Андрей Молчанов - Взорвать Манхэттен
Однажды вечером, когда он ужинал на кухне, а Мариам стояла у плиты, опустошенное взаимное молчание нарушила горькая реплика жены:
− Нас наказывает Аллах…
И все. Больше она не сказала ничего. А он ничего не ответил, потому что знал, что это правда. И возразить этой правде − значило глупо, трусливо и, главное, безуспешно извратить ее.
Отныне их соединяла общая беда предательства, и она же отчуждала их друг от друга. Мысли были черны, а радости недоступны.
Он отвлекался лишь на работе, методично собирая и разбирая агрегаты, налаживая их, и всячески оттягивая время возвращения домой, где его ждет молчаливая жена и их общее − горькое и неотвязное осознание совершенного греха отступничества и заклания в жертву невинной родной крови. И что стоят их сытые жизни перед судом собственной совести? Ведь если раньше они оправдывались бегством из безжалостных когтей тирана, то сейчас винились очевидным малодушием и считали себя изгоями.
Солнечное пространство благолепной и плодородной Флориды сгущалось и сужалось в его сознании в угрюмую серую тесноту тюремной постылой камеры, безрадостной и окончательной, как могильная плита.
И когда отчаянию Абу, казалось, уже не было предела, когда он нешуточно задумался о самоубийстве, ему позвонили из Лэнгли, предложив срочно вылететь в Вашингтон.
Он даже не удосужился спросить о компенсации за пропущенные рабочие дни; звонок вселил в него надежду на какие-то смутные, но благотворные перемены, и он тотчас отправился в аэропорт, где, получив в кассе зарезервированный казенный билет, первым встал в очередь на посадку в самолет.
Провожавший его Эдвин, неторопливо почесывая свою белоснежную короткую бородку, обрамляющую широкое довольное лицо, посоветовал поскорее возвращаться: мол, что может быть краше нашего спокойного райского городка в тропической зелени и фруктовых деревьях? Его жизнь состояла из неторопливой возни в моторах, приносящей стабильный доход, рыбалок на озере, прогулок на океанской яхте, субботних выпивок в дискоклубе и поездок на бесчисленные распродажи.
Кивая согласно словам американца, Абу был устремлен в прошлое…
О, эти душные, пряные вечера в предместьях Багдада, пласты сладкого дыма из золоченых кальянов, кривой клинок над покорным горлом козленка в золотистых шерстяных кудряшках; багряная кожа гранатов в серебряных блюдах; светлые просторные одежды, чистая смуглая кожа и темно-карие живые глаза соплеменников; трепетный огонь очага и запах пустыни − зовущий и властный; жар мангала и плачущая листва олив; замшевый фиолет неба и тонкий дрожащий полумесяц; неровные темные камни древних четок в сухих и чутких пальцах, гибкие женские силуэты в лукавом танце; гортанность степенных возгласов; мудрый разговор правоверных, исполненный достоинства и традиций; и − колыбель вековой семьи − надежной и любящей, исполненной торжеством сообщества крови, земли и веры…
− На следующей неделе хочу покрыть натуральной черепицей крышу, − говорил Эдвин. − Мой дом будет самым красивым в городе. Вернешься, − убедишься. Нам вообще повезло, что мы поселились здесь. Покой, природа, если бы еще не летний зной… Кстати, в гараже у меня валяется исправный кондиционер, могу тебе подарить, поставишь у себя в ванной…
Американец и в самом деле полагал, что лучшего места для проживания не сыскать на всей планете, и единственное чувство, должное испытываться его обитателями − отдохновенная, всецелая благость…
При этом, что с удивлением уяснил Абу, он был предельно искренен и просто лучился умиротворением и убежденностью своего бесповоротно состоявшегося эго.
Бог даровал этому человеку непомерное счастье в его пребывании в земной юдоли. И Абу оставалось лишь отстраненно позавидовать этому безмятежному существу.
ЖУКОВ
На работу Жуков ехал в состоянии оцепенелой подавленности. Случилось то, что, в принципе, он ожидал в своих наихудших опасениях, но во что категорически не хотелось верить. Вчера, вернувшись домой с рыбалки, где провел выходные, он обнаружил на столе в гостиной записку, накарябанную Лорой. Смысл записки сводился к тому, что у Лоры случились неприятности с бизнесом, и она вынуждена срочно уехать в Чикаго, дабы разобраться там со своими недобросовестными компаньонами.
