Сергей Алтынов - Двое против ста
И лицо у него было совсем не злое.
– Вот искупаюсь и уеду, – подмигнув ей, сказал Валентин. – С Максимычем и ребятами. В звании обещали восстановить, роту спецразведки дадут.
«А я?» – хотела было выкрикнуть Лена, но сдержалась. В самом деле, кто она ему?
– Прощай, Лена... – выйдя за калитку, произнес он и, не оглядываясь, пошел в сторону дикого пляжа.
Лена робким неспешным шагом пошла вслед за ним. «Прощай»... Ей и самой надо было топать на вокзал, но остановиться она не могла. А Валентин шел и не оглядывался, точно ничего и не чувствовал. Обернулся он, лишь подойдя к прибрежной отмели.
– Что ты ходишь за мной? Не ходи, а?
Девушка остановилась, опустила глаза в гладкую речную гальку.
– Почему? – наконец спросила она.
– Убьют тебя, дуру, – только и ответил Валька-капитан. – Жалко.
Лена молчала. И не поднимала глаз.
– Я не на курорт еду, Лена! – Он, кажется, впервые назвал ее по имени. – Такие события, как здесь, ожидаются в разных регионах России. И там будем мы с Максимычем.
– А если я хочу быть с тобой... С вами, – произнесла полушепотом Лена.
– Ты кто? – вдруг с усмешкой спросил он.
Лена лишь пожала плечами. Кто она, в самом деле? Тюрина-Втюрина, не более, но и не менее того.
– Ты – арбалетчица! – не дождавшись ответа, сказал Валентин. – Интересно, откуда все-таки в школе оказалась эта штука?
Лена лишь пожала плечами. Фронтовик-военрук Оксанкиной школы был в числе погибших, спросить теперь было не у кого.
– Арбалет цел? – задал второй вопрос Валентин.
– Цел и невредим, – ответила Лена.
– Бери его с собой. На сборы полчаса – не больше. Ждать не будем. Условия прежние – вопросов не задавать, не визжать и не спорить со старшими!
Вне себя от внезапной радости Лена кинулась за вещами. На сборы ушло четырнадцать минут.
Через два дня Лена оказалась в воинской части. Ей выдали форму и зачислили в школу младших специалистов средств связи. Там, кроме нее, было еще несколько девушек. Школа готовила связистов исключительно для ВДВ. Поэтому кроме «точек-тире» там изучался рукопашный бой, стрельба из самых разных видов оружия, а также искусство ведения разведки в глубоком тылу противника. Девушка совершила несколько парашютных прыжков и прошла начальную альпинистскую подготовку. Теперь она уже не путала танк с БМП, а БМП с боевой машиной десанта, более легкой, предназначенной для десантирования с воздуха. За время учебы она почти не виделась с Валентином, зато он пришел в праздничный день выпуска. Он был в парадно-выходной форме с капитанскими погонами и медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». У нее же была отутюженная гимнастерка, юбка со стрелками и лычки младшего сержанта на погонах.
– Лена, я хочу забрать тебя в свое подразделение, – сказал он уже после торжественной части и танцев, где они вдвоем не слишком умело кружились в вальсе.
– Ты спрашиваешь, согласна ли я?
– Там придется заниматься тем... чем ТОГДА. Ты готова пережить это снова? И, возможно, не один раз.
Лена улыбнулась. Да, да – теперь она могла позволить себе снисходительную улыбку. Ведь это он, капитан Валька со странной, но благозвучой фамилией Лапето, сейчас обращался к ней с особой, почти просящей интонацией.
– Слушай, Валентин, – глядя в его синие, совсем не злые глаза, произнесла Лена, – а замуж ты бы меня позвал?
Спустя двое суток младший сержант Тюрина приступила к исполнению обязанностей связистки в отдельном разведбатальоне спецназа ВДВ. Капитан (без пяти минут майор) Лапето был в нем заместителем командира.
Потом... Лена слишком хорошо помнила, какое это было «потом».
О, если бы можно было прямо сейчас вернуться назад, в тот день, когда в их части была сыграна скромная свадьба. Без белого платья и фаты, но с обручальными кольцами, за которые капитан Лапето выложил почти все свои скопленные на черный день сбережения. Жалованье офицерам тогда платили не чаще, чем раз в четыре месяца. Но нет, сегодня ей придется жить только настоящим.
Из плена воспоминаний Лену вырвала ослепляющая вспышка и грохот шумошокового взрыва. Это означало, что кто-то очень близко подобрался к двери и окну. На всякий случай Ротмистр оставил такой «сюрприз» для возможных непрошеных гостей. Лена выхватила из-под подушки пистолет, скатилась на пол, свободной рукой открыла крышку подпола. Не прошло и пятнадцати секунд, как через подвальное помещение Лена оказалась во дворе. Возле крыльца ошарашенно топтались три крупных мужских силуэта. Действовать надо было молниеносно, пока «гости» находились под впечатлением от взрыва, рассчитанного на кратковременный, полуминутный шок.
