Евгений Чебалин - Гарем ефрейтора

– Не дури, Шамиль, – одними губами сказал Аврамов, завороженно глядя в зияющий зрачок нагана.

– Смотри, даже имя вспомнил! – удивился Ушахов. – Продал ты Шамиля с потрохами, продал генеральским лампасам и писульке той из Москвы. Как ни крути, мне теперь на вас три пули истратить придется. И в горы, к абрекам. Что, не хочется помирать, полковник?

– Не время, дурак, не время стрелять, когда не знаешь, зачем командир пришел, – холодно сказал Аврамов, с большим нажимом на «не знаешь» сказал.

Его слова притушили неукротимое бешенство на лице капитана, начал пробиваться к его сознанию тайный смысл сказанного. По-прежнему двумя обомлевшими от страха пеньками торчали у стены с поднятыми руками конвойные.

– Не время, значит, а меня трибуналом шваркнуть, по-твоему, время? – дозревал Шамиль. – Только я, в отличие от тебя, шкуру свою на бывшую дружбу не меняю. На, держи! – бросил Шамиль наган Аврамову.

Запоздало вскинув руку, не удержал оружие полковник. Сорвавшись с ладони, упал наган на пол, грохнул выстрелом, крутнулся под ногами. Пуля, хряснув в плинтус, перебила его, ушла в кирпичную стену, выбив из-под рейки фонтанчик пыли.

Конвойные оторопело дернулись, выворачивая шеи, уставились на все еще вертевшийся наган. Аврамов придавил оружие сапогом, не спуская с Шамиля глаз, хрипло скомандовал конвойным:

– Марш на крыльцо, вояки! Обеспечить охрану дома, чтоб таракан в щель не пролез. Не впускать сюда никого!

Проводив взглядом бойцов, обессиленно опустился на лавку, вынул платок, промокнул обильный пот на лбу:

– Дуролом, черт бешеный… Так и знал: накуролесишь – расхлебывай потом. Вовремя поспел.

– Что, коленки дрожат? – раздувая ноздри, осведомился Шамиль, притулился плечом к стене, сунул в карман руку.

– А ты как думал? С тебя все станется. Не мозоль глаза, сядь.

– Постою.

– Садись, когда командир велит! – рявкнул Аврамов, уперся кулаками в лавку.

Шамиль сел.

– Ты что, в самом деле на тот свет собрался? – поинтересовался Аврамов.

– А как бы ты на моем месте?…

– А я бы на твоем месте погодил, – перебил полковник. – Я бы начальства тихо-мирно дождался и наедине спросил: что ж ты, начальник, скурвился, дружка своего продаешь?

– Считай, спросил, – ошарашенно отозвался Ушахов. – Дальше что?

– А дальше мы с тобой в подсадную утку сыграем.

– Это как?

– А вот так. На сей момент Ушахов – саботажник. А к утру ты у нас очень крупной сволочью станешь, Шамилек. Шпионом экстракласса, таким, что некоторые пальчики оближут. Так надо, капитан Ушахов, – жестко подытожил Аврамов.

– К-кому надо? – заикаясь, спросил Ушахов. – Ты, Гришка, ясней выражайся, а то отупел я что-то в последнее время.

– Нам надо, нам и всей России вдобавок.

– Значит, там в наркомате все… туфта была? А Серов? Гачиев?

– Гачиев в нашей с тобой хитрой игре не участвует. Он свое дело сделал, тебя к трибуналу пришпилил, поскольку зуб на тебя имеет большой. А генералу вечером я обо всем доложу подробно.

– О чем доложишь? – вконец запутавшись, спросил Шамиль.

– Меня в приемную вызвали, помнишь?

– Ну?

– Там посыльный дожидался из фронтовой разведки. Они связника Исраилова перехватили с письмом в Берлин. Копию письма к нам переслали. Ознакомься, весьма любопытный документ.

Ушахов завороженно взял мятый, с темными стеариновыми пятнами листок, потертый на сгибах. Четким размашистым почерком там было написано:

Вождю, императору Европы Адольфу Гитлеру

Копии: господам рейхсминистрам

Геббельсу, Гиммлеру, Герингу

Мы, представители кавказских народов, собрались в Чечне для того, чтобы обсудить программу и устав ОПКБ (Особой партии кавказских братьев).

Современная немецкая национал-социалистская партия Германии вполне отвечает интересам кавказских народов по расовым и идейным признакам. Поэтому

ОПКБ будет руководствоваться в своих действиях программой и уставом Вашей партии, являясь кровно-арийской, семейно-родственной единицей ее.

Мы горячо приветствуем создание империи Соединенных Штатов Европы под Вашим руководством и управлением.

Мы преследуем цель: создание на Кавказе новой свободной федеративной республики с включением ее в состав Германской империи в числе ее передовых штатов.