В реальности это означало следующее: двадцать пять тысяч, выклянченных ею у Жукова на бизнес, безвозвратно пропали, и Лора, в справедливой боязни оказаться инвалидом, решила от греха подальше смыться. Изучив содержимое гардероба, Жуков обнаружил в нем отсутствие всех ее сколь-нибудь стоящих вещей. Исчезла даже повседневная косметика, но, когда взгляд обманутого и покинутого мужчины остановился на вазочке, куда обычно помещалась денежная мелочь, и не узрел в ней даже почерневших медных центов, в кровь Жукова резко хлынул адреналин, и он поспешил в ванную; подцепил отверткой одну из плиток, хитроумно державшуюся на магнитах и… с ужасом обнаружил, что его замечательный тайник, где обретались последние шесть тысяч долларов, совершенно и принципиально пуст…
Ведьма подсмотрела, когда он лазал в него! Наверняка!
Перед отъездом на рыбалку он заметил странный взор Лоры, остановившийся на баллоне от акваланга, где до сей поры хранилась основная часть денег и, истолковав нехорошую пристальность такого взгляда как разоблачение хитроумной заначки, поспешил переместить средства в ванную, на чем и погорел.
Кроме того, перед отъездом он вновь пригрозил супруге пучиной океана, причем самым серьезным тоном, и это дало свои ядовитые плоды, кои сейчас он вкушал.
А попадись эта бестия ему в руки, все равно бы вывернулась: дескать, ехать в Чикаго предстояло срочно, денег на поездку не было, пришлось, дабы не пропали инвестиции, позаимствовать из заначки. На очередной беспомощный вопрос о возврате денег прозвучал бы известный ответ.
Жуков присел на диванчик и пригорюнился. Хотелось напиться, но тогда завтрашний день наверняка пойдет насмарку, а с ремонтом в логове магната он и так затянул − выгонят на кислород и останешься вовсе без средств. Хотя с другой стороны, что решают эти средства, если учесть все Лорины долги за квартиру, телефон, штрафы за парковку и неоплаченное обязательное страхование машины? А еще трехмесячный долг за стоянку у дома − триста баксов… А деньги, одолженные ей у знакомых − там тысяч пять… А оформленный на него, Жукова, кредит на шубу − ой, бля… Кроме того − счета за кабельное телевидение и аренду подвала, где хранились какие-то гинекологические прокладки, купленные Лорой с целью перепродажи, но так и не нашедшие конечного пункта назначения…
Помимо всего свинью подложил и мистер Уитни. Его холуй Ричард внезапно сообщил, что за работу хозяин платит банковским чеком, а не наличными и, видимо, Юра неправильно понял первоначальную договоренность из-за слабого знания английского. Горячие протесты Жукова, подкрепленные маханиями руками, были им категорически отвергнуты.
Не желая вручать чек Лоре − иначе, пиши пропало! − Юра кинулся по знакомым, но все бубнили что-то о вычете налогов и отсрочке платежа во времени, покуда не будет установлена действительность финансового документа. За минусом изрядного процента чек согласился принять на свой счет морпех Виктор.
Позвонил Марк, предложил совершить вечерний променад на Стейтен-Айленд, пошакалить на предмет шмоток, но от предложения подельника Жуков отказался, сославшись на плохое самочувствие. Какой еще Стейтен-Айленд! Там нужны кураж и собранность, а не глухой, как гнилое полено, ступор.
− Ты случайно говна не наелся? − спросил Марк.
− Не понял… − механически отозвался Жуков.
− Голос очень задумчивый.
− Лорка меня кинула, − не удержавшись, сообщил Юра приятелю. − Свинтила со всеми бабками. Заначку раздербанила…
− Веселая крыса, − откликнулся Марк. − Я так и думал, что этим кончится. Говорить тебе не хотел.
− Да мне самому давно ясно было… − вздохнул Жуков.
− Ничего, переживем, − на мажорной ноте уверил Марк.
− Ну, давай, пока, − с минором завершил разговор Жуков, понимая, что переживать придется не Марку, а исключительно ему.
Ночью он спал неспокойно, а утром явился «супер» − то бишь, смотрящий за домом, с кем у Юры были отношения самые задушевные: «супер» предоставлял ему клиентов для укладки паркета, получая свой посреднический процент.
Горестным голосом «супер» сообщил, что у него есть самые точные данные, будто владелец дома не сегодня-завтра вызывает службу «маршала», должного выселить нерадивого жильца из квартиры.
− Срочно давай мне чек! − сочувственно завершил «супер». − А машину со стоянки убери немедленно, иначе увезут, понял?
