Андрей Воронин - Группа крови
Он довольно быстро купил все необходимое и уже собрался уходить, когда заметил за одним из прилавков человека, которому здесь было абсолютно нечего делать. Точнее, в качестве покупателя этот человек бывал здесь частенько, но Кузнец очень удивился, обнаружив его среди торгующих. Андрей Витальевич Коровин был мастером по ремонту радиоаппаратуры и старым приятелем Кузнеца. Виделись они редко, но отлично понимали друг друга и получали от общения огромное удовольствие.
Подойдя поближе, Кузнец увидел, что Коровин торгует радиодеталями, вне всякого сомнения, распродавая свой личный неприкосновенный запас. Это могло означать только одно: дела у Андрея Витальевича шли из рук вон плохо, и он остро нуждался в деньгах.
Кузнец окончательно убедился в этом, когда увидел среди прочих разложенных перед Коровиным предметов его любимый паяльник. Шубин досадливо крякнул: что же это за жизнь такая, что хороший человек, чтобы выжить, должен продавать последнее? Ведь хороший паяльник найти не так-то просто, да и не в паяльнике дело, в конце-то концов…
Выглядел Коровин далеко не лучшим образом.
Его и без того худое лицо окончательно осунулось и приобрело нездоровый сероватый оттенок, веки покраснели, а глаза непрерывно слезились, как у древнего старца. Кузнеца удивили и встревожили эти внезапные перемены. Когда они виделись в последний раз, Коровин выглядел вполне благополучно и был доволен жизнью. Теперь он напоминал человека, внезапно и беспричинно сброшенного на самое дно зловонной выгребной ямы, и отзывчивое сердце Кузнеца мгновенно облилось кровью.
– Привет, – сказал он, подойдя к самому прилавку, за которым стоял Коровин.
Андрей Витальевич заметно вздрогнул от неожиданности, обернулся и, близоруко щурясь, вгляделся в Кузнеца. Только теперь Шубин заметил, что его приятель почему-то не надел очки, без которых он выглядел по-детски беспомощным и беззащитным.
– А, Миша, – бесцветным голосом сказал Коровин, не проявляя признаков бурной радости. – Привет. Что? Запчасти кончились?
– Есть такое дело, – осторожно ответил Кузнец. – А ты какими судьбами?
– Да вот, как видишь. – Коровин кивнул на прилавок. – Распродаюсь помаленьку.
– Что так? – еще осторожнее спросил Кузнец, боясь обидеть знакомого. Мало ли, какие обстоятельства могли заставить Коровина продавать то, без чего он был как без рук! Возможно, Андрею Витальевичу было неприятно об этом говорить, так что Кузнец постарался придать своему вопросу как можно более нейтральную окраску.
– Деньги нужны, – коротко ответил Коровин и вдруг отработанным движением выудил из-под прилавка бутылку водки. – До зарезу нужны… Может, дернешь?
– Да я вроде как за рулем, – уклончиво ответил пораженный Кузнец.
– А я дерну, – сказал Коровин и надолго припал к бутылке. – Да ты не выкатывай глаза-то, – добавил он, переводя дыхание. – Деньги мне не для этого нужны. Это только для согреву.., и вообще…
Он не договорил, еще раз приложился к бутылке и начал непослушными пальцами вставлять в горлышко пробку.
– Погоди-ка, – сказал Кузнец. – Дай глотнуть.
Что-то ты мне сегодня не нравишься, Андрей. Ты не заболел ли часом?
– Здоров, – лаконично ответил Коровин, передавая ему бутылку.
Кузнец глотнул водки, деликатно занюхал рукавом бушлата и вернул бутылку хозяину.
– Это хорошо, что здоров. А супруга как поживает?
– Никак не поживает, – ответил Коровин. – Два месяца, как схоронил.
Он задумчиво покачал полупустую бутылку в руке, зачем-то посмотрел сквозь нее на свет, потом решительно махнул свободной рукой, припал к горлышку и в три могучих глотка допил водку.
Кузнец со стуком захлопнул непроизвольно открывшийся рот, поморгал глазами и неловко переступил с ноги на ногу, не зная, как выразить свое сочувствие. Он был знаком с женой Коровина и помнил ее здоровой, крепкой и жизнерадостной женщиной, никогда не жаловавшейся даже на простуду. С Коровиным они жили душа в душу, и, изредка забегая к ним на чашку чая, Кузнец не упускал случая немного отогреться у их семейного очага. Теперь ему стало понятно, почему Коровин выглядит таким больным и подавленным. Можно было также предположить, что финансовые проблемы у него возникли именно в связи со смертью жены. Он мог потратиться на лекарства, если та чем-то серьезно и долго болела, а мог и просто уйти в запой после похорон. И то, и другое было одинаково скверно. А хуже всего, по мнению Кузнеца, было то, что он, Михаил Шубин, узнал о горе своего приятеля только теперь, когда помочь ему было нечем. Он настолько погрузился в мышляевский проект, что забыл обо всем на свете.
