Андрей Таманцев - Угол атаки
Крылов выковырял из мундштука окурок и тут же вставил новую сигарету.
— Можно взглянуть на ваше удостоверение? — неожиданно спросил он.
Голубков молча подал ему темно-красную книжицу с золотым гербом России.
— "Главное контрольное управление… Старший инспектор", — прочитал Крылов. — Что это за должность?
— Вроде бухгалтера, — уклончиво объяснил Голубков.
Крылов вернул ему удостоверение.
— Вы такой же бухгалтер, как я акушер. Бухгалтеров не катают над Афганистаном на новейших «мигах». Военный?
— Да.
— Звание?
— Полковник.
— Разведка?
— Что-то в этом роде.
— А именно?
— Контрразведка.
— Что это за профессия? Голубков пожал плечами:
— Профессия как профессия.
— Каждая профессия предполагает умение в чем-то разбираться. В чем обязаны профессионально разбираться вы?
— В людях, пожалуй.
Крылов высокомерно привздернул бровь.
— Неслабо. Во мне разобрались?
— Во всяком случае, я понял, почему вы не прерываете наш разговор.
— Почему?
— На нашем профессиональном жаргоне это называется «прокачка». Вы прокачиваете меня. Пытаетесь понять, стоит ли мне доверять.
— Для чего мне это нужно?
— У вас есть что мне сообщить. Некоторое время Крылов молчал, сосредоточенно что-то обдумывая. Потом спросил:
— Чем вы занимались в Афганистане?
— Воевал.
— За что?
— Я уж теперь и не знаю.
— В Чечне — тоже воевали?
— Да.
— За что?
— Понятия не имею.
— Чем занимаетесь сейчас? — настойчиво продолжал Крылов.
— Да все тем же. Воюю. Только не спрашивайте, за что. Я сам часто задаю себе этот вопрос. И далеко не всегда нахожу ответ.
— Но иногда все же находите?
— Иногда — да, — подтвердил Голубков.
— Почему вы заинтересовались катастрофой «Антея»?
— Поручение президента.
— Чем оно вызвано?
— Не знаю. Могу только догадываться.
— Какого рода эти догадки?
— Извините, но этого я не могу вам сказать.
— Последний вопрос. У меня действительно есть информация, которая представляет катастрофу «Антея» совершенно в ином свете. Если я сообщу вам ее, вы распутаете это дело?
— Не уверен, — сказал Голубков. — Но я попытаюсь.
— Хороший ответ, — подумав, кивнул Крылов. — Хватит курить. Пойдемте.
На втором этаже административного корпуса с обшарпанным линолеумом в коридорах и стенами, давно требующими ремонта, Крылов ввел полковника Голубкова в небольшой кабинет и включил компьютер. Потом достал из сейфа дискету и вставил в приемное устройство. Предупредил:
— О том, что вы сейчас узнаете, я не говорил никому.
— Почему? — спросил Голубков.
— Потому что меня об этом никто не спрашивал. Вы первый. И поэтому вправе получить ответ. Но прежде — необходимое пояснение. После любой авиакатастрофы все остатки самолета подвергаются самому тщательному изучению. Для этого они доставляются в лабораторию. В Алатау такой возможности не было. Поэтому было вывезено в Москву только самое главное, а остальное отснято на фото и видеопленку. По понятным причинам основное внимание было обращено на детали «Алтея». К тому, что осталось от груза, особенно не присматривались. Вы знаете, конечно, какой груз был на борту «Антея»?
— Да, — подтвердил Голубков. — Два МиГ-29М.
— Совершенно верно. Так вот, я сканировал все материалы и прогнал их через компьютер. И вот что выяснил. Взгляните.
На экране монитора появился кусок искореженного, оплавленного металла.
— Так выглядел этот фрагмент «мига» в натуре. А вот что он представляет собой в нормальном виде. В первоначальном.
На изображение фрагмента наложились четкие контуры заводской штамповки.
— Это одна и та же деталь, в этом ни у кого не может быть ни малейших сомнений, — объяснил Крылов. — Сейчас я покажу вам еще два фрагмента точно такой же детали. Всего на месте катастрофы таких деталей было обнаружено три. Не нужно быть специалистом, чтобы убедиться в их полной идентичности. Смотрите внимательно. Убедились?
— Да, — кивнул Голубков.
— А теперь я вам скажу, что это за деталь. Это часть контейнера тормозного парашюта. Но важно другое. А именно то, что в конструкции каждого «мига» такая деталь только одна. Одна-единственная, — подчеркнул Крылов. — Вы понимаете, что это значит?
— Кажется, да. Начинаю. Но вы все же скажите.
— Это значит, что в трюме «Антея» было не два «мига», а как минимум — три.
— Святые угодники! — вырвалось у Голубкова.
