Василий Веденеев - Глаз ведьмы
— «Мене, текел, фарес!» Так, кажется, невидимая рука написала на стене, если верить библейским текстам? — усмехнулся лысоватый. — У нас тоже все просчитано и взвешено, дорогой Лев Маркович. Не надо излишней скромности. Обули вас не на три, а на пять миллионов, а осталось у вас не меньше трех, не считая того, что раньше вы успели перевести за границу. Кстати, при помощи тех же Михаила Заца, ставшего гражданином Израиля, и Владика Шамрая. Хотите, я назову банки, номера счетов и суммы?
— Зачем? — Зайденберг почувствовал себя так, словно ему опять натянули на голову полиэтиленовый пакет. — Это лишнее… Но я клянусь, осталось меньше двух! Чем хотите поклянусь! — Он сполз с дивана и встал на колени, молитвенно сложив руки. Особенно рассчитывать на успех не приходилось, но если есть хоть один шанс из ста выторговать у похитителей уступки, надо попытаться его реализовать. — И гарантии? — вполне натурально всхлипнул Лева. — Я хочу остаться в живых.
— Дашь два и катись за границу, это мой тебе совет, — нахмурился лысоватый блондин. — Считай, что купил себе индульгенцию. Сколько тебе надо времени, чтобы умотать?
— В десять дней уложусь, поверьте!
— Много, — впервые за все время разговора подал голос мужчина в светлом костюме. — Трое суток, считая сегодняшний день, и ни часу больше. Деньги где, на квартире?
— Да, — Зайденберг судорожно сглотнул. Неужели они действительно отпустят его? А почему бы, собственно, и нет? Не пойдет же он заявлять в милицию или прокуратуру? Не пойдет! И считать они не умеют, хотя и хвастаются: у него даже после всех расчетов с этими бандюгами останется не меньше двух с половиной миллионов долларов, а на счетах за рубежом и того больше. Что он, не сможет купить себе выезд без всяких хлопот? Да его на руках отнесут к трапу самолета.
— Поехали! — Блондин с рысьими глазами встал. — Поехали, Лев Маркович, не станем откладывать реализацию нашего соглашения.
— Так? — Лева приподнял полы халата.
— Зачем, костюмчик уже почистили.
Действительно, Валериан принес вычищенный и выглаженный костюм и свежую рубашку. Пленнику выдали чистые носки и новые туфли. Он переоделся и, в сопровождении двух бугаев, сел в уже печально знакомую машину, которую опять подогнали прямо к дверям подъезда.
— Пардон! — один из охранников надел на глаза пленнику темную повязку на резинке, вроде тех, какими пользуются на Западе, чтобы заснуть при ярком свете.
Мотор заурчал, и машина тронулась. Мысленно Зайденберг взмолился всем богам, чтобы они спасли его и сохранили от напастей: он даст денег всем церквям, коли выберется из этой передряги живым и здоровым. Жалко, что ли? Пусть получат свое и ксендзы, и православные попы, раввины и муллы. Да хоть брахманы или брамины — как их там? — только бы проклятые бандиты дали ему трое суток. Завтра его здесь никто не найдет! Надо быть дурнее паровоза, чтобы так бездарно подставляться: уж если ехать не за границу, то хотя бы прочь из Москвы. Куда? Да хоть в тот же Киев, где у него сохранились приличные связи и есть давняя любовница…
Повязку с глаз сняли, когда машина остановилась неподалеку от дома. Проходя через двор к подъезду — всего-то десяток шагов, — Лева успел бросить взгляд на стоянку и с удивлением отметил, что его жигуленок как ни в чем не бывало стоит на обычном месте. Хорошо, если в него не заложили мину. Поэтому, если отпустят — в чем он сомневался, но старался гнать такие мысли, — лучше поймать левака или даже купить новую машину.
Поднялись наверх. Позади, замыкая небольшую процессию, шли лысоватый блондин и его приятель в светлом костюме. Лева пооткрывал многочисленные замки и первым вошел в коридор. Из гостиной выглянула Лола в пеньюаре и, увидев незнакомых людей, пискнула, как мышка.
— Не волнуйтесь, мадам, мы вас не обеспокоим, — галантно раскланялся блондин и обернулся к Зайденбергу. — Где техника? Не хотелось бы оставлять о себе долгую память.
— Да, да, я понимаю, — закивал Лева и провел незваных гостей в кабинет.
Мужчина в светлом костюме сноровисто открыл шкаф, вынул из видеомагнитофона кассету, забрал все использованные и чистые кассеты, лежавшие на полочке, и аккуратно отсоединил провода от блока питания. Лева с видом обреченного на казнь молча смотрел на это. А что тут можно сказать?!
