Олег Алякринский - Облава
Выпавшая на рассвете роса легла ровной жирной пленкой на асфальт, заблестевший, как помытое зеркало. Проносившиеся мимо застывшего на обочине «форда» редкие в этот утренний час машины щедро обдавали его веером грязных брызг, и теперь щеголеватая белая иномарка была похожа на выползшего из болота горбатого крокодила. После ночного затишья автомобильный поток на Дмитровском шоссе постепенно увеличивался, причем машины мчались одинаково плотными рядами и в столицу, и прочь от нее.
Задремавший на заднем сиденье «форда» подполковник Крючков вполуха прислушивался к реву проносящихся мимо машин и лениво размышлял о том, что в любой из них сейчас мог сидеть Варяг. От этой мысли он даже приоткрыл глаза и недовольно повертел головой. Водитель дремал, откинувшись на спинку сиденья и задрав подбородок вверх. Подполковник поймал себя на неприятном сомнении в надежности радиомаячка, служившего ориентиром в безуспешной ночной погоне за Варягом. Он вдруг подумал, что опасный беглец в суматохе лесных перестрелок мог попросту потерять небольшую трубку мобильного телефона. Если такое случилось, то обнаружить смотрящего будет очень сложно, по сути дела, почти невозможно…
Но более всего удручала поставленная перед ним генерал-полковником Урусовым задача убрать Варяга — ведь законные воры не простят убийство смотрящего России, и подполковнику Крючкову, как непосредственному организатору этого убийства, не миновать ужасной кары: тут уж его не спасет никакая охрана — на этот счет Григорий Алексеевич не сомневался, потому как воровские законы знал не понаслышке, а из личного опыта.
Этот личный опыт следовало бы накрепко забыть, вымарать из памяти, что он и старался все последние десять лет делать, да только безуспешно. Даже от имени своего прежнего и то он не сумел отвыкнуть — и, когда слыхал, как за его спиной кто-то кого-то называл Денисом, сразу у него внутри все подбиралось, съеживалось, потому что чудилось, будто кто-то из старинных его челябинских корешей распознал в бравом подполковнике милиции прежнего Дениску Фокина, грозу челябинских кооператоров… Десять лет назад Денис Фокин по кличке Фокс был правой рукой Глухаря, бандюгана из славного города Челябинска, который поставил на счетчик тамошних владельцев мастерских по ремонту радиотехники. В те восьмидесятые годы, когда частнопредпринимательский рынок еще не устаканился и многие еще мнили себя самостоятельными и независимыми «бизнесьменами», такие ребята, как Денис, — рослые, крепкие, накачанные — были в большой цене у региональных паханов, которые предлагали им непыльную работу за приличные бабки: собирать дань с «крышеванных» точек, выбивать долги, примерно наказывать строптивых… Денису такая работенка нравилась — тем более что после шести месяцев службы в бригаде Глухаря он уже смог прикупить себе хоть и подержанный, да зато резво бегающий «опелек». Да вот незадача — как-то года через два во время наезда на Ашота-армянина тот вынул обрез да и пульнул для острастки в потолок, а Денис эту армянскую шутку не просек, все принял всерьез и, с перепуга, хрястнул армяшку табуреткой по башке…
Повязали его практически на месте: тот армяшка, как потом оказалось, давно уже прикормил местных ментов — те заранее поджидали птенчиков Глухаря за углом и на выстрел из обреза, который им послужил сигналом, тут же примчались на «газике»… Суд был скорый и суровый — дали Денису «пятерочку», невзирая на то что тот положительную характеристику приволок от знакомого директора автобазы. А попал он на зону в Ингушетию — хоть и общего режима, но такую жуткую, что не приведи господь…
Прошло года три, и заключенному Фокину за примерное поведение обещали досрочное освобождение через год. А потом, уже перед самым досрочным освобождением, вызвали его на беседу в кабинет замначальника колонии по воспитательной работе — да только беседовал с ним не кум, а какой-то надменный полковник с чернявым красивым лицом. Фамилия того полковника была Урусов… Вот после того самого разговора с Урусовым и наступил в судьбе Дениса Фокина перелом… Вышел он из колонии с новым паспортом и новой биографией — так появился на свет Григорий Алексеевич Крючков, бывший боец-интернационалист, то есть афганец. По наводке Урусова поехал он в подмосковный Подольск, устроился там в местное УВД, и ему, как ветерану Афганистана, дали сразу ни много ни мало звание капитана… Пару лет в Подольске он только осматривался, сидел не высовывался, а потом постепенно перезнакомился со всеми местными авторитетами, стал потихоньку толкать им якобы списанное оружие и боеприпасы, а те ему оказывали кое-какие мелкие коммерческие услуги — то иномарку пригнали за полцены, то помогли квартирку трехкомнатную прикупить по случаю, благо уже тогда в Подмосковье началась кампания по приватизации муниципального жилья… Словом, года за три пообвыкся новоявленный Григорий Алексеевич на новом месте и в новом качестве, вжился в свою новую биографию… И тут как гром среди ясного неба — звонок из Москвы от генерала Урусова: так, мол, и так, долг платежом красен, пришла пора отрабатывать чистую анкету героя-афганца Крючкова… И открылась в его личном деле новая страница: Григорий Алексеевич стал время от времени выполнять неофициальные поручения своего эмвэдэшного благодетеля, которые тот сообщал ему при личных встречах в ресторане Северного речного вокзала в Москве. Эти поручения в основном сводились к разбирательствам во «внесудебном порядке» с нечистыми на руку коммерсантами и чиновниками, которых хитроумный генерал Урусов вычислял по своим служебным каналам, а затем с помощью Крючкова и подобных ему милицейских служак шантажировал и «разводил на бабки». В общем, поручения эти были Крючкову вполне по плечу. Но потом генерал пошел дальше и однажды недвусмысленно поручил Крючкову одно «щекотливое», как он его называл, дельце.
