Фридрих Незнанский - Опоздать на казнь
Ирины на кафедре не оказалось. Дублинский поговорил с доцентом Кротовым и хотел было уже ехать в «Орбиту», как вдруг на пороге появился мужчина не совсем академической внешности.
— Вы — Сергей Дублинский? — спросил незнакомец.
— Я, — нахмурился тот.
«Наверное, отец Иркиного лоботряса, пришел взятку сунуть за своего нерадивого сынка».
— Я к вам по научному вопросу. Меня зовут Алекс.
Вновь пришедший стянул с квадратных плеч кожаную куртку. Под курткой обнаружился китайский спортивный костюм.
— Садитесь, — указал на стул Дублинский и с сомнением оглядел Алекса. — Что за научный вопрос?
— То есть, по-деловому, — поправился тот, ничуть не робея под взглядом профессора.
«Ну, началось, — сжал зубы Сергей Владимирович, — сейчас заговорит о своем сынке. Или о младшем брате?» — при ближайшем рассмотрении Алекс выглядел лет на тридцать.
— Вы, я знаю, осмием занимаетесь, — плотно присев на стул, начал Алекс.
Вот этого Дублинский ожидать не мог. Откуда родственники студентов могут знать про осмий? Впрочем, с чего он решил, что это родственник?
В кабинет заглянул доцент Кротов:
— Сергей Владимирович, с расписанием все утряслось. Завтра у вас второй парой первокурсники, а шестой курс у меня.
— Спасибо, Ваня.
Подождав, пока за доцентом закроется дверь, Алекс развернул мятый газетный листок и прочитал небольшую публикацию, появившуюся в газете «Комсомольская правда». Как всегда язвительно, и даже грубовато, там сообщалось о том, что в очередной раз за неоплату электроэнергии местный монополист вырубил свет в нескольких научно-исследовательских институтах, в том числе и в исследовательском центре «Орбита». А ведь в последнем, чтобы монополисту было известно, изучаются радиоактивные вещества! В том числе осмий, из которого буквально на коленке можно собрать атомную бомбу. Системы охраны отключены, света нет — любой злоумышленник может проникнуть на территорию предприятия и похитить опасное вещество!
Поморщившись от вопиющей журналистской некомпетентности и отметив для себя разобраться с тем, кто сообщил газетчикам про осмий, Дублинский холодно ответил, что для предотвращения подобных ситуаций у объединения «Орбита» имеется свой автономный дизельный генератор, в случае аварии или отключения способный обеспечить электроэнергией все помещения.
— А… — разочарованно протянул Алекс, — а я вам как раз такой генератор и хотел предложить.
— Спасибо. Нет нужды, — ответил Дублинский.
Про осмий журналистам проболталась, конечно, Любочка. Это выяснилось после первого же допроса с пристрастием — да и кто еще мог так некомпетентно прокомментировать ситуацию?
— Ну представляете — темно, генератор гудит, обороты набирает, джентльмены в волнении. Завхоз бегает и слюной брызжет, звонит в Ленэнерго, называет им номера платежек, судом угрожает — кавардак! И тут приходит этот, чернявенький. Мне, правда, не до него было, но я его усадила на гостевой стул, кофе предложила, — говорила Любочка, когда поняла, что отпираться бессмысленно.
— Ну и гнала бы его в шею, если не до него было! — строго сказала Зоя. — Зачем в разговор вступала?
— Да конечно, гнала бы! Темно было — генератор обо мне в последнюю очередь позаботился! Мне страшно было. А вдруг осмий рванет! — надула губки секретарша.
— Люба-Люба, чему я тебя два года учил? Зачем по три раза зачеты принимал? За два часа до Нового года в институт мотался? Как он может рвануть?! — схватился за голову Дублинский.
— Ну, не знаю. Как-нибудь, — неопределенно пошевелила пальцами Любочка.
Дублинский обреченно махнул рукой.
— …А молодой человек этот такой милый оказался, — продолжала Любочка. — Кофе со мной попил. Мы очень хорошо поговорили. Потом свет включили, и он ушел.
— Зачем он приходил-то? — набычилась Зоя. — Ты это хоть выяснила?
— Ой! Я и забыла спросить! Когда свет подключили, не до этого было. Бурцев бегает, кулаком себя в грудь бьет, Ленэнерго подает в суд на перепродавцов, которые им деньги вовремя не перевели! Генератор опять же гудит… Не до него было. Он кофе допил, чашечку за собой вымыл — и ушел. Такой галантный. Столько анекдотов знает!
Галантный чернявенький молодой человек оказался Дмитрием Головацким, самым скандальным в городе журналистом, корреспондентом «Комсомольской правды». Информация об осмии пошла в народ.