— Три — как минимум, — повторил Крылов. Он помолчал и добавил:
— Или даже четыре.
* * *
На обратном пути «Волга» полковника Голубкова попала в вечерний пик, до Москвы добирались больше часа. Голубков нервничал, нетерпеливо смотрел на часы.
Водитель удивленно поглядывал на шефа. Это было не похоже на полковника. Совсем не похоже. Чтобы отвлечь начальника, он включил магнитолу. Из стереодинамиков выплеснулось:
«Ой, мама, шика дам, шика дам!»
— Выруби его к черту! — раздраженно бросил Голубков.
Водитель подчинился, но укорил:
— Отрываетесь от жизни народа, товарищ полковник.
— Это — жизнь?
— А как же? Народ слушает. Значит, часть жизни. Разве не так?
— Быстрей! — приказал Голубков.
* * *
Во внутреннем дворике управления уныло прохаживался лейтенант Авдеев.
— Пустой номер, Константин Дмитриевич, — доложил он, когда Голубков вышел из машины. — Не было за вами хвоста. Показалось, что засекли зеленую «пятерку». Но нет, мимо морды. Мужик просто подрабатывал частным извозом.
— Не вытекает, — сказал Голубков.
— Что из чего? — не понял Авдеев.
— Вывод из факта. Если «пятерка» оказалась не той, это не значит, что хвоста не было. От Жуковского до Москвы за моей «Волгой» шел четыреста двенадцатый «Москвич». Без номеров, с бумажкой на лобовом стекле «В ремонт».
— Да кто же на таких тачках пасет?!
— Это я у тебя должен спросить.
— Виноват, товарищ полковник. Разрешите продолжать?
— Приказываю.
Голубков поднялся в свой кабинет. На столе лежала шифровка:
"Пастухов — Центру. В 9.30 по местному времени на объекте совершил посадку самолет Ант-125 «Мрия» компании «Аэротранс».
Твою мать!
Голубков связался с диспетчером управления и распорядился срочно прислать к нему капитана Евдокимова.
Когда оперативник прибыл, продиктовал ему адрес Крылова и приказал немедленно организовать круглосуточную негласную охрану объекта. В случае необходимости действовать адекватно.
Евдокимов вышел. Дверь кабинета закрылась за ним и тут же открылась. Голубков подумал, что оперативник хочет что-то уточнить, но вместо него вошел начальник информационного центра молодой подполковник Олег Зотов. И при первом же взгляде на его озабоченное лицо Голубков понял, что ничего хорошего не услышит.
— У нас проблемы, Константин Дмитриевич, — сообщил Зотов.
— Вижу. В чем дело?
— Несанкционированное проникновение в нашу базу данных. В файлы «Госвооружения».
Голубков нахмурился:
— Извне?
— Хуже. Изнутри.
— Когда?
— Прошлой ночью.
— А защита?
— А что защита? У нас есть как минимум два человека, для которых что есть защита, что нет защиты.
— Один — ты. Кто второй? — спросил Голубков.
Он уже знал; что услышит.
Это и услышал:
— Лейтенант Ермаков.
Глава VI
Первый раз в Центральной клинической больнице генеральный директор ЗАО «Феникс»
Михаил Матвеевич Ермаков был лет десять назад, когда его тестя свалил инсульт, от которого он так и не оправился. Позже еще раз навещал занемогшего шефа, представителя президента в «Госвооружении» генерала армии Г. Но как-то никогда и не думал, что может оказаться здесь в качестве пациента.
В свои пятьдесят два года к врачам Ермаков не обращался ни разу, разве что к стоматологу. Сказывалась здоровая природная закваска родителей, ярославских крестьян, подавшихся в Москву в голодные 30-е годы. Мать, правда, надорвалась на патронном заводе в войну, умерла рано, в шестьдесят лет. А дед Матвей, как называли отца в семье, и на семьдесят восьмом году жизни еще вовсю скрипел, курил, пил водку, матерщинничал и был вообще хоть куда, своей энергией вселяя в сына надежду и на его собственное долголетие.
Палата, куда Ермакова привезли после операции, была просторная, светлая, с приемной для охраны и посетителей, с дорогим ковром на полу и мягкими креслами.
Апартаменты, конечно, не президентские, но не меньше чем министерские.
Проснувшись наутро, Ермаков отметил это чисто машинально и с полным равнодушием, хотя на такие мелочи всегда обращал внимание. Опытному глазу мелочи могут рассказать очень многое. Но теперь было не до них. Слишком неожиданным и ошеломляюще быстрым оказалось то, что с ним произошло. Будто только что открыл дверцу «вольво», выходя из уютного, пахнущего новой кожей салона машины, и вот он уже здесь, в этой палате, с ноющей раной в ягодице.
