Дэвид Моррелл - Рэмбо 3
Рэмбо рванулся, чтобы остановить его. Его подозрения оправдались. Все это время русский только и думал, как сбежать. В такой буре я его ни за что не поймаю!
Но Андреев не собирался сбегать. Он мчался в сторону часового, чья фигура мутным пятном обозначилась в песчаной буре.
Андреев ударил солдата в челюсть прикладом винтовки.
Часовой отлетел назад.
Андреев ударил еще раз. Часовой упал.
И больше не шевелился.
Для верности Андреев нанес третий удар и встал на колени проверить пульс. Обернувшись, он увидел прямо над собой Рэмбо с занесенным для удара ножом.
Рэмбо спрятал клинок.
Сегодня ночью Аллах позаботился о тебе, Андреев.
Они оттащили часового к стене. Рэмбо выбрал место как раз посередине между двумя прожекторами на углу. От одного до другого было по крайней мере сто метров. Он снял с плеча бухту веревки, убедился, что она нигде не запуталась, и освободил тот конец, к которому был привязан крюк. Раскрутив крюк, он попытался забросить его на стену, но порыв ветра помешал ему.
Крюк потерял скорость и упал, не долетев.
Рэмбо повторил попытку.
Патрулируют ли часовые стену в такую бурю? Или они прячутся в караульных будках? Заглушит ли вой ветра удар крюка о камни?
Ну, с Богом, подумал Рэмбо.
Он еще раз метнул крюк.
На этот раз крюк зацепился.
4
Траутмэн оторвал голову от окровавленного пола ярко освещенной камеры и содрогнулся от топота по коридору двух пар тяжелых сапог. Траутмэн много раз слышал эти шаги и не мог спутать их ни с какими другими. Он сжался в предчувствии новых пыток.
Но полковник Зейсан нарушил привычный порядок. Он не приказал охраннику отпереть дверь. Он не вошел, печатая шаг, внутрь в сопровождении прапорщика Каурова, а задержался в коридоре. Взглянув в маленькое зарешеченное окошко, Зейсан заговорил резким голосом, словно водил напильником по металлу.
— Мое начальство недовольно последним инцидентом в этом секторе. А я недоволен тем, что оно недовольно. Обещаю, что самым недовольным из всех нас окажешься ты. Мое терпение лопнуло. Будешь отвечать на вопросы?
Траутмэн простонал: — Если я вам отвечу на них, вы тут же расстреляете меня. Как пленных повстанцев.
— А если не станешь отвечать, то пожалеешь, что тебя не расстреляли. Ты пока не знаешь, как может быть больно. Обещаю, сегодня ночью ты у меня заговоришь. А еще обещаю, что после этого ты получишь награду. Тебе дадут воды. Я выключу лампы в твоей камере. Даже врача пришлю, чтобы он тебе дал обезболивающее. Кнут и пряник. У тебя есть тридцать минут. Подумай. За это время у тебя появится еще одна веская причина отвечать.
Полковник замолк и отошел от окошка камеры.
Что он имел в виду, когда говорил о веской причине отвечать, подумал Траутмэн. Может быть сейчас откроется дверь, и прапорщик Кауров бросится на него?
Дверь действительно открылась, но не та, что вела в камеру Траутмэна, а соседняя, в камеру справа, и в нее протопали две пары тяжелых сапог.
— Сколько тебе лет? — услышал он вопрос, заданный Зейсаном по-английски и на афганском диалекте.
Дрожащий мальчишеский голос что-то ответил ему.
— Тринадцать? — переспросил Зейсан по-английски, и добавил на диалекте. — Какая жалость.
Траутмэн не понимал, что все это значит. Почему Зейсан переводит все, что говорилось в соседней камере? И неожиданно его осенило.
Он переводит для меня!
Господи, он хочет, чтобы я понимал, что происходит.
— Какая жалость, — еще раз повторил Зейсан сначала по-английски, а потом на диалекте. — Там в соседней камере сидит человек, который не хочет отвечать на мои вопросы. Из-за его упрямства мне придется порасспрашивать тебя. Знаешь ли ты, где прячется главарь мятежников по имени Мосаад Хайдар?
Мальчик с дрожью в голосе ответил что-то по-афгански.
— Нет? — спросил Зейсан. — Какая жалость. Прапорщик, плесни-ка ему кислоты в грудь.
В последовавшем нечеловеческом крике было столько муки, что заставило Траутмэна забиться в самый угол камеры и как можно крепче зажать своими искалеченными руками уши.
Но как он ни старался, избавиться от душераздирающих воплей ему не удавалось.
— Эх, если бы этот американец согласился нам помочь… — произнес Зейсан.
