Андрей Воронин - Смерть знает, где тебя искать
Рита умудрялась работать так, что ее даже ни разу не избили. Пригодились законы, усвоенные в детском доме: не верь, не бойся, не проси. Рита по кличке Лиса не собиралась рисковать, по мелочам выпрашивая поблажки у охранников и мелкие послабления режима у владельца. К роли рабыни ей было не привыкать, но с клиентами она быстро нашла общий язык. Она предлагала в обход кассы экзотические услуги за треть от цены, которую запрашивал владелец публичного дома. Когда интерес обоюдный, клиенту не к чему выдавать проститутку.
Так она тайком собрала немного денег. Умение прятать недозволенное, приобретенное в детском доме, пригодилось ей и тут. Теперь оставалось лишь выждать удобный случай. Он и подвернулся в лице худосочного турка, носившего строгий европейский костюм, галстук, очки с сильными линзами и малиновую феску с золотой кисточкой на витом шнурке. В публичном доме он появлялся раз в неделю, после службы. Ставил на столик черный кожаный портфель с внешним кармашком для мобильного телефона и заказывал выпивку.
Рита сделала все, чтобы этот турок стал ее постоянным клиентом. Он обожал оральный секс без резинки, но не любил за него много платить. В один из его визитов Рита обмолвилась, что через неделю у нее день рождения, а она соскучилась по русской водке и хотела бы отпраздновать его как полагается. В глазах турка тут же появилась настороженность, но, когда Рита дала ему денег на бутылку сорокаградусной, да еще с запасом, он согласился. Рита рисковала, но не сильно.
Турок не выдал ее, в следующий четверг пришел, как обычно, с неизменным портфелем. Но на этот раз не поставил его на столик, а положил, отбросил крышку. Рядом с папками, наполненными документами, лежала простецкая бутылка водки украинского производства. Но что с него возьмешь, турок – он и есть турок, откуда ему знать славянские нюансы, если на этикетке по-английски написано “Russian vodka”? Подобную отраву в Москве рискнет пить не всякий бомж, у всех на слуху истории, растиражированные газетами и телевидением. Купил человек в киоске бутылку, да тут же за углом с приятелем и распил, на месте оба и окочурились. Левая водка – вещь коварная, никогда не скажешь с уверенностью, из чего она сделана.
Рита пила мало, а турку подливала и подливала. Тот еще с четверть часа держался, а потом за пять минут сдал окончательно. Сперва что-то мычал, сидя на кровати голым, но в малиновой феске, а затем и мычать перестал, таращил невидящие глаза на Риту. Ни секса, ни женских ласк ему уже не хотелось, турка мутило, и он изо всех сил старался сдержать рвоту.
– Выпей еще, – предложила Рита, подавая клиенту остатки водки: набралось на треть стакана. – Да пей же, пей! – Рита чуть ли не насильно влила спиртное в турка.
Тот долго не мог проглотить жидкость, девушка зажимала ему рот рукой. А затем произошло чудо: турок наконец-то сглотнул согретое во рту спиртное и тут же отрубился, будто бы тумблер в нем выключили. Он поджал под себя ноги, сунул под голову руку, сжатую в кулак, и тихо засвистел носом. Худосочный мужчина лежал в позе эмбриона, абсолютно безопасный и беспомощный.
– Ишак мусульманский, – негромко произнесла Рита, оглядывая турка, который ей порядком надоел. Несмотря на внешнюю физическую слабость, в сексуальном плане он был ненасытен. Возможно, дело было в том, что зря тратить энергию турок не любил, во время секса сам оставался неподвижным, зато вовсю гонял партнершу.
– Ну вот ты и угомонился.
Рита подождала на всякий случай пару минут. Турок не просыпался. Впервые за все время их встреч Рита прикоснулась к кожаному портфелю. Тот показался ей липким, словно натертым растительным маслом. Она отстегнула кармашек и завладела трубкой мобильного телефона.
«Да, – подумала она, – если у меня сорвется, то мне не жить. Но и в этой дыре с такими клиентами долго не протянешь. С их кормежками и временем, отведенным на сон, через год потеряешь товарный вид.»
Трубка осталась лежать на столике, а Рита собрала в комнате все, что нашлось бумажного – газеты, документы из портфеля турка. Она торопливо мяла газетные листы, бумажные страницы и складывала их в кучу под окном. Рядом высилась вторая куча – из постельного белья. Дверь изнутри запиралась на ключ, но этому замку Рита не доверяла, знала, что снаружи, даже если ключ вставлен в замочную скважину, замок можно открыть вторым ключом. Поэтому она затолкала в замочную скважину косметический карандаш и обломала его у основания. Теперь попасть в комнату можно было, лишь высадив дверь.
