Последний Герой. Том 7 - Рафаэль Дамиров
Мы мгновенно вскинули палки, выхватили ножи, стали всматриваться в кусты, откуда доносился звук. Сердце забилось чаще, руки напряженно сжимали оружие, глаза пытались вычленить движение в зарослях.
Оттуда вылетело нечто. Стремительно, прямо на нас, со скоростью локомотива. Мы не успели разглядеть, глаза уловили только очертания, а слух — свист металла в воздухе. Когда это нечто остановилось и рубануло, стало ясно — это был человек. Огромный, подтянутый, в чёрной тактической одежде, с мечом в руках — узким, чуть изогнутым, азиатского типа.
Ших! — клинок резал воздух. Первый взмах прошёл по палке Сергеича, которую он успел выставить вперёд; она со свистом разделилась на две части. Второй удар — и палка деда Ефима, та самая, которой старик пытался его ткнуть — разлетелась на щепки. В этот миг стало понятно: перед нами не просто человек. Скорость, точность, безошибочная экономия движения — это было нечто иное, сверхъестественное.
Я знал, что это — очередной подопытный Инженера, наследие «дирижёра». Человек, да не совсем человек; натренирован до автоматизма, с плотью и сердцем, но с мышцами, отлитыми для одного — убивать точно и быстро. Вот так сюрприз… За нами отправили образец, подобный Дирижеру.
— Бей его! — крикнул я, и мы рванулись в атаку, рассекая воздух кольями. Человек в чёрном закрутился, его меч шёл по дуге так точно, что казалось: он читает наши мысли. Клинок отбивал удары и возвращал их в пустоту.
Ворон подобрал огромный камень, занёс его над головой и швырнул так, что слышался только свист. Я держался рядом и отбивался палкой, стараясь отвлечь внимание на себя. Камень врезался в спину бойца. Удар пришелся в цель. Он поскользнулся, рухнул на колено, но движения не остановились: это была самая настоящая машина, сбившаяся с рельсов.
Но на него посыпался град ударов.
— Добиваем его! — радостно закричал Ефим и, как зверь, подскочил, хладнокровно врезав обрубком палки по затылку. Тело рывком рухнуло лицом в мокрую землю. Ворон поднял другой булыжник, подскочил и замахнулся, но камень попал не туда, куда рассчитывал, — в плечо, и бой продолжился.
Женя изловчилась и воткнула в поясницу ему кол, так глубоко, что древко хрустнуло. Боец упал. Она вжала его еще глубже, стараясь не дать тому шевельнуться. Ефим, вытирая ладонью кровь с лица, бормотал с удивлением и раздражением что-то вроде: «Ну и прыгун, мать его так».
Противник с колом в спине всё ещё дышал. Женя давила на палку, не давала ему встать.
— Осторожно, — сказал я, вспоминая собственную схватку с Савченко. — Его нужно добить. Он очень живуч.
Ворон поднял камень, чтобы размозжить ему череп.
Но то, что произошло дальше, выбило у нас почву из-под ног. Боец на миг выпустил из пальцев меч и резко развернулся, крутанувшись — а потом ударил рукой по копью. Палка, торчащая в его спине, обломилась с треском.
Обломок остался в пояснице, а он, как зверь, подпрыгнул и сорвался в прыжке, подхватив меч. Ворон уже замахнулся булыжником, но не успел — мелькнул клинок, и рука его оторвалась чуть ниже локтя. Камень, что он держал, вылетел и упал у ног вместе с отрубленной рукой. Кровь хлестала фонтаном. Крик Ворона резал слух— звериный и полный боли.
Я в прыжке вонзил нож в затылок врагу. Казалось: вот сейчас он сдохнет, все. Нож прошёл по шейным позвонкам, сталь заскрипела о кости, я провернул клинок, и кровь брызнула мне на ладони. Другой бы уже упал замертво. Но этот устоял. Он выронил меч и оттолкнул меня так, что я откатился назад.
В его движениях на долю секунды показалась какая-то агония, руки опустились, и я подумал, что всё кончено. Потом в нём будто сработал механизм — звериный рефлекс или нечто более страшное: он, не видя почти ничего, бросился на Ворона. Тот хрипел, держался за остаток руки, пытался перекрыть артерии, но хватка бойца была железной. Они завертелись и покатились вниз по склону, цепляясь за корни и кусты, ломая молодые ели и отбрасывая землю в стороны.
— Нет! — закричал дед Ефим, и его голос разорвал воздух.
Мы побежали к обрыву, ноги подскальзывались на влажной почве. Но куда там… Два тела, сцепившись, ухнули с обрыва.
Мы добежали до края, глянули вниз. Сверху не было видно ничего, только рябь и перекаты пены, где река поглотила их. Внизу — острые камни, водовороты и чертова пучина, что жадно тянула вниз. Шансов выжить у них не было. Тел не видно. Черт!
Мы стояли, дышали тяжело, и минуты тянулись. Ефим опустился на колено, сжимая голову ладонями, Женя стояла с обломком кола в руках. Лицо у неё было бледное. Сергеич испуганно молчал, а я лихорадочно размышлял, что нам теперь делать дальше. Мысли вертелись в голове, как пчелиный рой.
— О, чёрт, — прошептал Сергеич, глядя в место, где лежала отрубленная рука Ворона. — Ну ни хрена себе. Это что было? Это кто ж был⁈ Сука! Чо за терминатор, бл*ть⁈ А?
— Это, — сказал я тихо, — то, в кого нас хотели превратить… уколами.
— Да ну нахер, это же не человек, — испуганно воскликнул он. — Вы видели? Его насквозь проткнули. Ему камнем кости перебили, а он… А он утянул с собой вашего… нашего… Не человек!
— Еще как человек, — тихо проговорил дед Ефим. — Максимка ему ножик в затылок загнал, так кровища человеческая полилась…
— Ты откуда знаешь, что человеческая? — крикливо бросил Сергеич, пряча под громким возгласом страх.
— Много кровушки видел, — ответил Ефим, будто оправдываясь и вспоминая былое. — И животной, и людской. Разная она… Разная. Ох… Жалко нашего здоровячка. Сгинул… Погиб за нас…
Дед покачал головой. А Сергеич сказал ещё кое-что.
— Может, нам туда и не лезть? — предложил он едва слышно. — Если там ещё такие, бессмертные эти мутанты херовы, то они нас порвут.
— А пусть порвут, — с вызовом произнес Ефим. — Я устал, ребятушки, бегать. Мне бы уже косточки где-нибудь кинуть, в землице сырой. Но за вас я побьюсь… до конца побьюсь, шоб не зря сгинуть, не за просто так…
Я отрезал:
— Не говори так, Ефим, нельзя. Мы ещё повоюем. И выживем.
— Уже не все выжили, — тихо сказал он и, как будто исполняя обряд,