5
Рэмбо взобрался по веревке на стену, посмотрел по сторонам и опустился на камни. Он дернул за веревку, сообщая Мусе и Андрееву, что добрался до цели. Теперь один из них тоже начнет подъем.
Рэмбо надо было успеть многое сделать до того, как они к нему присоединятся. Он скинул рюкзак, вытащил мину и подкрался к караульной будке на углу крепости. Через ее рифленую металлическую стенку до Рэмбо доносились неясные голоса. Установив взрыватель на срабатывание через пятнадцать минут и прикрепив мину к стенке, он метнулся к рюкзаку. Еще с одной миной в руке он подобрался ко второй металлической будке, что стояла посередине стены, скрывавшей прожектор и солдата. Снова установив взрыватель на пятнадцать минут, он прикрепил коробку к металлу.
Сквозь пелену пробивался свет, благодаря которому Рэмбо заметил пять машин, припаркованных рядом с тремя БТРами.
На тот случай, если вдруг старшие офицеры рискнут высунуться из крепости, чтобы полюбоваться результатами зверств, творимых по их приказам.
Около машин на посту стояли двое солдат. Несмотря на весьма поздний час, еще семеро, громко смеясь, вышли из двери справа от Рэмбо и направились к двери прямо напротив него. Один дал другому сигарету и никак не мог справиться с зажигалкой.
Вернувшись к рюкзаку, Рэмбо увидел Мусу и Андреева. Его снова начали одолевать утихшие было сомнения, можно ли полностью доверять Андрееву.
Понял ли русский, что я собирался его убить? Или он напал на часового, чтобы развеять мои подозрения?
Но раздумывать над этим больше не было времени. Чему быть, того не миновать.
И все же ему было не по себе, пока он собирал свой лук и вставлял стрелы в прорези специального колчана, крепившегося к рукоятке. Наконечники стрел назывались «Медноголовый потрошитель».
Рэмбо повел свой маленький отряд по маршруту, намеченному на карте, и они оказались у потайной лестницы рядом с будкой караула, которая находилась на правом углу стены.
Не снимая с плеча автомат-гранатомет, Рэмбо вынул стрелу и приготовил лук к бою. Пока не прогремели взрывы мин, он хотел стрелять из бесшумного оружия.
Его предосторожности оправдались, когда им навстречу попался поднимавшийся по лестнице советский солдат. Он смотрел себе под ноги, поэтому не сразу заметил Рэмбо. А когда заметил и потянулся было за автоматом, тут же был пронзен стрелой. Солдат начал оседать, Рэмбо бросился вперед и подхватил его прежде, чем автомат загремел бы по камням.
6
Афганистан! Майора Азова тошнило от одного этого слова. Хотя он не верил в Бога, на ум ему не приходило иного определения, кроме как «адское пекло». Песчаная буря, бушевавшая ночью, лишь еще больше разбередила его душу. Безумие этой бури могло сравниться лишь с безумием его командира. Полковник Зейсан был столь озабочен доказательством начальству своей полезности, так хотел вырваться из этой бездарной войны, что был готов на все.
Слухи о последних намерениях полковника достигли ушей Азова всего пять минут назад. Он тут же отложил в сторону пьесу Гоголя и устремился в крепостные казематы, чтобы выяснить на месте, насколько слухи соответствуют действительности.
Слухи оправдались. Его сапоги торопливо прогрохотали по коридору мимо камеры пленного американца и замерли возле распахнутой двери соседней камеры. Азов изумленно застыл, и на его лице отразилось омерзение, когда он увидел вспухшую волдырями от кислоты кожу орущего афганского мальчишки, которого допрашивал полковник Зейсан.
— Отвечай, — сказал Зейсан к удивлению майора Азова сначала по-английски, а потом на афганском диалекте — отвечай, где скрывается главарь мятежников Мосаад Хайдар?
Мальчишка кричал, не переставая.
— Это все из-за того американца, — произнес Зейсан. Прапорщик Кауров плеснул на мальчика еще кислоты.
Мальчишка завизжал громче.
Не в силах сдержаться, майор Азов ворвался в камеру.
— Что вы тут вытворяете! — крикнул он по-русски. — Чем больше вы мучаете этих людей, тем сильнее они сопротивляются! Они ведь узнают обо всех зверствах! Мятежники начинают активнее атаковать. Нам надо договариваться с ними, а не мучить! Или уйти! Ведь совершенно бессмысленно…
— Я сам решу, что бессмысленно, а что — нет, товарищ майор, — полковник повернулся к прапорщику. — Плесни-ка еще разок.
Полковник посмотрел на часы.
— Скоро мы покажем американцу, причиной каких мучений он стал.
