Василий Веденеев - Глаз ведьмы
Да, все это крайне не ко времени и нужно гнать от себя воспоминания о Ларискиных руках, умевших быть нежными, ласковыми, но очень настойчивыми, если она считала, что пыл любви начал угасать. О ее губах, чуть касавшихся уха и легко щекотавших его, нашептывая нежные слова… Гнать, гнать прочь, иначе ни за что не заснуть! Ведь он порвал с Лариской, когда в его жизни появилась Эльвира. Или только кажется, что порвал, — ведь они расстались так и не объяснившись, и у него в столе до сих пор лежат запасные ключи от ее квартиры? А что, если сейчас поехать к ней, открыть дверь и просто сказать: «Здравствуй, это я». Не поменяла же она замки в стальной двери? Это накладно, а ее папаша исчез с украденными у акционерного общества деньгами и, если верить данным Интерпола, распростился с жизнью где-то у берегов Северной Африки. Куда только баксы не заведут русского человека, особенно если он не в ладах с Законом?!
Да нет, не поедет он к Лариске, все это бред на сексуальной почве: какие встречи, если она вновь заведет разговор о том, как бы добыть деньги отца?! Уж лучше ждать возвращения с гастролей милой блондиночки Элочки Ларионовой. Но пока дождешься, начнешь потихоньку сдвигаться умом от длительного воздержания. Получается, выход один — завести себе временную подружку, закрутив с ней ни к чему не обязывающую любовную интрижку? Не уходить же на самом то деле с головой в работу отдавая ей всего себя — она и так отбирает слишком много сил, чтобы приносить в жертву последнее. К тому же прав отец — всех преступников не пересажаешь. Прискорбно, но факт!
— А-а, черт! — глухо выругался Сергей и натянул простыню до макушки. Дернула его нелегкая предаваться воспоминаниям: теперь уж точно не заснешь.
За стеной, в гостиной работал телевизор и тихо звякала посуда — отец и тетя Клава, заменившая Сергею давно умершую маму, пили чай. Пойти, что ли, к ним, отвлечься на телевизионное вранье и мирную беседу со старичками? Все равно благие намерения пораньше лечь завели его на дорогу в ад воспоминаний, с которой, единожды ступив на нее, не так уж просто сойти.
Он заворочался под простыней, и тут в гостиной раздалась мелодичная трель телефонного звонка, и Серов замер: вдруг это звонят ему? И вдруг — чего только в жизни не бывает? — это Лариска или решившая нарушить обет молчания Эльвира?
— Что? Нет, он дома… Сейчас приглашу.
Это отец, он идет к дверям его комнаты! Серов вскочил и, ничего не спросив, пулей пролетел мимо Ивана Сергеевича к телефону, загадав про себя, что если это…
— Да, Серов у аппарата.
— Сергей Иваныч? — раздался в трубке хрипловатый басок дежурного, и все очарование придуманной сказки разом пропало, уступив место тривиальной серой обыденщине. Казалось, даже из наушника сочится насквозь прокуренный, пропахший сапожным кремом и мокрым сукном запах дежурки.
— Да, я, — преувеличенно бодро откликнулся Серов. — Что там?
— Я бы не стал беспокоить, — сделал неуклюжий реверанс дежурный, — однако вы оставили сторожевой листок на гражданина Зайденберга…
— Его задержали? Где он? — быстро перебил подполковник.
— Драгоценный ваш отсутствует, — хмыкнул дежурный. — Но в его квартире убийство.
— В какой квартире? — не понял Серов. У Зайденберга не было никакой квартиры: свою он продал и обитал неизвестно где, намереваясь покинуть страну. Неужели обнаружили его лежку? И кого там грохнули? Если самого Льва Марковича, то пиши пропало: еще одна нитка оборвана навсегда и очередной свидетель замолчал до Страшного суда.
— Недалеко от высотки, на набережной. Соседи позвонили, а группа обнаружила труп женщины. Документик там нашли на имя Зайденберга.
— Высылайте машину, — вздохнул Сергей. — Я через десять минут буду у подъезда…
Все места происшествий, связанных с убийствами, казались Серову похожими: вспыхивающие блицы фотоаппаратов экспертов, недовольные следователи, составляющие подробный протокол осмотра места происшествия, задерганные оперативники, рыскающие вокруг, словно гончие псы, в тщетной надежде заполучить хоть какую-то информацию, дающую возможность зацепиться и мотать, мотать…
Войдя в квартиру, Сергей сразу же отметил, что двери в ней словно в крепостной башне — одна сейфовая, со сложной системой сигнализации, электронными замками и телеглазком, а вторая из массивных дубовых плах, между которыми наверняка вогнали стальной лист.
Сержант в замызганной куртке с мятыми погонами, стоявший в прихожей, отдал подполковнику честь и молча показал в направлении кухни. Серов прошел туда.
