Альпийский узел - Александр Александрович Тамоников
Два дома из шести пустовали. Жильцы съехали, двери были заперты на замок. Неприкосновенность жилищ – это для мирного времени. Замки решительно взломали, проникали внутрь, обследовали метр за метром.
– Чужого не берем, – предупредил лейтенант Маркуша. – Эти люди и так бедствуют, не стоит отбирать последнее.
– Нам бы так бедствовать, – вздыхали бойцы, обходя комнаты. Овчарка повизгивала, путалась под ногами. – Амур, тебе не сказали, что надо искать? – смеялись красноармейцы.
В третьем строении на стук открыл бледный плешивый мужчина в безразмерной кофте. Побледнел, отступил, обнял мальчишку лет семи. Ребенок страдал болезнью Дауна – серьезным психическим расстройством. Он нелепо мычал, глупо улыбался, глаза косили. Произнести что-то вразумительное он не мог.
– Пожалуйста, прошу вас, мы не делали ничего плохого… – выдавил мужчина, прижал к себе ребенка, стал судорожно гладить его по голове. Пацан почувствовал опасность, стал гримасничать, захныкал.
Появилась женщина – выше мужчины, крепкая в кости, в безразмерных юбках и платке, повязанном вокруг шеи. Она боялась сказать лишнее слово, использовала мимику, вытирала слезы, как будто злобные русские уже уводили ее ребенка.
– Мать честная, страшная, как моя жизнь… – пробормотал Свечников. – И где они берут таких, да еще и женятся на них…
– Не говори, – согласился Несмелов, – ее даже скромность не украшает. Но что поделаешь, любовь зла…
Красотой гражданка действительно не блистала.
Оба родителя вцепились в ребенка, мужчина что-то бормотал, делал серьезное лицо.
– Есть ли в доме посторонние? – осведомился майор контрразведки.
Мужчина с женщиной дружно замотали головами. Лысоватый субъект унял волнение, заговорил внятно. Они мирные жители – Алоис и Хелена Хубер, много лет прожили в Тильгау, у них больной ребенок, поэтому не смогли уехать. Хубер содержит с товарищем небольшой продуктовый магазин на восточной окраине Абервельда (машины нет, ходит пешком), но сейчас магазин закрыт, живут на последние сбережения. Не надо их трогать, они ни в чем не виноваты!
Семья была очень странной, но чего не случается в жизни? Амур их обнюхал, дружелюбно помахивая хвостом, мужчина с женщиной обмерли от страха, подняли руки, чтобы это чудовище чего не отгрызло. Малец придурковато улыбался, совал руки в морду собаки – мать хватала его за плечи, но он вырывался, снова лез, демонстрируя полное бесстрашие.
Гордин вежливо попросил позволить им осмотреть дом – до того вежливо, что самому смешно стало.
– Да, разумеется, – закивал Хубер. – Нам нечего скрывать, в этом доме никого нет, кроме нас…
Люди жили небогато, но все необходимое в доме имелось.
– Проклятые эксплуататоры, – бормотал Булычев, бродя по комнатам. – Мелкие, ничтожные, но все равно эксплуататоры.
– Конечно, сволочь этот Хубер, – поддакнул Яша Лапчик. – Сам себя эксплуатирует, мироед проклятый.
Гордин поднялся на чердак по скрипучей лестнице – здесь можно было передвигаться, только пригнув голову, – посмотрел в окно. Солдаты обыскали дом. Рация не иголка, в шкаф не спрячешь, поэтому закончили быстро.
Хуберы мялись, словно бедные родственники, мужчина поглаживал руку женщины, та окаменела, сделав страдальческое лицо.
– Что вы ищете, господа? – несколько раз спрашивал Хубер. – Не надо все переворачивать, мы сами отдадим, вы только скажите…
Осмотрели крохотный участок, а также ближние и дальние окрестности. В следующем доме проживала одинокая женщина средних лет. Она была туговата на ухо, постоянно переспрашивала, со страхом моргала, глядя на людей и собаку. Разрешения войти у нее не спрашивали, просто вошли и разбежались по комнатам. Женщина обреченно смотрела, как люди в форме переворачивают ее добро, бегает по комнатам страшная собака. Хозяйку звали Леа Томель, 58 лет, одинокая, разведенная, бездетная, работала бухгалтером на заводе автомобильных покрышек, но предприятие закрыли полгода назад, и теперь она на пенсии. Плохо со здоровьем: стала глохнуть, слепнуть, скачет давление. С соседями она почти не общается, живет затворницей, разве что иногда зайдет в гости Хелена Хубер, обмолвится парой слов. Данная особа жила скромно, жаловалась на перебои с электричеством и никак не могла взять в толк, на каком языке говорят люди, вторгшиеся в ее дом, – на болгарском или венгерском?
– Вы много дней не выходили из дома, фрау Томель, – подметил Андрей. – Не видели сегодня посторонних?
– Что вы, никого не видела, – замотала головой женщина. – Я даже к окну не подходила. Шумно стало, машины подъехали, люди забегали – все равно не подходила. Не могу понять, господа военные, что вы ищете, у меня совсем не осталось сбережений…
Затем опять был обыск. Мужчину звали Никлас Рихлер, он был примерно того же возраста, что и госпожа Томель, сильно прихрамывал, имел кудлатую шевелюру, обильно разбавленную клочками седины. Мужчина раньше был фермером, но давно разорился, работал сторожем и охранником в городском отделе школьного образования. Имел машину, на которой ездил на работу, – старинный, дышащий на ладан «Фольксваген». Иногда господин Рихлер подбрасывал до работы фрау Томель – в те благословенные времена, когда у них обоих была работа.
Мужчина смотрел неласково, даже с вызовом, но на вопросы отвечал. Бирюков хватало везде, даже в «высокоразвитой» Европе. Майор настаивал: не видел ли сегодня господин Рихлер что-нибудь подозрительное, не встречал ли незнакомых людей? Мужчина фыркал: что может быть подозрительного в этой богом забытой деревне? Здесь проживают шесть человек, так и не устроивших свою жизнь, и почему их в один прекрасный день должно стать больше?
Рихлер возмутился, когда красноармейцы направились к гаражу – там нет ничего, вы не имеете права, это частная собственность! Последнее утверждение было явно из разряда курьезных. Но поведение мужчины насторожило. Что он мог прятать у себя в гараже?
Красноармейцы приглядывали за ним, пока в гараже шел обыск. Чего только не было у этого «плюшкина»! Старая машина окончательно развалилась, из нее был извлечен двигатель. На полках и стеллажах валялся всевозможный хлам – запасные детали к автомобилю, какие-то лампы, механические устройства, садовый инвентарь, фонари, стеклянная и металлическая тара. Бойцы, ругаясь, рылись в этом скарбе, что-то билось, катилось по полу – Рихлер кипел от злобы.
Крышку подпола обнаружили случайно – под цементной пылью и куском брезента. Вот тут господин Рихлер стал откровенно психовать. Его держали за руки, пригрозили пристрелить при попытке к бегству. Оперативники уже предвкушали ценную находку. Но у этого куркуля было все, что угодно, кроме передатчика! Сотни банок консервированного мяса, рыбы, упаковки с шоколадом, галеты, шпик, консервированный горох! Этими запасами можно было прокормить роту!
Красноармейцы смеялись, перебирали банки, а Рихлер наверху выл от отчаяния и бессилия. Накопил он, конечно, предостаточно и вряд ли при этом использовал законные методы.
– Здесь только провиант, товарищ майор! – кричал из