Фадей, Клям, Гутенок
Еще четыре минуты назад Фадей и его подельники созерцали отдыхающую Лену с помощью специальных приборов скрытого наблюдения. Ими бандитов в свое время снабдил Спец. Лена выбрала не самое лучшее место на диване у окна, но ложиться на пол ей не захотелось. Тем более что она была отнюдь не беззащитна.
– Ниче телка, – усмехнулся Гутенок, ранее отбывавший срок за изнасилование.
– Это не телка, это наша мишень, – оскалил вставные зубы Фадей.
– Валить будем? – угрюмо спросил Клям, не отягощенный чувством юмора, впрочем, как и другими чувствами.
– Можно и сто тридцать первую, – продолжил скалиться Фадей. – Старший разрешил.
Слово старшего (то есть Спеца) было для подментованных беспредельщиков законом. Спец и прочие кураторы от ментовки могли под горячую руку и в морду заехать, и ребра пересчитать, но при этом надежно берегли таких, как Фадей, для разных «деликатных» поручений. Таких, о которые ментам мараться было не с руки. Но зато если «подментованные» на чем-либо попадались, кураторы их не бросали. В СИЗО им была обеспечена особая (не общая!) камера. Если не удавалось отмазать их от суда, то наказание беспредельщики отбывали в специальных зонах или больницах закрытого типа. Однако везде они находились под строжайшим контролем. Такую систему создал в начале девяностых лично Гиммлер, когда был еще только полковником управления по оргпреступности. Уже тогда Дмитрий Львович понимал, что бороться с преступностью куда удобнее и выгоднее руками самой же преступности. Проще также решать и некоторые коммерческие проблемы. Персонажи вроде Фадея не пользовались уважением в преступном мире ни среди «синих»[16] , ни среди классического рэкета-охраны. Фадей и его команда обладали большой мышечной массой, хорошо развитым инстинктом самосохранения и постоянной тягой к совершению всяких мерзостей. Их статьями были разбой с отягчающими, тяжкие телесные, изнасилования, истязания. Они одинаково боялись «чужих ментов» и представителей преступного мира, поэтому были абсолютно управляемы.
– Пошли! – дал команду Фадей, и бандиты, перемахнув невысокий забор, двинулись к постройке.
План их действий был нехитер – высадить оконные рамы, ворваться внутрь, ну а далее по обстановке. Все трое были вооружены пистолетами «Иж», разрешенными для сотрудников охранных предприятий, а также электрошокером и резиновыми дубинками. Они были всего в паре метров от вожделенного окна, как вдруг раздался оглушительный, бьющий в самые перепонки взрыв. Беспредельщики, не сговариваясь, точно по команде, взвыли. Некоторое время они ничего не видели из-за яркой, ударившей по глазам вспышки. Фадей, однако, сумел прийти в себя и сориентироваться быстрее, чем Клям и Гутенок. Успев выхватить свой «Иж», главарь выстрелил наугад в сторону окна. Однако в то же мгновение сильный удар в живот заставил Фадея согнуться и выронить оружие. Второй удар бандит получил в голову и потерял сознание. Клям и Гутенок тоже оказались на земле, получив болезненные удары по наиболее уязвимым местам своих многокилограммовых, размалеванных цветными татуировками тел.
Первым пришел в себя Гутенок. Вернувшееся зрение открыло перед ним следующую картину. Оба его старших товарища валялись в траве неподвижными тушами, а в физиономию самому Гутенку было уперто пистолетное дуло. Оружие держала в руках молодая, коротко стриженная женщина. Та самая, метр шестьдесят пять-шестьдесят восемь. Та, в отношении которой куратор приказал «зеро», но разрешил и «сто тридцать первую».
Феоктистов и Елизаветин
– Согласен с моим планом?
Ротмистр пожал плечами. Что ни говори, а мгновенно анализировать ситуацию Елизаветин способен был лучше Валерия. Потому и занимал должность начальника штаба. Суть елизаветинского плана была такова:
– Надо бросить камень. Миф про аргонавтов помнишь?
Феоктистов помнил миф лишь в общих чертах. Главный герой, Ясон, бросил в гущу наступающих вражеских воинов камень, и те, решив, что измена произошла в их рядах, перебили друг дружку. Ясон был один против целого войска. В таком же положении был сейчас и Ротмистр.
– Ты про нее раньше слышал? – спросил Феоктистов. – Про Арбалетчицу?
