Борис Сопельняк - Багровая земля (сборник)
– Вернувшись в родной кишлак, я увидел, что там хозяйничает Башир, – продолжал Шемаль. – Что делать? У меня – ни оружия, ни людей. Башир это знал и от безнаказанности совсем озверел. Тогда я сделал вид, что признаю его власть. Решил использовать и еще один подарок судьбы. Пока я находился в тюрьме, все племя записали в Национальный исламский фронт Афганистана[35]. Руководители не высовывали носа из Пакистана – там ведь не стреляют, поэтому я съездил в Пакистан и заявил, что согласен воевать на их стороне, но у меня нет оружия. Те обрадовались и дали винтовки, автоматы, пулеметы, а заодно гранатометы, мины и многое другое. Заодно я вернул на родину несколько сот семей. Пока я отсутствовал, Башир уничтожил восемьдесят моих воинов. Но теперь нам было чем воевать, и мы убили сто восемьдесят его бандитов.
– Но ведь пакистанские руководители оружие давали не для этого. Или я не прав? – не без подвоха уточнил я.
– Разумеется, не для этого, – усмехнулся Шемаль. – Они хотели, чтобы мы боролись против народной власти. К тому же через территорию нашего племени проходит автомобильная дорога в Ташкент. Тридцать километров перевала Саланг контролируем мы. Дело прошлое, но три-четыре года назад мои люди останавливали машины и отбирали груз.
– А если машины не останавливались?
– Тогда стреляли. Я этого не отрицаю, – опустил он глаза. – Было и такое. Но когда мы окрепли, когда каждый мужчина получил оружие, и мы прогнали Башира из всех наших кишлаков, я задумался: а что дальше? На пятьдесят тысяч моих соплеменников – ни одной школы, ни одной больницы. Об электричестве или водопроводе никто и понятия не имеет. Я много размышлял. Седой стал, морщинистый, а все думал. На мне ответственность за все племя. Когда советовался с верными людьми, не все и не сразу меня поняли и поддержали. И все же мы решили так: народную власть признаем, но вводить войска не позволим. Пусть дадут нам современное оружие – и мы сами себя защитим. Не только себя, но и дорогу.
– А как же пакистанские начальники? – поинтересовался я. – Они ведь вас в покое не оставят, найдут какого-нибудь нового Башира и натравят на ваше племя.
– Как ни трудно в это поверить, но с начальниками я нашел общий язык, – лукаво прищурился Шемаль.
«Это и есть то, о чем мечтал Рашид, – подумал я. – Стравить между собой банды, поддерживать те, которые готовы признать народную власть и их руками задавить откровенно враждебные группировки».
– Шемаль, – хотел я кое-что уточнить. – А если…
– Знаете что, – протестующее поднял он руки, – давайте с Шемалем покончим. Надоел мне этот псевдоним. Враги мое настоящее имя знают, пусть знают и друзья. Мое полное имя Хаджи Султан Мухаммад, – церемонно протянул он руку и слегка поклонился.
Согласно обычаю мы познакомились заново: встали, пожали друг другу руки и троекратно расцеловались.
– Если бы не Башир, я пригласил бы вас в свой родной кишлак, – расчувствовался Хаджи Султан. – Но дорога к нам лежит через ущелье, которое контролирует этот бандит. Мы-то пробьемся, а гостем рисковать нельзя. Знаете что, к весне я Башира убью. Приезжайте весной! Обещаете?
– Обещаю, – охотно согласился я. – Но меня вот что волнует: вдруг пакистанские начальники дадут команду другим бандам помочь Баширу. Что тогда будет?
– А ничего не будет! – засмеялся Хаджи Султан. – Таких приказов были сотни. Получал их и я, но даже не думал выполнять. Чего ради я поведу своих воинов неведомо куда, чтобы помогать неведомо кому, а родные места оставлю беззащитными?! Так же рассуждают и другие вожди. Нет уж, и мы никуда не пойдем, и к нам никто не сунется. А Башир обречен, – вернулся к не дающей покоя теме Хаджи Султан. – Если на то будет воля Аллаха, мы полностью признаем народную власть и прекратим какие бы то ни было боевые действия.
– А сейчас нельзя? – задал я наивный вопрос.
– Сейчас нельзя. Народная власть пока что не может гарантировать нам безопасность, а врагов вокруг предостаточно. Мы с ними справимся сами, тем более что Кабул обещал подбросить партию новейшего оружия.
Закончился разговор, как и начинался, пожеланиями здоровья близким и знакомым. Исчез Хаджи Султан так же стремительно, как и появился. Только в моем блокноте осталось его обращение:
«Ко всем русским людям и моему брату Александру!