Мы, братья кавказских племен от Хазарского моря до Черного, во имя ускорения гибели Советской власти ведем непрерывную борьбу с большевиками.

Вы, дорогой Адольф, вместе с Вашими соратниками имеете на Кавказе постоянно действующий вспомогательный фронт в виде сплетенной мною агентурной сети. Нас не страшат невиданные репрессии большевистских головорезов, наша партия растет и крепнет по всему Кавказу, во всех его уголках, имея хорошо законспирированную агентуру в большевистских учреждениях. В нужный час по Вашему сигналу я сделаю ее той взрывчаткой, которая взорвет изнутри большевистский тыл.

Дорогой вождь! Всем опытом своей борьбы мы чувствуем первоочередность летнего наступления вермахта на Кавказ. Одна из насущных его задач – взять у русских «Грознефть» и «Азнефть», тем самым заглушить большевистские моторы на всех фронтах.

Верим, что Ваш гений уже подсказал Вам это решение.

Цель этого письма: установить с Вами постоянно действующий контакт – связными и рацией. Мы просим Вашей помощи и ждем радиста. У нас накоплен значительный объем ценной для Германии экономической, военной, политической информации по Кавказу.

Связник сообщит пароль и способы контактов с нами.

Да здравствует великая непобедимая Германия!

Да здравствует мудрый вождь Европы Адольф Гитлер!

– Вот оно что! – ошеломленно проговорил Ушахов. – Ай да Хасан! Аппетит у шавки волчий. Значит, фашистскую федерацию из Кавказа для Германии готовит, связника выпрашивает.

– Теперь понял, почему я тебя в предатели после приемной затолкал? Это вес по аулу разнесется. Для начала ты теперь бандпособник. Ночью явимся брать тебя для трибунала – все чин чинарем, как у нас водится. – Мимолетная судорога пробежала по лицу Аврамова. – Троих ты должен ухлопать в перестрелке. А потом мы у тебя под полом рацию обнаружим и в шпионы произведем. Должен на такую фигуру, как ты, Исраилов клюнуть. Дружок как-никак.

– Чего? – не понял Ушахов.

– Клюнет, говорю, твой кореш. В балку его без единого выстрела пустил? Удрать через хребет дал?

– Я перед этим две ночи не спал! Операцию вел вроде как под наркозом! – взвился Ушахов.

– Ты ему об этом не докладывал, – добивал Аврамов. – Ты ему в качестве шпиона-радиста позарез нужен, поскольку зуд у него на Адольфа, сам понимаешь, нестерпимый.

– Костолом ты, Аврамов, – плачущим голосом сказал Ушахов. – Я же тебя, родимого, чуть не порешил.

– Сдуру, – холодно уточнил Аврамов.

– Ты что, не мог хотя бы намекнуть в наркомате? Хотя бы подмигнул…

– Стали бы мы на людях комедию ломать… У Гачиева нюх на это собачий, а из тебя артист, как из меня балерина.

Ушахов глубоко, до дрожи в животе, вздохнул и, окончательно осознав все происшедшее, потрясенный невиданным зигзагом в своей судьбе, который, как всегда, прочертил Аврамов, недоверчиво спросил:

– Это что, на настоящее дело выходим?

– Ну. И к нему я абы кого не подпущу

– Валла-билла, тут Ушахов нужен, – хищно ощерился Шамиль, погладил себя нежно по голове. – Он храбрый, хитрый! И вообще оч-чинна маладэц! Он в подсадных утках покрякает!

– А-те-те, воскрес покойничек!

Они смотрели друг на друга размякшие, возбужденные, в чем-то очень друг на друга похожие, подобравшись перед прыжком в неведомое, сдержанно усмехались. Потом, не выдержав, обнялись, блаженно ощущая неистовую, лихими годами совместной работы накопленную близость.

Ушахов вдруг вздрогнул, отстранился, болезненная озабоченность смяла лицо.

– Гриш, а как с Фаиной быть? Мы ведь тут, перед тобой, считай, свадьбу перед войной назначили. Ей бы хоть полслова, полнамека…

– Ты соображаешь, о чем просишь? – на глазах заледенел Аврамов. – На тебя Москва работать станет, черт знает какие силы задействовать придется. Я Иванова, Кобулова, Гачиева ни имею права в это посвящать, все на Серове замкнется. На большой крови оно замешано.

– Понятно, вопрос снят, – подавленно отозвался Ушахов.

– Ночью тебе доставят всю разработку: легенду, шифры, каналы связи, пароли, рацию. После побега выберешь в горах пещеру, дашь знать о себе. Помни, ты теперь, после провала у нас, – волк-одиночка, которому чудом удалось удрать. Ты резидент, давно осевший на Кавказе. Ясно?

– Моя цель – без мыла в штаб Исраилова влезть.