Тело убитой уже увезли, и на полу с побуревшими пятнами крови остался очерченный мелом бесплотный силуэт. Эксперт возился у стола, кисточкой нанося на бутылки и рюмки специальный порошок для выявления отпечатков пальцев. Судя по всему, здесь прилично выпили, прежде чем отправили в мир иной… Кого?
— Привет! — Сергей кивнул Витьке Майорову, начальнику местной криминальной милиции. — Кого убили?
— Лолу. Она же гражданка Лукина Нина Ивановна.
— Нинка Центровая?
— Она самая, царствие ей…
— Чем ее?
— А вот! — Майоров поднял полиэтиленовый пакет, в котором лежали маленький вороненый пистолет и несколько стреляных гильз.
— «Беретта»? — с первого взгляда безошибочно определил Серов.
— Точно, всю обойму в грудь вогнали, штуку за штукой.
Любопытная подробность, но она более заинтересовала бы репортеров уголовной хроники, чем Серова: он примчался сюда совершенно по иному поводу и теперь горел нетерпением узнать: какие же следы ударившегося в бега гражданина Зайденберга скрывала эта квартирка в тихом престижном квартале?
— Где документ?
— Щас, — сразу понял Витька, — пошли.
Он провел Сергея в дальнюю комнату, служившую спальней. В ней стояли сдвинутые впритык две широченные двуспальные кровати, покрытые роскошными покрывалами, а стену украшала старинная икона Спаса с огромным зеркалом под ней — все как и положено в доме нувориша: смешение стилей, направлений моды и показная религиозность при полном неверии ни в Бога, ни в людей. Те, кто здесь жил, уповали лишь на силу денег.
— Странно все, — плотно прикрыв дверь, Майоров обернулся к Серову. — Очень странно.
— Что ты имеешь в виду? — Сергей понял, что с документом придется немного подождать, пока Витька не изольет душу.
— Квартира буквально напичкана электроникой! Скрытые камеры следят за двором, автостоянкой, подъездом. Есть даже автономный сильнейший аккумулятор, способный давать ток несколько суток. Двери видал какие?
Серов молча кивнул, еще не догадываясь, куда клонит коллега, но уже чувствуя, что его ожидают не самые приятные новости.
— Так вот, они были открыты, — уныло сообщил Майоров.
— Настежь?
— Да нет, прикрыты, но не заперты: мы нажали на ручку и вошли.
— Убийца мог торопиться, — предположил Сергей. — Вот и не запер, а то, может быть, даже не знал, как запереть. Ведь пока не установлено, кто застрелил Нинку. Кстати, ты проверил, есть ли записи с видеокамер?
— Ни одной кассеты, все голяком, — вздохнул Витька. — Там такой пульт с мониторами, но все обесточено и ни одной кассеты. Даже чистых нет. Впрочем, меня настораживает не только это.
— Что еще?
— Никто не звонил нам.
— Как не звонил? — ошарашенно переспросил Серов. — Мне дежурный сказал, что позвонили соседи и сообщили об убийстве. Кто-то же звонил!
— Вот именно — кто-то! Мои бойцы всех соседей обошли, не поленились даже в дом напротив заглянуть. Представь себе: никто ничего не видел и не слышал! И уж тем более не звонил в милицию.
— Не хотят, наверное, чтобы потом таскали на допросы и в суд. Мало кому такое нравится. А кто сообщил: мужчина или женщина?
— Женщина звонила, в дежурку. Полностью назвала адрес и сказала, что стреляли, убили, мол, там кого-то, похоже, слышала крики. Ну, я тут, как только узнал, что соседи отпираются, сам быстренько вместе со следователем прокуратуры провел эксперимент. Прикрыли двери и вышли на площадку, а мои бойцы в квартире вопили во все горло, словно их режут.
— Ничего не слышно? — догадался Серов.
— Точно, — мрачно подтвердил Витька. — Глухо, как в гробнице Тутанхамона. В этих домах из пушки можно палить в квартирах, и никакой сосед ничего не узнает, а тут она, видите ли, расслышала выстрелы из этой хлопушки и крики раненой.
— Вдруг двери были открыты?
— Ну, не знаю, не знаю, — раздраженно ответил Майоров. Он подошел к стоявшей около кровати тумбочке и выдвинул ее ящик. — Вот здесь нашли. Я велел пока не трогать.
Сергей заглянул через его плечо — в ящике лежал пропуск в филармонию с фотографией Зайденберга. Черной тушью на пропуске было жирно выведено: «Зайденберг Лев Маркович». Да, бесспорно этот пропуск принадлежал хозяину фирмы «Дана», но где подтверждения, что и квартира со всеми ее тайнами и трупами принадлежала тому же Льву Марковичу? Еще по дороге сюда, прямо из машины связавшись с дежурным, Серов уточнил, что данную жилплощадь приобрел некий гражданин Николаев, а утверждать, что Николаев и Зайденберг одно и то же лицо, пока нет никаких оснований.