Мое слово таково. Пусть международная реакция оставит нас в покое. Это необходимо для прекращения кровопролития и спокойной жизни. Мы хотим строить новую жизнь и хотим мира. Наш народ это заслужил и имеет на это право!»
Глава одиннадцатая
На обратном пути один из офицеров нашей группы пошептался о чем-то с водителем, потом, виновато улыбнувшись, обратился ко мне.
– Есть просьба, вернее, предложение. Мы будем ехать мимо военного лицея. Там учится мой младший брат. Не виделись два месяца. Может, заскочим? Я навещу брата, а вы посмотрите лицей.
– Прекрасно, – согласился я.
– Тогда по газам! – приказал офицер шоферу.
Но разогнаться мы так и не успели, за ближайшим поворотом остановил военный патруль.
– Что случилось? – высунулся из машины шофер.
– Работают саперы. Дорога заминирована.
– Как, опять? Мы же здесь ехали утром. Когда они успели?
– Успели. Вон доказательство, – кивнул начальник патруля на обгоревший кузов грузовика.
Саперы двигались по дороге. Шли медленно, оглядывая и ощупывая каждый сантиметр. Впереди коренастый сержант с красавицей-ищейкой Дингой. Чуть сзади, уступом вправо, еще один сержант с поджарой Тайгой. За ними – сапер с миноискателем, а рядом – со щупом. Их командир старший лейтенант Фомичев внимательно наблюдал за работой своих ребят, но держался поближе к собакам.
– Смотреть внимательней! Искать растяжки! – время от времени выкрикивал он.
Когда командир оказался в хвосте группы, я спросил, о каких растяжках речь.
– О проволочных, – погладил он едва пробивавшиеся усики. – Собаки ищут крупные мины, те, которые ставят против танков и автомашин. А противопехотные – маленькие, и собаки не чуют. Душманы часто ставят рядом и те и другие. Особенно коварны китайские. Задел за проволочку – мина вылетает из гнезда и тысячью осколков взрывается на уровне живота. Стоп! – поднял он руку.
Динга уткнулась носом в землю, постояла, взглянула на хозяина – заметил, мол, или не заметил? Сержант кивнул. Тогда Динга сделала шаг назад и, аккуратно подобрав хвост, села. Сержант опустился на колени и мягкими, неторопливыми движениями начал разгребать пыль. Так он добрался до земли, сухой, каменистой. Из-под ногтей показалась кровь.
А вот и мина, саперы называют ее «итальянкой». На вид – пластмассовая, ребристая кастрюля желтоватого цвета. Но в этой «кастрюле» шесть килограммов тротила. Когда две мины ставят вместе – это уже фугас. Взрыв от него страшный: фугас запросто пробивает днище танка, сбрасывает с дороги БТР, а от грузовика вообще ничего не оставляет.
Тем временем сержант тщательно окапывал мину с боков. Показались веревочки, предназначенные для ее переноски.
– Потянуть бы за них, – каким-то не своим голосом предложил я. – А то он будет так копаться до самого вечера.
– Ни в коем случае! – отверг мое предложение командир. – Внизу может быть то, что мы называем элементом неизвлекаемости.
– Что за элемент?
– Обыкновенная граната. Потянешь мину на себя – выдернешь чеку, и граната сработает. А от детонации, само собой, и мина.
– Такое случалось?
– Раз мы живы, значит, нет. Сапер ошибается один раз в жизни.
– Не буду спорить, – согласился я, – пословица есть пословица, из нее, как из песни, слова не выкинешь. Но пару лет назад мне довелось познакомиться с человеком, который эту пословицу опроверг.
– Как так? – насторожился старлей. – Этого не может быть. На ней выросло не одно поколение саперов, ее заставляют запомнить на всю жизнь на первом курсе училища.
– И тем не менее… Ладно, расскажу, как это было. Сдавали очередную станцию Московского метро. Гремят оркестры и поздравления, дарят цветы. Начальник Метростроя потребовал тишины и, размахивая бумажкой, прокричал, что ему только что вручили правительственную телеграмму, в которой говорится, что Николаю Алексеевичу Феноменову присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Что после этого было, описать невозможно! Когда новоявленного Героя перестали качать и опустили на землю, я прорвался к нему, чтобы сфотографировать, поздравить и пожать руку. А теперь попробуйте представить мое состояние, когда вместо руки я наткнулся на… настоящую клешню. И не одну, а две! Между тем их обладатель одной довольно цепко ухватил мою ладонь, а другой похлопал по плечу. Потом, когда появилось шампанское, он очень сноровисто открыл бутылку, еще более ловко наполнил бокалы, и мы выпили за его Золотую Звезду.