— Ты зачем про бомбу ему сказала? — заламывала руки Зоя.
— Для солидности! — ответила Любочка.
После странного визита Алекса на кафедру приходил некий Илья, потом — Василий. Спрашивали Дублинского, но он оба раза отсутствовал. Наконец недалекий доцент Кротов дал странным посетителям адрес «Орбиты»…
Сергей Владимирович немного удивился, когда Любочка ввела в его кабинет старого знакомого Алекса.
— Я по делу, — сказал он.
— Да, генератор, знаю. Вы уже заходили, — кивнул Дублинский, закрывая папку с документами.
— Нет. Я по поводу осмия. Наша фирма может предложить вам хорошую цену. За границей осмий сейчас очень востребован.
— Я не занимаюсь торговлей, — покачал головой Дублинский. — Я занимаюсь наукой.
— Но у вас же частная фирма. Вы как-то зарабатываете деньги?
— Вы, извините, из налоговой инспекции? — поднял на него глаза Дублинский.
— Я из фирмы. Я представитель фирмы. «ЧП Фипран».
— Чепэ, значит. Нам чепэ не нужны. Я не думаю, что ваше предложение нам подходит.
— Вы очень зря так думаете, — неожиданно словно озлобился Алекс.
Но, выходя из кабинета, он наткнулся на Бурцева.
А через пару недель завхоз начал обхаживать Сергея Владимировича. Так, мол, и так, шеф, нам предлагают очень выгодную сделку. Шеф отказался. Впрочем, если Бурцев хочет вплотную заняться торговлей, заметил он походя, то может вернуться к своей прежней специальности.
Разговоры об осмии поднимались то и дело, но Дублинскому было не до этого. Он отмахивался от завхоза как от надоедливой мухи и готовился к конференции, на которую собирались специалисты по радиоактивным металлам со всего мира.
Но однажды — это было уже в середине весны, когда скупое северное солнышко припекало уже настолько, что смогло растопить снежные сугробы, но еще не в состоянии было высушить улицы города, выходя из своего автомобиля, Дублинский наступил в предательскую лужу около тротуара и непечатно выругался. На нем были новые штиблеты, подаренные Ириной на день рождения, впервые надетые и от соприкосновения с грязью сразу потерявшие магазинный лоск.
— Очень обидно! — поддержал его незнакомец с черной бородой, изучавший до того содержимое багажника своего «вольво».
Дублинский растянул губы в дежурной улыбке, машинально кивнул в сторону «вольво» и направился к подъезду.
— Сергей, а я к вам, — вслед ему с легким акцентом сказал бородач.
Дублинский остановился, повернулся на каблуках.
— Ко мне?
— Да. У меня для вас есть предложение. Даже два.
— Какие у вас ко мне предложения?
— Мы об этом на улице будем говорить? — поинтересовался незнакомец.
— Знаете что, мне сейчас очень некогда.
— Тогда давайте встретимся с вами завтра, — предложил бородач.
— Где?
— Ну например, в двенадцать часов в кафе «Инкол» на Васильевском острове.
— У меня не будет времени… Ладно, что там у вас? Давайте у меня в машине обговорим, — сдался Дублинский.
Бородач представился Ахметом Гучериевым.
Да, вспоминал Дублинский, именно в тот раз они и познакомились…
— Я не тот Гучериев, который держит Ситный рынок, я ему даже не брат, — зачем-то прибавил Ахмат, как будто это все объясняло.
Гучериев сделал Дублинскому два предложения. Как в анекдоте — одно хорошее, другое — плохое. Хорошее предложение: «Орбита» — такой замечательный институт. Жалко будет, если с ним что-то случится. Но есть люди, практически даром готовые обеспечить его защиту.
— Спасибо, у нас есть охрана, — отказался Дублинский.
— Разве ж тут в охране дело?! — неопределенно ответил Гучериев.
— А в чем? — поинтересовался Дублинский.
— Дело в принципе, — неопределенно ответил Гучериев.
— В каком еще принципе?
— Например, чтобы у вас вообще врагов не было.
Дублинский рассмеялся:
— Так не бывает. У всех есть враги.
— Нет, — с очень серьезным видом покачал головой Гучериев. — Есть люди, враги которых со временем исчезают.
Дублинский внимательно посмотрел Гучериеву прямо в глаза. Они были холодными как лед. Они не выражали ничего, кроме непреклонной решимости. Взгляд Гучериева не предвещал ничего хорошего. Ах, если бы Дублинский знал тогда, как обернется дело…
— Ну хорошо, — сказал наконец профессор, — а второе предложение?
Второе предложение было старое, только сформулировано по-новому. Гучериеву тоже понадобился осмий…