Крючков попытался было уклониться от его выполнения, но тут же впал в немилость генерал-полковника и после нескольких «показательных уроков», в которых Урусов продемонстрировал Крючкову, что может быть в случае ослушания, вынужден был исполнить с рвением все порученное ему.
За последние два года тайного сотрудничества с Евгением Николаевичем ему приходилось раз пять соприкасаться с выполнением таких весьма «щекотливых» заданий.
Но теперь ситуация резко изменилась: он получил не просто «щекотливое», а самое что ни есть смертельно опасное задание. Поимка, а тем более устранение Владислава Игнатова, смотрящего России, могли аукнуться ему страшным бумерангом… И тем не менее опаснее для него было не выполнить приказ высокопоставленного эмвэдэшного генерала, это представляло непосредственную угрозу его собственной жизни. Григорий Алексеевич хорошо понимал всю сложность своего нынешнего положения; обратной дороги у него нет, но и впереди никаких радужных перспектив.
Ожившая рация отвлекла подполковника от невеселых мыслей, но он не сразу сообразил, что чей-то далекий голос адресуется именно ему.
— Вас вызывают, Григорий Алексеевич, — подсказал ему дремавший за рулем сержант-водитель. — Видать, наши из леса.
«Вашим в лесу самое место», — недовольно усмехнулся про себя Крючков, а вслух хрипло гаркнул в микрофон:
— «Витязь-1» на связи. Доложите обстановку!
Он многое отдал бы сейчас за долгожданное сообщение о задержании или уничтожении Варяга. Однако рапорт разочаровал.
— Объект опять ушел, — докладывал из савостинского охотхозяйства старший лейтенант Огородников, командир омоновской группы захвата. — Нам удалось окружить дом егеря, но то ли их кто-то предупредил, то ли мы их спугнули, словом, они сбежали прямо у нас из-под носа. Была перестрелка, двое наших ранены.
Крючков от негодования готов был разбить рацию.
— А егерь? Что он говорит? — Подполковник едва сдержался, чтобы не сорваться на крик, и добавил желчно: — Или он тоже ушел у вас из-под носа?
— Егеря задержали, — заторопился командир группы захвата, — но старик божится, что всю ночь отсутствовал, проверял щиты в лесу и ничего не знает, а в избушку кто-то влез в его отсутствие. Старик вроде не врет, сейчас же охотничий сезон на подходе… Он и впрямь всю неделю ходил в дозоры.
— Избушку осмотрели? — Крючков внутренне напрягся, опасаясь, что командир группы сообщит сейчас, не дай бог, о найденном мобильнике «Эрикссон». Эта новость, по сути, подвела бы черту под ночной охотой на Варяга.
— Ничего подозрительного не нашли. В домике все перерыто. Егерь говорит, что еды унесли трехдневный запас. А еще исчезло ружье-двустволка и десятка полтора-два патронов к ней…
Крючков криво про себя усмехнулся: рапорт напомнил ему детскую сказку о Машеньке и трех медведях.
— И еще, — продолжала хрипеть рация, — в сорока километрах отсюда, в поселке Орешкино, нашли тот самый «КамАЗ», на котором преследуемые скрылись с места преступления на Дмитровском шоссе.