И вот, пожалуйста…
Кузнец был совестливым человеком, и во всех бедах, которые приключались с окружающими, подсознательно искал свою вину: не заметил, прошел мимо, не вмешался, не помог, отвернулся…
Он сочувственно крякнул, сдвинул кепку на затылок и сильно потер ладонью лоб. Коровин отрицательно покачал головой.
– Только ты ничего не говори, – попросил он. – Не надо, Михаил. Я знаю, что ты ее любил и уважал, только воздух сотрясать не надо. Ей уже не поможешь. А все, что надо доделать, я сам доделаю. Вот только денег бы мне…
Кузнец бросил на приятеля внимательный взгляд.
Нет, пожалуй, Коровин не был болен и не ушел в запой. Похоже, водка ему действительно понадобилась только для того, чтобы согреться. Если приглядеться, у Андрея Витальевича был вид человека, находящегося во власти какой-то всепоглощающей страсти или идеи и готового ради нее взойти на костер. Такое выражение лица Кузнец иногда замечал у себя, когда во время бритья обдумывал какой-нибудь совсем новый проект. Только Коровину его замысел, похоже, доставлял жестокие страдания…
– Слушай, – сказал Кузнец, – давай-ка, собирай свое барахло. Я тут знаю один шалман, где можно тяпнуть по маленькой в тепле и уюте. Заодно и потолкуем. Я тебя сто лет не видел, соскучился.
Да и тебе, я вижу, есть что рассказать.
– Не лезь, Миша, – попросил Коровин. – Не суйся ты в это дело, слышишь? Ничего хорошего из этого не выйдет. Лучше тебе про это ничего не знать.
Слыхал, как умные люди говорят: меньше знаешь – лучше спишь. Вот разве что… Да нет, откуда у тебя деньги!
Теперь Кузнец сдвинул кепку на лоб и поскреб ногтями затылок.
– Ты не в курсе, почему умные люди чешут лоб, а дураки – затылок? – выдал он свою любимую шутку.
Коровин в ответ лишь равнодушно пожал плечами.
С чувством юмора у него сейчас было плоховато.
– Ну все, – решительно сказал Кузнец, – пошли. Я тебя такого не оставлю. Расскажешь, что к чему, а тогда подумаем, как быть. Может статься, что и деньги как-нибудь найдутся.
Он сейчас же пожалел о сказанном. Вряд ли стоило обнадеживать находящегося в затруднении человека, даже не зная, сумеешь ли ему помочь. Про деньги он брякнул просто потому, что вдруг подумал о сумме, которую ему задолжал Мышляев. Сумма была весьма приличной, Кузнец таких денег никогда и в руках-то не держал. Если как следует попросить, объяснить, что дело не терпит отлагательств, а то и потребовать заработанное, Мышляев будет просто обязан пойти навстречу и выплатить хотя бы часть суммы. Мужик он, кажется, неплохой, должен войти в положение. В конце концов, Кузнец уже более полугода пашет на него даром, за одни обещания, так надо же и совесть иметь! Ведь видно же, что без денег Коровину конец. А Мышляев, как бы он ни прибеднялся, все-таки американский бизнесмен, и то, что ему кажется мелочью на карманные расходы, запросто может выручить хорошего человека из беды…
Упоминание о деньгах заставило Коровина вздрогнуть. На его осунувшемся лице вспыхнула такая надежда, что Кузнецу стало неловко.
– Собирайся, собирайся, – проворчал он, глядя в сторону. – Давай я тебе помогу. Ишь, чего выдумал – паяльник свой продавать! Да такого паяльника в наше время днем с огнем не найдешь…
Через двадцать минут они уже сидели в тесном, грязноватом и прокуренном зале придорожной забегаловки. На исцарапанной и неприятно липнущей к рукам пластиковой столешнице перед ними стояла бутылка водки и курились вонючим паром две одноразовых тарелки с сероватыми пельменями. Кузнец косился на пельмени с подозрением: он всю жизнь не мог отделаться от мысли, что в установленные на мясокомбинатах большие промышленные мясорубки может попасть что угодно, от пробегавших мимо крыс до человеческих трупов.
Коровин сидел с безучастным видом, глядя прямо перед собой пустым, остановившимся взглядом. Он явно погрузился в какие-то свои размышления, напрочь забыв о том, где и зачем находится. Чтобы вывести его из ступора, Кузнец торопливо наполнил одноразовые пластиковые стаканчики, нарочно громко стукнув донышком бутылки о крышку стола. Коровин вздрогнул и заморгал глазами, как человек, которого неожиданно и грубо разбудили. Кузнец подумал, что он слишком часто вздрагивает для человека, которому нечего бояться.
