Иван Козлов - Осколок ордена

— Он, скорее, нас всех уберет, — сказал Волин.

Рядом с ними уселась развеселая компания, и они продолжили разговор, уже прохаживаясь по плохо освещенным аллеям.

— Но Константин Евгеньевич все же наш кормилец, и он требует...

— Пошел он к черту, этот Рассадин! На нем белый свет клином не сошелся, лично я найду себе работу.

Водитель вздыхает, потом неожиданно резко меняет тему:

— А хочешь, покажу, где белка живет? — Он сворачивает на тропу, ведущую в глубь парка. — Я для нее фундучных орешков припас, держи, покормим.

Волин нехотя берет орехи, идет вслед за напарником. Тропа оборвалась, здесь темно, трудно что-то рассмотреть, но водитель уверенно тычет пальцем в крону дерева:

— Вон, видишь? Иди сюда, отсюда лучше видно.

Волин подходит к дереву, водитель оказывается за его спиной, вытаскивает пистолет, направляет его в затылок бывшему спецназовцу.

Но Волин знал, что от этого типа можно ожидать всего. Он резко пригнулся, ударил ногой по руке с пистолетом, поймал взлетевший вверх ствол и тут же рукояткой стукнул водителя по виску. Тот упал, не сразу стал подниматься на колени, обхватил голову руками.

— Спиной ко мне! — приказал Волин.

Водитель беспрекословно повернулся, зажмурил глаза, ожидая выстрела в затылок.

Волин же и не думал стрелять. Он вынул из пистолета магазин, а само оружие бросил в сторону, в высокую траву. Услышав чьи-то шаги по тропе, неслышно отступил, растворился в темноте.

По тропе же шел парень, на ходу расстегивая ширинку — видно, пива много выпил. Сделал бы он свое дело и ушел, но тут почти рядом с собой, за толстым стволом дерева, услышал чей-то голос:

— Я клянусь! Никогда в жизни... Не стреляй!

Парень затоптался, мало что понимая, глядя

на темный силуэт стоявшего на коленях мужика. А тот продолжал:

— Хочешь, денег дам? У меня есть, я скопил. Дам и исчезну.

— А чего мы такие добрые? — спросил парень.

Водитель был до того напряжен, что не уловил разницу голосов.

— Не надо издеваться! Жить хочу.

— Ну, если так, давай.

Водитель только теперь что-то начал соображать, повернулся, увидел незнакомца, схватился с колен. Глаза его сузились, стали злыми, сжались кулаки... Но женский голос спросил поблизости: «Ты скоро там?» И водитель, как и ранее Волин, зашагал за деревья.

ГЛАВА 7

Рассадина, человека, всегда уверенного в себе, сейчас трудно было узнать. Последние дни шли совсем не так, как он хотел. То ли жизнь в России изменилась, а он воспринял ее по-старому, то ли постарел и перестал мышей ловить, то ли вообще не за свое дело взялся... Но отступать поздно, игра идет большая, в нее вложены последние средства.

Не до ресторанов уже. Кому-то еще он пыль в глаза пустить может, но сам — сидит в грязной забегаловке, жрет беляш с непонятным пойлом, которое тут назвали кофе.

Утром он прочел в газетах, что в городском парке был найден пистолет, и не какой-то там «Макаров», а из марок, идущих на вооружение спецслужб. Только что он переговорил с Абрамовым. Тот требует деньги, ему до лампочки проблемы Рассадина, ему надо решать свои задачи: чтоб выплывающие стволы не связывали с его именем. О том, чтобы войти в долю бизнеса Стаса, уже можно не мечтать, — тут хотя бы что-то с него содрать. Но рядом со Стасом Панин, и потому к богатенькому Буратино никак не подобраться.

Что придумать, что?

Даже несмотря на голод, избалованный желудок отказывается принимать беляш, и Рассадина мутит от коричневой бурды в стакане. Константин Евгеньевич выходит из столовой, идет к машине, где за рулем дожидается его верный водитель. Тупой дурак. Ему ничего нельзя поручить. Но ведь и нет рядом того, кому можно.

Рассадин садится на заднее сиденье:

— Почему ты не застрелился?

Водитель испуганно оглядывается на него, отвечает:

— Так пистолета же не было, Волин выбил у меня пистолет.

— Только это, значит, и помешало тебе совершить благородный поступок.

— Какой? — не понял водитель.

Рассадин лишь рукой махнул:

— Сейчас сделаем одну интересную попытку. Иногда вслепую, с наскока, получаются гениальные результаты. Волин как-то называл адрес девки Панина. Можешь вспомнить?

— Называл? Я даже это не помню...

— А я помню. Соловьева, двенадцать. Вот номера квартиры мы не знаем, однако если ориентироваться на удачу... Доставай карту — где эта Соловьева? Если сейчас получится у меня, да еще получится у Хряка, мы в дамках, понял? Я сломаю Стаса!

