Дмитрий Красько - Исчезнувший
Вынув из кармана целлофановый пакет, который по древней, еще советских времен, привычке всегда таскал с собой, я стер с обоих «Макаровых» все, что смог стереть, упаковал по возможности более надежно и, открыв крышку сливного бачка, спрятал сверток туда. Понятно, что пакет — защита ненадежная, но ничего более подходящего под рукой не оказалось.
Ян дождался, пока я выйду из кабинки и направился к выходу. Честное благородное слово — дверью его пришибло изрядно. Выбило, к чертям собачьим, всю хваленую прибалтийскую практичность и предусмотрительность. Таким простодырым, как сейчас, я не видел его еще никогда. Пришлось перехватывать у самой двери и возвращать к умывальнику. А я, между прочим, тоже находился не в лучшей физической форме и отнюдь не горел желанием гоняться за коллегой по всему туалету.
— Кровь с лица смой, — сердито приказал я. — А то медсестра про нас черт знает что подумает.
— Елки! — коротко согласился Ян и принялся умываться.
Я пристроился рядом и тоже сполоснул морду лица. Не чистоты ради — зеркало ясно показывало, что с этим все в порядке. Но холодная вода так знатно освежала — и даже голову приводила в почти рабочее состояние, — что я не смог устоять перед соблазном.
Туалетную комнату мы покинули совсем не такие страшные, как пару минут назад. Были умыты, причесаны и почти привлекательны. Чего не скажешь об остальных обитателях этажа, которые к моменту нашего появления успели высыпать из палат и теперь вовсю галдели, пытаясь выяснить друг у друга, что за напасть приключилась в их дотоле тихом и скромном прибежище.
Поскольку никто ничего толком объяснить не мог, градус напряжения стремительно нарастал. Человек пять уже носились по коридору, причем двое из них вовсю размахивали костылями, словно птицы — крыльями. Встречным-поперечным приходилось проявлять чудеса ловкости и гибкости, чтобы избежать дополнительных травм. Правильному срастанию костей все это вряд ли способствовало, но пациенты такими мелочами не заморачивались, на всю катушку используя возможность внести хоть какое-то разнообразие в серые больничные будни.
Мы с Литовцем переглянулись. Он хотел что-то сказать, но пожал плечами и промолчал. Я тоже слов не нашел. Зато, не сговариваясь, оба двинулись к медсестре, что пользовала меня нашатырем. В данный момент она что-то внушительно выговаривала дядьке с переломанными ребрами, — или позвонком, потому что в корсете, — и, судя по всему, была единственным представителем своего цеха на весь этаж. Дядька смотрел на нее исподлобья и тяжело вздыхал. Вряд ли от того, что строгие слова сестры заставляли его устыдиться собственного недостойного поведения. Скорее просто жутко жалел, что его оторвали от общего праздника жизни. Вокруг столько красивых загипсованных, и надо же — медсестра остановила выбор именно на нем!
Стадо буйнопомешанных, курсировавшее по коридору на повышенных скоростях, благоразумно нас огибало. В отличие от остальных, мы выглядели почти целыми и почти невредимыми, и в случае чего могли дать сдачи. А обладателям костылей проблемы сейчас были не нужны. Они занимались другим — увлеченно искали пятый угол. И, судя по настойчивости, с минуты на минуту должны были отыскать.
Медсестра, снова державшая в объятиях металлическое блюдо с инструментами, закончила отчитывать нашкодившего пациента — который, воспользовавшись свободой, упорхнул, держась за стенку обеими руками, — и развернулась, чтобы продолжить затянувшееся путешествие. И тут подоспели мы.
— Почему вы одна, сестра? — спросил я. — Здесь столько буйных. Где ваши собратья и сосестры?
Она несколько секунд соображала, что я имел в виду, потом кивнула в сторону окна в фойе:
— Там.
— На улице, что ли? — уточнил я.
— Да.
Мне стало интересно. И, наплевав на все — тем более что, по большому счету после несвоевременной, но бесспорной кончины Ленивого (и избавления от пистолетов), меня уже ничто не держало в каких-то рамках, — я снова вернулся в фойе и выглянул в окно.
И сразу понял причину первого взрыва, прогремевшего еще при жизни Ленивого.
Внизу, у входа, стояла машина. Вернее, неторопливо догорающий остов оной. Рядом с которым на относительно белом снегу лежали четыре относительно черных трупа. Вокруг перетаптывались человек двадцать в белом, желто-коричневом и сером. Медики, пожарные и менты. Но, судя по отсутствию суетливости, они уже не стремились оказать кому-нибудь первую помощь, погасить или что-нибудь предотвратить. Потому что некому.
