Малая: Жизнь после тебя - Алайна Салах
Мне не удается побыть в одиночестве и получаса, как дверь распахивается, а на кровать опускается папа.
— Ты нормально себя чувствуешь? — Он трогает меня за ступню.
Закусив губу, я несколько секунд гипнотизирую стену, и только после этого медленно оборачиваюсь.
— И что ты так на меня смотришь? — Глаза папы сужаются, тон становится строже.
Подобрав ноги под себя, я сажусь. Во рту сухо, словно я жевала песок, сердце неровно колотится.
— Скажи правду, пожалуйста. — Каждое слово болезненно отдается в груди. — Деньги, которые все ищут… Они у тебя?
34
— С чего вдруг такие вопросы?
Я прикрываю глаза и снова их открываю. Голова слегка кружится и по-прежнему мутит.
— Ответь, пожалуйста. Откуда это все, если у нас совсем нет денег? Ты говорил, что конфисковали все имущество: квартиру, дачу, машины.
Лицо папы остается непроницаемым.
— Так и есть.
— Тогда откуда это все? — повторяю я настойчивее. — Тот дом действительно принадлежит твоему другу или…? Только не ври мне, пожалуйста. Я не дура.
— Тот дом я строил для себя много лет. Вернее, для нас.
Я опускаю взгляд себе на руки, осмысливая услышанное. Много лет? То есть еще до тюрьмы? Но откуда взялись деньги на строительство такого масштаба? И почему дом не конфисковали вместе с остальным имуществом?
— Допустим, его каким-то образом тебе удалось сохранить за собой. А как быть с этим особняком… или дворцом? Даже не знаю, как лучше его назвать.
Челюсть папы раздраженно сжимается. Допрашивать его я себе никогда не позволяла.
— С чего вдруг взялись такие вопросы? Меня следователь так не пытал, как это делает родная дочь.
Я моргаю.
— Просто…
— Что тебе не нравится? — с нажимом продолжает он, безошибочно считав заминку. — Ты бы предпочла работать официанткой вместо того, чтобы находится здесь? Или спать с бандитом, который только и мечтает меня закопать?
Кровь с шумом приливает к голове. Папа думает, что все это время у нас с Севером был секс? После всего того, что он сделал? И так просто об этом заявляет?
— Я не спала с Севером, — мой голос дрожит от обиды и унижения. — Как ты вообще мог так обо мне думать?
— Но спала ведь как-то, — холодно заявляет он. — И этим все испортила.
Мой позвоночник превращается с негнущуюся палку, кулаки сжимаются. Тело пытается защититься от попытки его подчинить.
— Мы ушли от темы. — Я заставляю себя удерживать взгляд отца. — Многочисленная охрана, элитная недвижимость заграницей, домработницы, перелет бизнес-классом. Каким образом мы все это можем себе позволить?
— Это я могу себе позволить. А ты лишь пользуешься тем, что я даю.
Боль вспышкой обжигает левую половину груди, но быстро отступает. Все благодаря невидимому защитному кокону, медленно опускающимся на меня сверху. Без него этот разговор мне не вынести. Отец слишком хорош в давлении и манипуляциях.
— Ты снова пытаешься уйти от темы. Откуда взялись деньги на все это, если ты был объявлен банкротом?
В какой-то момент мне кажется, что он даст мне пощечину — таким гневом горят его глаза. Я никогда даже близко не позволяла себе разговаривать с ним так.
— Очевидно, что какие-то деньги у меня оставались, — медленно цедит он. — Я не такой идиот, чтобы не суметь отложить что-то на старость.
— Ты определенно не идиот, папа. Но всю мою жизнь явно считаешь идиоткой меня. Нам всегда на все хватало денег, но мы никогда не жили вот так… — Сморгнув нестерпимый зуд в глазах, я обвожу рукой стены. — Это иной уровень достатка, исчисляющийся сотнями тысяч евро. Выходит, Север был прав, и это украл те деньги. Этот чертов общак, из-за которого на меня объявили охоту.
— Теперь ему ты веришь больше, чем родному отцу? — В его голосе металлом звенит обвинение.
— Я верю своим глазам. Долгое время отказывалась видеть. Даже когда ты привез меня в тот дом, я пыталась ни о чем не думать и не задавать лишних вопросов… Отказывалась признавать, что ты мог поступить вот так… Так же как не верила в то, что ты мог провернуть аферу с налогами. Даже когда все в голос утверждали обратное, я не сомневалась в том, что тебя подставил бухгалтер. Которого на деле у тебя никогда не было…
— На этом закончим этот детский сад, — грубо перебивает отец. — Я не позволю, чтобы дочь, вдруг возомнившая себя умной и взрослой, отчитывала меня как щенка. Ты поняла меня? Все, что я когда-либо делал — всегда было для твоего блага. Заруби себе это на носу. Так что давай-ка отоспись и спускайся вниз с хорошим настроением.
Это он, — отчаянно стучит в висках. — Это действительно он украл те деньги.
— Ради тебя я порвала отношения с мамой, — хриплю я сквозь сжатые зубы. — Вот так слепо я тебя любила. Никогда не ставила твои действия под сомнения. Даже когда они причиняли боль и стоило бы задуматься. Север ведь приходил к тебе в тюрьму, перед тем как отправить видео отцу Родиона, так? Он хотел, чтобы ты вернул деньги в обмен на мою безопасность. Видео никуда не уходит, и я по-прежнему остаюсь под защитой Винокурова. Или Аспида, как вы его называете. — И что с того? — небрежно спрашивает отец.
— А то, что теперь я точно знаю, что общак у тебя. Ты предпочел сбросить меня как балласт, когда твое судно стало тонуть. Единственную дочь, которой якобы всегда желал только добра.
Слезы, которые, казалось бы, прикипели к глазам, наконец, вытекают.
— Со мной могло случится что угодно. Меня могли изнасиловать, изуродовать, убить… И все по вине твоей алчности.
— Ничего бы с тобой не случилось. Этот мягкотелый тюфяк бы не допустил.
— А если бы допустил? Что бы ты делал со всеми этими деньгами? У тебя никого нет. Ни друзей, ни семьи. Ни единого человека, которому ты был бы нужен.
— Перегибаешь палку, Линда! — Глаза папы грозно вспыхивают. — Лучше остановись, пока не случилось непоправимого.
— И что ты сделаешь? Скормишь меня акулам? — Я пытаюсь усмехнуться, но мышцы лица не слушаются, складываясь в жалобную гримасу.
— Приди в себя! — Побагровев, отец вскакивает с кровати. — Общение с этим мудаком все мозги тебе засрало!
— Больше не смей входить ко мне без стука, —
