного чемпиона боев без правил, – невесело поддержал его Леон. – Очень серьезный противник.
– А чем Санни занимается в перерывах между суперфиналами?
– Не знаю. Первый год после получения чемпионского звания он принимал участие в элитных боях. И насколько это правда, не знаю, но прошел Санни сезон без единого поражения. Доходили слухи, что с ним даже отказывались драться. И финал явно предсказуем, да и пугала возможность получения серьезного увечья, если не большего…
– Что, были случаи? – поинтересовался Петр.
– В «элите» все бывает. Дерутся профессионалы, а не наши «дракончики». Это хоть и официальные бои, однако работа контактная, жесткая. Большие ставки требуют яркого зрелища. А на случай травм, увечий и возможного летального исхода участники подписывают контракт, в котором снимают с организаторов турнира ответственность за подобный исход. Есть еще «черные» бои – так это полный беспредел. Вот там смерть участников – дело обыденное. Зато и деньги ходят запредельные. Возможно, Санни сейчас занимается именно этим.
– Да, нагрузил ты меня, Леон. Перспективы радужные, прямо скажем, вызывающие оптимизм и желание жить, – скептически заметил Петр.
– Кстати, ты в курсе, что в суперфинале, возможно, придется драться оружием? – выдал очередную информацию Леон.
– Как оружием? – изумленно спросил Петр.
– Правила такие. Если до седьмого раунда победитель в рукопашной схватке не выявится, далее претенденты дерутся на катана или шестах. Катана – имитация из дерева. Шесты реальные, бамбуковые – их имитировать тяжеловато.
– Ну если только так… – успокоился Петр. – Спасибо, что предупредил.
– На здоровье! То есть тебя не тревожит, что надо будет работать оружием. Стало быть, обучен? – лукаво прищурился Леон.
– Наверное, обучен, – вторил ему Петр. – По крайней мере, руки помнят, как держать и катану, и шест.
Действительно, после упоминания об оружии сознание и мышечная память выплеснули знание данного предмета.
– А если принять во внимание, что твоя подготовка как рукопашника выше похвал, надо думать, что и эта дисциплина находится на таком же уровне?
– Не знаю, надо вспомнить, – дернул плечами Петр.
– Вспомним, потренируемся… – согласился Леон. – Ладно, давай спать. До Москвы нам ехать и ехать, еще наговоримся.
