Сергей Зверев - Десантура против морпехов
Убедившись, что собаки расправились со своей трапезой, американка принялась впрягать их в нарты. Уже вторая собака хотела цапнуть ее за руку, но Анджела вовремя среагировала, чуть было не пристрелив ее. Видя суровый нрав своей новой хозяйки, собаки немного присмирели, что позволило девушке невероятными усилиями закончить упряжку. Когда последняя собака стала на свое, как показалось Анджеле, место, она решила, что пора отправляться. Вдруг где-то за палаткой послышались выстрелы, взрыв, крики людей. Очередные проблемы явно не нужны были американке. Привязав упряжку к какому-то дереву, она осторожно пошла на шум, держа наготове карабин, позаимствованный у коряка.
Далеко ей идти не пришлось. Горящий снегоход был виден уже от палатки, вынуждая задаться логичным вопросом: кто же здесь «гуляет»? В принципе, по поводу цели пребывания в этой местности неизвестных у Анджелы быстро не осталось никаких сомнений: эти ребята прибыли сюда для того, чтобы найти самолет. За боеголовками обычно приезжают гораздо более мирно настроенные люди. Как бы там ни было, она рассудила следующим образом: в любом случае, с одной стороны русские, а с другой — «свои». Если «свои» победят, то они с Генри вернутся сюда и окажут землякам помощь. А если победят русские — то все равно им отсюда не уйти вместе с самолетом, потому что их вездеход, судя по всему, уже уничтожен. Нервы были на пределе. У Кларк оставался один-единственный план — поскорее смотаться отсюда, а потом уже вернуться с боеголовкой и решить все на месте.
Кларк надела шлемофон и включила связь.
— Генри! Генри! Это я, Анджела!
Второй пилот не отзывался несколько минут, и девушке пришлось повторять одни и те же слова, от которых, впрочем, зависело не так уж мало. Наконец в наушниках послышался голос Ли:
— Да, слушаю тебя! Что-то случилось?
— Потом расскажу. Сейчас слушай меня, — тон Кларк не оставлял сомнений: случилось что-то действительно важное, поэтому коллега внимательно вслушался, — тебе не надо идти прямо к самолету — тут слишком опасно. Помнишь опушку, над которой мы пролетали перед приземлением?
— Это там, где камни валяются? — Генри прекрасно представлял себе то место, о котором говорила напарница.
— Да, да, именно там, — подтвердила Анджела, довольная тем, что ей не придется десять раз объяснять место. — Где-то через полчаса я буду ждать тебя на… транспорте.
— На каком еще транспорте? — в голосе Генри слышались нотки удивления. — Что у тебя там происходит? Говоришь какими-то загадками…
— Все потом. Короче говоря, через полчаса на опушке. Все, я отключаюсь, — Анджела щелкнула тумблером и сняла шлем.
Рука уже почти не болела, и за это Кларк в очередной раз про себя поблагодарила шамана. Она залезла в нарты, взяла в руки кнут и размашистым жестом сильно перетянула упряжку наискось. В следующее мгновение, однако, ей пришлось пожалеть о приложении излишних усилий. Собаки, словно бешеные, рванули вперед, и американка чуть было не вывалилась из нарт. Выстрелы быстро остались где-то справа, и нарты мчались с дикой скоростью по заснеженным просторам, причем девушка уже совершенно не контролировала их движение.
Очень скоро Кларк поняла, что ей не справиться со взбесившейся стаей. При помощи все того же кнута она пыталась призвать всю собачью свору хоть к какому-нибудь подобию порядка. Однако псы уже не реагировали на внешние воздействия, и упряжка несла сани туда, куда им было угодно. Анджела с яростью и испугом видела, что собаки тащат ее вовсе не в нужную ей сторону, и поэтому изо всех сил хлестала обезумевших собак. Но это имело не больше эффекта, чем прежде. Вдруг собаки резко развернулись и дернули в ту сторону, где раздавались выстрелы. Такой поворот событий уже никак не входил в планы Кларк. Если в зарослях с ней вряд ли что могло случиться, то оказаться прямо посреди перестрелки между двумя вооруженными до зубов противниками было вовсе некстати.