— Теперь деньги, — напомнил блондин, и Зайденберг покорно поплелся в другую комнату. Оглянувшись, он встретился взглядом с неестественно расширенными, горящими странным огнем глазами Лолы. Нанюхалась она, что ли, чего или обкурилась?
В малой гостиной, как привык Лева именовать это помещение, он опустился на колени около окна, снял плинтус, запустил руку в образовавшуюся щель, поднял часть пола и открыл тайник, в котором лежал объемистый металлический кейс, обтянутый серой искусственной кожей. Лола едва смогла сдержать рвавшийся из груди дикий крик отчаяния: сколько раз она ползала тут на коленях и не могла догадаться?! Если бы знала, все плинтусы в квартире давно поотрывала, а потом оторвалась сама с баксами, но теперь надо присутствовать на действе до конца, иначе Борис Матвеевич быстро найдет способ оставить тебя без взяток.
Зайденберг поставил кейс на стол, покрутил колесики наборного замка и поднял крышку — взорам присутствующих предстали плотно уложенные ровненькие пачки стодолларовых купюр.
— Вот, здесь все, — голос Левы предательски дрогнул. — Будете считать?
— Непременно, — заверил Борис Матвеевич. — Давайте машинку!
Один из сопровождавших его охранников вынул из сумки портативную счетную машинку и включил ее в сеть. Другой начал вынимать из кейса пачки денег. Машинка тихо загудела, и послышался характерный шелест, который многие считают самым приятным в мире звуком.
— Купюры старые, — негромко сказал Иван Дмитриевич. — Надо через детектор прогонять.
— Естественно, — согласился Борис Матвеевич и неожиданно обернулся к Лоле: — А что, мадам, в этом доме найдется выпить и закусить? Неплохо бы отметить наш договор.
Проститутка нерешительно пожала плечами, явно не зная, как быть, и вопросительно посмотрела на Зайденберга. Тот утвердительно кивнул: выпить рюмку и правда не помешает, по крайней мере, поможет снять нервное напряжение. Лола пригласила всех на кухню, где быстро выставила на стол несколько бутылок из холодильника и подала закуски.
— Налей хозяину полный стакан, — приказал Борис Матвеевич, и женщина не посмела его ослушаться. Лева, словно загипнотизированный рысьим взглядом, одним махом опрокинул в себя спиртное, не чувствуя его вкуса.
— Давай еще, — засмеялся Иван Дмитриевич, — а то он никак не расслабится.
Под их присмотром шоумен выпил один за другим три стакана, и тогда слегка зашумело в голове и происходящее перестало казаться пугающе странным. Бледная Лола подливала и подливала, и было слышно, как тонко позванивает горлышко бутылки, ударяясь о край стакана, — у проститутки руки ходили ходуном, и она боялась пролить водку на скатерть или — упаси Бог! — на брюки сидевшего рядом Бориса Матвеевича.
— Не, я все, — заплетающимся языком выговорил Лева, но ему в руки сунули стакан и помогли донести его до рта. Он сумел принять лишь половину и привалился спиной к стене, глядя в пространство мутным взором.
— Там немного меньше двух лимонов, — доложил заглянувший на кухню Валериан.
— Плевать, — отозвался так ни к чему и не притронувшийся Борис Матвеевич. — Забираем что есть. Кстати, его машинка у тебя? Покажи ей! Это его пистолет?..
Валериан достал из кармана завернутую в носовой платок «беретту». Лола взглянула на нее и подтвердила:
— Он самый. Я уже вещи собрала, как знала, что вы приедете. Дайте мою долю, и пойду я. А, Борис Матвеич?
— Конечно. Как договорено. Расплатись, Валериан!
Грохнул выстрел. Лола отшатнулась, еще не понимая, что так сильно толкнуло ее в грудь, прямо туда, где сердце, и почему вдруг стало темно. Неужели наступила ночь? А пули входили в ее тело одна за другой, разрывая грудь, которой проститутка гордилась — еще бы, такой прекрасный бюст без всякого силикона!
Всадив в женщину всю обойму, Валериан бросил «беретту» рядом с осевшей на пол Лолой и убрал платок в карман брюк. Борис Матвеевич поднялся.
— Пошли. Не люблю запах пороха, в горле першит. Дайте этому придурку таблеточку, и пусть отдыхает, — он кивнул на пребывавшего в состоянии полной алкогольной прострации Леву.
— Может не подействовать, — деловито заметил Иван Дмитриевич. — Выжрал много.
— Значит, дайте две! — повысил голос Борис Матвеевич. — Нужно, чтобы он спал, а к вечеру позвоним ментам, пусть забирают придурка. Кажется, там есть один на Петровке, кто им сильно интересуется. Доставим человеку маленькую радость… Все тут протереть, еще раз проверить аппаратуру, чтобы никаких следов, но дверь не запирать! Не стоит осложнять жизнь ментам, им сейчас и так не сладко, тем более с их-то мозгами.
