Боевая эвтаназия - Сергей Васильевич Самаров
– Нормально, – ответил старший лейтенант. – Не хуже других. А что?
– Просто ты темп резко сбросил.
– Я подумал, что впереди подъем на перевал, и солдатам следует дыхалку сохранить, – без проблем нашел оправдание командир роты, хотя сам не заметил, что сбавил темп.
– За моих пацанов можешь не волноваться. Они на пять перевалов поднимутся, а потом спросят, где следующий.
– Молодец, хорошо взвод подготовил, – только и сказал командир роты.
Боль, словно после отдыха, вернулась с новой силой, когда старший лейтенант Собакин преодолел первые десять метров подъема по склону, вначале относительно пологому.
«Дальше подъем должен быть круче и сложнее в прохождении», – подумал командир роты, посмотрев на карту в своем планшетнике.
Это понимание не было для Виктора Алексеевича открытием. Он рассматривал карту и раньше. Если перевал на ней обозначен как проходимый, то он действительно такой и есть. Карту составляли гражданские геодезисты. Они не имели подготовки спецназа ГРУ. Бойцам подобные испытания выпадали многократно, как на многочисленных тренировках, так и в реальных боевых действиях. Они умели преодолевать такие препятствия.
Старший лейтенант Виктор Алексеевич Собакин знал, что кое-кто из бойцов обязательно, пусть даже шепотом или взглядом, проявляет недовольство сильными тренировочными нагрузками. Но ему было известно и то, что после нескольких боевых операций эти ворчуны будут только благодарны командиру за то, как он подготовил их, своих солдат. Всегда лучше лишний раз потренироваться, чем расстаться с жизнью.
Тем более что служба у солдат-призывников, которых в роте было чуть меньше половины, сейчас короткая. Это когда-то, еще при Советском Союзе, бойцы служили сначала по три года, потом по два. А нынешний год призывной службы заканчивается быстро. Только к концу этого срока бойцы начинают привыкать к нагрузкам, считают их нормальными. Виктор Алексеевич отлично понимал, что за год подготовить настоящего бойца спецназа невозможно. Раньше, бывало, за два года командиры подразделений едва-едва укладывались в полное расписание занятий, но и тогда им казалось, что времени на подготовку отпускается несправедливо мало.
Глава 9
Третий взвод темп передвижения нисколько не снизил даже на подъеме. А вот Собакин и Хромов остановились, преодолев первый, пологий десяток метров, чтобы со спины посмотреть, как взвод одолевает склон. Со стороны могло бы показаться, что офицеры просто решили позволить себе отдохнуть, пользуясь своей привилегией командиров. Но любой человек, знакомый с подобными нагрузками, может сказать, как трудно бывает после короткого отдыха снова включиться в работу, как сбивается при остановке дыхание, как мышцы ног становятся словно ватой набитыми. То есть офицеры сознательно осложнили себе дальнейшее передвижение. Но оба они были настолько тренированными людьми, что после остановки и того момента, когда боец, замыкающий строй, начал подниматься, легко включились в работу и быстро оказались впереди взвода, как и положено командирам.
При этом старший лейтенант Собакин несколько раз ловил на себе взгляды Хромова. Тот явно присматривался к командиру роты, как будто знал что-то о его состоянии, постоянных болевых ощущениях в спине, в шее и голове.
Но откуда он мог что-то знать, Собакину было непонятно. Может быть, внешне мрачный и неразговорчивый фельдшер оказался в реальной жизни человеком болтливым и об остеохондрозе уже всем известно? Ведь кому-то он уже сказал об этом. Причем так, что эти его слова дошли даже до майора Крашенинникова, хотя тот уже давно находился здесь, на Северном Кавказе.
Но какой мужчина, не переживший это сам, будет думать всерьез об остеохондрозе, да еще у другого человека, станет столь внимательно присматриваться! А старший лейтенант Хромов вел себя именно так. Может быть, он знал больше, чем известно было всем в роте и даже за ее пределами?
Откуда знал – это не вопрос. Любая случайность здесь допустима. Например, жена врача, который Собакина осматривал, является, как вариант, подругой детства жены Хромова, и они время от времени обмениваются телефонными звонками.
Таких случайных вариантов можно набрать бесчисленное множество. Однажды приехав в командировку в Москву, старший лейтенант Собакин встретил в столице нескольких своих земляков, которых не видел в родном городе уже много лет. Хотя сам он приезжал туда только в отпуск, родителей навестить. Но какая-то случайность все же свела их всех не в родном городе, а именно в Москве! Как к такому относиться, что об этом думать?
Так почему же случайность подобного рода не может наладить какую-то связь между двумя городами, тем более находящимися в одной области. А из подразделений спецназа военной разведки только одно там и расквартировано. Об этом знают все.
Виктору Алексеевичу совсем недавно думалось, что боль, подступившая к нему во время пробежки от окопов до перевала, была самой сильной, которую ему доводилось переносить за все время этой болезни. Но на середине подъема его нагнал новый приступ. Он оказался настолько сильным, что предыдущий был полностью вытеснен из памяти. Впечатление складывалось такое, что Собакин несет на голове не шлем, всего-то около килограмма весом, а какую-то башню танка.
Голова стала тяжеленной. Шея с трудом могла нести ее, безвольно сгибалась. Ему опять очень хотелось прямо здесь, на склоне, лечь, закрыть глаза, уложить голову себе на руки и полностью забыть о том, что он, старший лейтенант Собакин, здесь делает, наплевать на то, что его приказов ждут бойцы и офицеры роты. Только нежелание подвести товарищей не позволило Собакину свалиться лицом в склон и попробовать расслабиться, отогнать от себя боль.
Но при этом Виктор Алексеевич знал, что обычно сон и расслабление бывают не в состоянии помочь ему. Даже вопреки приказу, данному собственному организму, он частенько подолгу мучился, не мог забыться и выспаться.
Раньше у него таких проблем не было. Он просто приказывал себе полностью расслабиться, отпустить из головы все мысли и почти сразу засыпал. В последнее время сделать это старшему лейтенанту никак не удавалось, сколько он ни пытался. Когда-то Собакин легко, без всяких проблем убирал из тела любую боль. В самом начале болезни он с этим тоже справлялся. А потом все словно обрубило. Никакие старания не могли заставить тренированную психику старшего лейтенанта Собакина отключать боль по собственному желанию.
Он неплохо знал офицера, который падал лицом в асфальт, разбивал себе нос и скулу. Потом, на глазах у всех, в том числе и Собакина, он усилием воли вызывал состояние саморегуляции, именуемое «Ключом», убирал с лица все следы ушибов и даже шрамы, полученные при ударе об асфальт, регенерировал кожу и места ушибов прямо на глазах у сослуживцев, демонстрировал все вполне наглядно, и не верить этому было невозможно.