Какими-то неимоверными усилиями Анджеле удалось развернуть собак, но это было последнее, что она смогла сделать. Две собаки вырвались из упряжки, разбежавшись в разные стороны. Видно, остальная стая также почувствовала свободу, и теперь они не просто неслись в неизвестном направлении сломя голову, но еще умудрялись на ходу грызться между собой и вырываться из упряжки. Девушка поняла, что если они сейчас не остановятся, то дело может кончиться совсем плохо. Лучше было пожертвовать малым… И только она хотела отцепить собачью упряжку, как нарты страшно тряхнуло, и Кларк, не удержавшись, вывалилась из саней. К своему счастью, она успела схватиться за салазки. Еще около полусотни метров ее тащило вперед, но наконец в руках у нее совсем не осталось сил. Сказались и ранение, и усталость, и страх. Девушка отпустила руку, но сделала это очень невовремя: в следующую секунду неуправляемые сани на всем ходу врезались в дерево и разлетелись в щепки. Впрочем, левая балка из упряжки совершила такое сальто, что чуть было не пришибла американку. Однако та по инерции продолжала волочиться по снегу, и через несколько шагов ударилась головой о камень. Последнее, что увидела Анджела, — это вьюжная тайга и занесенные снегом деревья…
Глава 20
Метель начинала усиливаться, и Батяня уже не видел своих противников. Теперь перестрелка продолжалась практически вслепую, и Абакумов то и дело простреливал фланги, чтобы не допустить подхода противника вплотную в этой снежной завирухе. Снегоход горел жарким пламенем, изуродованное тело Колпакова лежало неподалеку, отброшенное взрывом к сосне. Лихачева немного обожгло, а мальчишка, к счастью, практически не пострадал. Пара ссадин и ушибов — неплохая альтернатива снесенной голове…
Однако расслабляться было никак нельзя. Батяня не мог разглядеть, сколько именно человек вели огонь с противоположной стороны. Однако по характеру и очередности выстрелов он предположил, что противников не больше трех человек: «стабильная» стрельба велась только из одного автомата и одного гранатомета, иногда подключался и второй автоматчик. Хотя нельзя было исключать и того варианта, что противников всего двое — как только раздавался залп из гранатомета, второй автоматчик замолкал… Впрочем, сейчас это почти не имело значения. Вихри мешали обозрению, и, похоже, по ту сторону фронта также ничего не было видно. К Батяне подполз Никита и дернул его за штанину:
— Дяденька, там мой дедушка…
— Дедушка? — Батяня посмотрел на мальчугана. Перед тем как началась вьюга, он действительно видел, как какая-то фигура человека ползла в их сторону. Однако он также успел заметить, что один из автоматчиков высадил очередь в беглеца, и тот должен был быть мертв. Но Лавров не был в этом уверен, и поэтому у него родилась одна идея.
— Будь здесь, — сказал он мальчику, показав пальцем в сторону Абакумова, — и жди рядом с ним, пока я не вернусь. Смотри только, никуда не вылезай и не высовывайся.
Никита послушно кивнул и ползком направился к прапорщику.
Батяня тем временем снова принял положение «лежа». Его план был прост: сейчас с обеих сторон шла рассеянная стрельба, и вероятность того, что он попадет под пулю, была не такой уж большой. А тот человек, которого пацан назвал своим дедушкой, вполне возможно, был еще жив. Как бы там ни было, оставлять раненых и мертвых на поле боя Лавров не любил, и поэтому принял окончательное и бесповоротное решение.
Прижавшись к земле и стараясь не поднимать голову высоко, Батяня пополз туда, где, по его мнению, находился «дедушка». Несколько раз пули свистели совсем рядом, но он выжидал считанные секунды и продолжал движение. Он продолжал ползти, и вдруг ему в голову пришла совсем не подходящая для ситуации мысль. Он вспомнил, как они с генералом совсем недавно сидели в бане и обсуждали вот это самое предприятие. Тогда Минин уверял Батяню, что американцы не посмеют даже сунуться сюда, не то что оказать вооруженное сопротивление. А тут вдруг оказывается, что у противника полная информированность и первоклассная боевая подготовка. Мало того, из-за собственной неосторожности майор потерял одного из лучших своих бойцов — Колпакова. Как они, интересно, смогут объяснить, что в мирное время где-то на Камчатке погибают молодые ребята?
Однако череда невеселых мыслей прервалась тем, что недалеко от себя, буквально на расстоянии вытянутой руки, Батяня увидел человека. Подобравшись еще ближе, Батяня увидел, что это — старик в народной корякской одежде. Конечно, он не сильно разбирался в национальных костюмах северных народностей, но в данном случае это уже не имело никакого значения. Как сразу оценил майор, старик был ранен в левое бедро, но был жив. Он не мог передвигаться и совершенно справедливо решил, что вернее всего сейчас будет прикинуться мертвым и ждать, пока перестрелка закончится. Когда Лавров дотронулся до плеча коряка, тот дернулся, но Батяня прижал его рукой к земле. Еще одного ранения старик явно не выдержал бы.