– Ну, с богом! – прошептала Рита, усаживаясь на пол у окна.
В одной руке она держала телефонную трубку, в другой – газовую зажигалку, заимствованную из кармана костюма, принадлежавшего турку. Первым делом она позвонила в пожарную службу. Она почти на сто процентов использовала тот скудный запас английских слов, который ей предоставила школа в детском доме, и с десяток турецких слов, выпытанных у турка.
– Огонь! В доме огонь! – прикрывая микрофон рукой, хриплым голосом говорила Рита.
Адреса публичного дома она, естественно, не знала, но зато из ее окна можно было рассмотреть табличку на доме, стоявшем на другой стороне площади, где располагался отель.
– Огонь в доме напротив! – и Рита назвала адрес отеля.
Она рассчитала правильно. Английский язык и то, что был назван адрес отеля человеком, скорее всего плохо знающим город, сработало. Дежурный принял вызов. Теперь оставалось только ждать и молить Бога о том, чтобы диспетчер пожарников не перезвонил владельцу публичного дома, а тот в свою очередь не успокоил бы его, сказав, что никакого пожара нет.
На счастье Риты, владельца не оказалось на месте, а пожарники не стали утруждать себя поисками других номеров. Минут через пять Рита услышала вдалеке завывание сирены пожарной машины.
Зажигалка щелкнула, язычок пламени лизнул скомканную газету, и бумага занялась практически мгновенно. Детдомовская Лиса бросала в костер одну за другой простыни, а когда машина показалась на площади, зажгла и занавески. Снаружи картинка выглядела вполне убедительно: окно, за ним яркие языки пламени. Стулом Рита выбила окно, горящие шторы ветром вытащило на улицу.
Внизу уже начиналась паника. Рита успела заметить охранника публичного дома, который выбежал навстречу машинам – бросил взгляд на фасад дома и, определив, в какой комнате горит, побежал назад.
Тщедушный турок на поверку оказался не таким уж легким. Рита с трудом сумела поднять его с кровати, перекинув руку мужчины себе через плечо. Она не могла понять, проснулся ее требовательный клиент или нет, он сопел, что-то бормотал, голова его моталась, словно бы в шее были не позвонки, а одни расслабленные мышцы, а черепе пересыпался сухой песок. Но феска крепко держалась на макушке – словно гвоздиками прибита.
Рита подволокла турка к окну и закричала. Как раз в этот самый момент в дверь принялись стучать, сперва кулаками, затем ногами, а уже после сильно ударили плечом. Петли хрустнули, и дверной косяк ощерился желтыми острыми щепками.
Наконец турок раскрыл глаза и посмотрел на Риту. Он был настолько пьян, что даже не чувствовал запаха дыма, не ощущал, что стоит босыми ногами на все еще тлеющих обрывках бумаги. Горели простыни и одеяла, дым, подхваченный сквозняком, тут же уносился в окно.
Рита усадила турка на подоконник, и тот послушно поджал ноги. Внизу уже слышались крики, пожарные разматывали брезентовый рукав, подсоединяли его к гидранту. Малиновая феска сделала свое дело; признав в голом человеке, появившемся в окне, соотечественника, пожарные бросились растягивать брезент возле самого дома. Высота была не очень большая, второй этаж, метров пять, но даже и турку хватило бы, чтобы разбиться насмерть: он норовил соскользнуть с подоконника головой вниз. Левая водка затуманила ему мозги и глаза до такой степени, что он ничего не соображал, лишь мычал и ощущал, что ему плохо. Единственным желанием его было выбраться на свежий воздух, хоть в окно, хоть в дверь.
Рита, одетая в джинсы, в рубашку, с деньгами, засунутыми в нагрудный карман, вскочила на подоконник и обхватила турка за плечи. В этот момент двери сорвались с петель, и она успела увидеть охранников со злыми, перекошенными от ярости лицами. Ей ничего не оставалось делать, как оттолкнуться от подоконника и полететь вниз, увлекая за собой голого, тщедушного турка. А трубка мобильного телефона так и осталась лежать на полу, возле черных угольных лохмотьев сгоревших газет и документов.
С такой высоты Лисе приходилось прыгать впервые. От испуга она так и не сумела разжать руки, которыми вцепилась в своего друга. Брезент мягко принял и мужчину, и женщину. Рита даже не сразу поверила, что счастливо приземлилась. Поначалу пожарные подумали, что турок угорел, а поскольку женщина была жива и здорова, ее в первые секунды после падения оставили в покое. Пьяного же владельца фески уложили на траву и принялись приводить в чувство.