Я был уверен, что знаю, чьи трупы лежали у взорванной машины. Картежники. Вернулись с охоты на нас и тут же пали жертвой неизвестного охотника. Кого-то, имевшего в рукаве козырь куда более сильный, чем во всей их колоде.
Я оглянулся на Яна, чтобы узнать, что тот думает по этому поводу, но линялый, как застиранные армейские трусы, взгляд Литовца ничего не выражал. И я понял две вещи. Во-первых, о происшествии под стенами лечебницы напарник успел узнать, еще когда я валялся в отключке, а во-вторых, дверью его пришибло гораздо сильнее, чем он хотел показать.
Сообразив, что на тему взорванной машины удивляюсь один, я напустил на себя деловой вид и пошел в палату Ленивого. Хотелось все-таки посмотреть, чего избежал — практически чудом, если учесть, что в момент взрыва все еще пребывал в комнате.
Не сказать, чтобы там царил кавардак. Возможно, граната, которую подбросили Ленивому, была не из мощных — что-нибудь допотопное, типа РГ. А может, последствия взрыва были смягчены одеялом, подушкой и матрацем. Во всяком случае, накрыло только Ленивого, рядом с которым, собственно, граната и взорвалась. Ну, и коротышку, очень не вовремя охваченного столбняком и который, насколько я помнил, так и не сумел пошевелить ни рукой, ни ногой и теперь лежал слева от входа, имея осколочное ранение вместо носа. Неприятное зрелище.
Сосед Ленивого, который весь перемотанный и на растяжках, сумел вырвать из блоков одну руку и теперь вяло копошился на полу, имея обе руки внизу, а ноги, в состоянии буквы «Х» — гораздо выше. Я пацану не завидовал, потому что в ближайшее время ему однозначно грозили многочисленные процедуры по вправлению костей. А это мучительно больно — на своем опыте как-то убедился.
Литовец, припершийся следом за мной, тоже осмотрел палату. Но видно было, что и этим пейзажем он любуется не впервые. Сподобился, пока сестра совала мне нашатырь под нос.
— Ну что? — вполголоса спросил он. — Сваливаем?
— А смысл? — так же тихо спросил я. — Нас тут уйма народу видела. А медсестра даже может сказать, какого цвета у тебя кровь.
— Красного, — апатично заметил он.
— Да и все равно уже поздно.
Из коридора действительно донеслись звуки человеческой речи, вылетавшие явно из командирской глотки, отчего перед ними мерк даже галдеж пациентов. По этому признаку можно было безошибочно сказать — милиция добралась и до травматологии. Стоило нам повернуться к двери, проем загородила фигура в полушубке цвета неба в грозу. Уставившись на нас немигающим взглядом, фигура уверенно заявила:
— Так! Еще два трупа! — пришелец не смотрел по сторонам. Сугубо на нас. Убей, не пойму, каким образом ему удалось пересчитать трупы. — Вы, оба! Что вы тут делаете?
— Отпечатки оставляем, — буркнул я.
Грозовой полушубок попунцовел лицом и собрался было сказать какую-то пошлость в мой адрес, но вовремя появившаяся медсестра спасла положение.
— Они здесь были, когда взорвалось, — сказала она.
— Это правда? — полушубок попался дотошный.
— Да, — сказал Ян. Я подтверждающе кивнул. Запираться было бессмысленно. Да и не к чему. Во всем произошедшем мы, если и принимали участие, то только в качестве зрителей.
— Посетители, значит? — уточнил полушубок.
— Кредиторы, — поспешил сказать я. Учитывая наши взаимоотношения с убиенным, эта версия выглядела более правдоподобной, к тому же предполагала определенную свободу мысленных извращений в будущем.
— Денег, что ли, вам должен был? — Я кивнул. — Били? — Я отрицательно мотнул головой. — Зря.
Такой вывод вверг меня в состояние легкого грогги. По всем логическим прикидкам, никаких оснований для него не было. Однако мент сумел объяснить свою точку зрения. Причем, не напрягаясь:
— Все равно следов не осталось бы. А вы душу отвели. А это кто? — он кивнул на коротышку.
— Человек, — сказал я.
— Вижу. Кому тело принадлежит?
— Не нам, — поспешил откреститься Ян.
— Вы чего — ушибленные? Он с вами пришел?
— Его дверью ударило, — медсестра хотела было блеснуть знанием ситуации и указала на лоб Литовца. Но полушубок небрежно отмахнулся и рявкнул:
— С вами, спрашиваю?! Ну! Отвечать!
— Он в коридоре стоял, курил. Я попросил его показать, где палата Ленивого находится. Он и показал, — сказал я.