— Вадим, да не хочу я ни в какие рестораны!

— Это не ресторан, но вполне приличное заведение.

— Не один черт?

— Здесь подают нормальное вино — испанское домашнее.

— И вина не хочу.

— Здесь тебя ждет сюрприз...

В общем, уболтал Панин Андрея и затащил его в ночной клуб. Вино действительно оказалось хорошее, и Андрей, выпив полбокала, даже разговорился:

— Вадим, помнишь, под Ведено, в сторону Харачоя, мы лежали в траве, высокая такая трава, как сельдерей, только черная каемка снизу?

— Видишь, как вино сразу по мозгам бьет! — заулыбался Панин. — Сельдерей вспомнил.

— Да нет же, я говорю, как сельдерей. Знаешь, это мог быть сильфий, Настя мне о нем рассказывала...

— Вот ей сейчас про Ведено и напоешь. Кстати, не знаю, зачем она тебе Настей представилась, но имя ее — Наташа.

На сцене работала худенькая девочка — смотреть не на что, и хорошо, что стриптизом она не занялась, даже майку с себя не сняла. Прогибалась хорошо, гуттаперчевое создание, но публику не завела.

Она убежала за кулисы, и к шесту вышла другая дива, встреченная аплодисментами.

— Узнаешь? — с улыбкой спросил Панин.

— Кого?

— Настю-Наталью, кого же еще... Ты чего так смотришь ошарашенно?

— Это не она, Вадим...

После своего номера Наталья, переодевшись, подсаживается к ним.

— Вадик, прости, так получилось, я бы сразу вернула деньги, но у меня же нет твоего сотового...

Она лезет в сумочку, а Панин спрашивает:

— Сдала сессию?

— Она только начинается.

— Когда сдашь, да диплом получишь, да первую зарплату — тогда и рассчитаемся.

— Ой, Вадик, какой ты умничка. Вы еще раз простите меня, ребята.

Когда вышли на улицу, Андрей сказал:

— Так Настя, оказывается, никакого отношения к этим шестам... Господи, она же меня за идиота приняла!

— Ищи, извиняйся. Как искать — не мне тебя учить. Где в Москве на биологов учатся, кто практику под Дубной проходил? Простая арифметика. Если хочешь, помогу. Слушай, а может, Наташа пока сойдет? Эффектная женщина...

— Да иди ты...

Андрей не успел сказать, куда именно посылает друга, поскольку зазвонил телефон.

— Братишка, — услышал он голос Мишки. — Если Панин рядом, сделай так, чтоб до него звуки не долетали. Задание тебе на завтра. Объясню подробности при встрече, а пока запоминай адрес...

А звонил Мишка вот по какому случаю.

С Коленькой они обходили двор, знакомясь с местными достопримечательностями.

— Смотри сюда, — сказал Коленька. — Корейский джип. Камуфляжная расцветка.

— А то я джипов не видел.

— Панин попросил пробить по нашим каналам — когда-то на похожем внедорожнике кто-то приехал и разорил дачу Станислава Викторовича. Я пробил. Машина принадлежит Хрякову, бывшему менту, уволенному за попытку вымогательства. Это человек Рассадина. И он живет в совсем другом конце города. Конечно, не исключено, что приезжает к другу или подруге... Стоп, вот он сам.

Через двор шел Хряк с бутылкой пива, сел в машину, опустил стекло. Мишка прикинул: отсюда Хряку хорошо видны окна квартиры, в которой живет Евгения. Окна, кстати, открыты, впрочем, как и на многих других этажах. Жарко, очень жарко.

— Через подъезд он может войти?

— Нет, там вахтер что надо, скандальнейшая бабка, всех знает, все видит. У нее мышь не проскочит.

— Пожарная лестница от окна в стороне, если только с крыши спуститься... Ладно, тактический вопрос с этим типом мы решим, а сейчас о стратегии, Коленька. Панин сказал, ты мне расскажешь все, что знаешь о Рассадине. Домашний адрес, где дача, что за машина.

— Ну, раз Панин сказал... Значит, так. Дача записана на жену, я только адрес знаю, мы не успели еще...

— Теперь попробуем успеть. Диктуй адрес.

Адрес этот Гречихин и сообщил Андрею. Закончив разговор по телефону, спросил у Коленьки:

— Какие планы у леди на сегодня?

— В восемь они со Стасом на вечеринку идут, я их туда отвожу, а потом привожу прямо к подъезду. Так что ты до восьми тут покрутись, а я домой забегу, переоденусь...

Ремонтники работали до семи тридцати. Когда Мишка залез на крышу и пристроился у ограждения рядом с пожарной лестницей, еще теплой была незастывшая смола, разлитая вокруг. На верхних этажах протекают, видно, потолки, вот и заливают тут трещины.