Комбат. Смертельная битва - Андрей Воронин
Однажды только чудо и собственная решительность спасли Никиту от угрозы разорения. Автобус с коммерсантами ехал по украинской трассе. Впереди нарисовался милицейский патруль, один из гаишников повелительно махнул палочкой. Бизнесмены тихо повозмущались – в «незалежной Хохляндии» им уже пришлось раскошелиться, – однако полезли в кошельки за долларами. Никита, волей случая расположившийся на переднем сиденье, высунулся из раскрывшейся двери. Глаз, привыкший в Афгане замечать малейшие подозрительные детали, мельчайшие сомнительные нюансы, за которыми могли скрываться вражеские ухищрения, тут же выцепил обувку сержанта-гаишника, державшегося чуть сзади. Это были кроссовки. Местные махновцы настолько обнаглели, что поленились до конца одеться по форме! Никита среагировал мгновенно. Едва человек с капитанскими звездочками на погонах занес ногу на ступеньку, Стариков врезал ему в челюсть и дико заорал водителю:
– Гони!
Тот вдавил педаль газа. Чуть замешкавшись, бандиты устремились в погоню, но отыграть гандикап сумели только минут через десять, когда на горизонте показались городские дома. Преследователи решили не рисковать и остановились.
Никита потом сгоряча бросил крышевавшим его бандитам:
– Если уж берете с нас такие деньги, могли бы поделиться ими с украинскими братками, чтобы они не трогали «челноков».
– Че! Че ты гонишь, клоун! Ты нам конкретно платишь за то, что делаешь бабки на нашей земле! Въезжаешь? – растопырил пальцы здоровяк в спортивном костюме.
Стариков не понял, с каких пор русская земля стала бандитской, хотя по самому факту возражения отсутствовали. Действительно, урки чувствовали себя полновластными хозяевами рынка, города, страны.
Все изменилось, когда Никита перебрался на Чекушку. Люди Аязова пообещали, что избавят торговцев от рэкета. Формально так и произошло, на рынке отсутствовали бритоголовые уроды, нагло взимающие дань с коммерсантов, однако стоимость торгового места была завышена, в нее явно входил бандитский оброк. Все же суммарно выплаты были меньше, чем на прежнем месте.
К этому времени Стариков успел подняться, владел четырьмя торговыми точками. Никита все реже сам ездил за товаром, основное внимание уделяя работе на рынке. Надо отдать должное Аязову, он умел договариваться со всеми: и бандитами, и ментами, и представителями многочисленных инспекций. Вот только придать самой Чекушке цивилизованный вид Владимир Тигранович не смог. Или не захотел. Наверное, при том бардаке и неразберихе, которые царили на рынке, Аязову было легче проворачивать свои темные делишки. Но пострадал он не за отсутствие надлежащего порядка. Остальные рынки тоже не могли похвастать идеальной организацией дел. Владимира Тиграновича убрали из-за разборок на самом верху.
Никита сразу поверил слухам о грядущем закрытии Чекушки и не без труда арендовал место на другом рынке. Остальные торговцы оказались не столь предусмотрительны. Ведь подобные слухи возникали не раз и не два, и коммерсанты решили, что снова обойдется. Стариков оказался в более выгодном положении, хотя его новое помещение было тесновато. Ведь к закрытию Чекушки Никита владел уже семью точками.
– Я уже подумывал открыть магазин, – сказал он Борису.
– Погоди. Насколько я понимаю, для магазина надо искать других поставщиков с более качественным товаром, – заметил Рублев, слабо разбиравшийся в принципах отечественной торговли.
– Да что вы! – махнул рукой Стариков. – И там и там сплошной Китай! Даже если основательно покопаться в барахлишке от Гуччи и Армани, продающихся в самых дорогих московских бутиках, обязательно найдешь ярлычок «Маде ин Чайна». Знаете, Борис Иванович, я вспоминаю, как в детстве мои родители чихвостили качество советских товаров. Действительно, советские телевизоры, мебель, одежда были гораздо хуже импортных. Но то, что сейчас продается у нас, даже с советским рядом не стояло! Только не надо обвинять в этом торговцев. Вы представьте, за товар, который в стране-производителе стоит один доллар, у нас придется отдать где-то баксов пять на различные поборы, легальные и теневые. Поэтому естественно, что мы стараемся купить как можно дешевле, а продать как можно дороже.
– Значит, ты будешь продавать в своем магазине то же, что и на рынке?
– О магазине теперь можно забыть. Мне поступило более интересное предложение. На месте старой Чекушки собираются отгрохать громадный торговый центр. По сути тот же рынок, только без уличных лотков, грязи и неразберихи. Все торговые точки расположатся под крышей, это будет типа вереницы небольших магазинчиков, расположенных на нескольких этажах. Заманчивый проект, не случайно у него тут же нарисовались противники.
– Ну, если строительством займется жена мэра, противники мигом замолчат, – усмехнулся Рублев.
– Нет, Комбат, я имел в виду других противников. Ко мне уже подходили два омерзительных типа. Буквально вчера. Ни с того ни с сего, при том, что после закрытия Чекушки до сих пор напряженка с торговыми местами, предложили мне симпатичный магазинчик. Конечно, цену заломили будь здоров, но я бы взял, если бы не думал перебираться в торговый центр. Короче, стал я отказываться, тогда один из них схватил меня за рубашку, подтащил к себе и зашипел, как змея, которой прищемили хвост:
– Мы знаем, тля, куда ты намыливаешься. Даем тебе два дня на раздумье. Жди нас послезавтра, когда закроется рынок. Постарайся за это время забыть о торговом центре, иначе мы тебе весь ливер поотбиваем.
Тут у столика возник человек, протянувший Старикову два компакт-диска.
– Ладно, Комбат, не будем о грустном. Вот два альбома «Червоных гитар», один, кажется, сборка, лучшие вещи.
– Спасибо, Никита, сколько я должен?
– Борис Иванович, это я вам должен. Разве можно сравнивать цену двух альбомов и человеческой жизни.
– Еще раз спасибо. А что ты надумал ответить бандитам?
– Даже не знаю. Будь у меня автомат, как в Афгане, я бы им быстро дал ответ. А так сила на их стороне. Наверное, придется для вида согласиться, а дальше – как жизнь сложится.
– Хочешь, я с ними
